Александр Власов - Третья тропа Страница 22

Гришка не вышел из палатки только потому, что предпочитал полежать спокойно. Не поворачиваясь к Забудкину, он спросил:

— Сафоновка далеко?

Распутя нечасто сам начинал разговор, а когда все-таки начинал, то обычно говорил или спрашивал что-нибудь совершенно неожиданное, никак не связанное с тем, что происходило вокруг.

— Чего? — не понял Забудкин.

— Не знаешь, — констатировал Гришка и недовольно добавил: — А еще болтают — весь свет обошел.

Забудкин повернулся к нему спиной, и оба опять замолчали.

Мальчишки у костра наблюдали за Фимкой и Димкой, которые заканчивали начатую вчера работу — выжигали последние штрихи на портрете подполковника Клекотова. Сходство было поразительное. Получилась забавная карикатура, совсем не обидная, а дружеская — такая, что даже строгий Сергей Лагутин не нашел ничего оскорбительного для начальника лагеря.

Фимка вынул дудку изо рта — сделал перерыв — и, всматриваясь в карикатуру, задумался.

— Какие ему погоны нацепить?

— Как какие? — К воинским званиям Сергей Лагутин относился особенно щепетильно. — Подполковничьи.

— Не интересно, — возразил Фимка.

— Ты ему маршала присвой, — сказал Богдан.

Тихо переговариваясь, подошли к своей палатке Славка Мощагин и Кульбеда. Они были у большого костра — присматривали за мальчишками, бродившими по воде. До отбоя оставалось минут сорок. Надо было назначить дежурных на ночь и произвести небольшое переселение. Все это Славка обговорил с Куль-бедой. Сержант зашел в палатку Богдана, а Славка отозвал в сторону Сергея Лагутина.

— Тут, понимаешь, не додумал я. Ты уж не обижайся! — Командир взвода взял командира отделения под руку и отвел еще подальше от костра. — Хочу, чтобы ты переехал. Твоя палатка и так не очень опасная. Обойдутся без тебя. А у Богдана — ты же знаешь. Поселись, пожалуйста, с Богданом! Очень тебя прошу!

Сергей сокрушенно покачал головой и, пользуясь тем, что никто не мог их слышать, высмеял Славку:

— Что ты лепечешь?.. Курица ты мокрая!.. Да разве так командиры разговаривают!.. Показать тебе, как надо говорить с подчиненными?

Славка огорчился, но не обиделся, потому что понимал: нет у него ничего командирского и неизвестно, появится ли когда-нибудь.

— Покажи, если хочешь, — согласился он.

— Не буду авторитет твой портить! — шепнул Сергей. — А как бы я говорил на твоем месте, ты узнаешь по моему ответу.

Сергей отступил от Славки, вытянулся, как ефрейтор перед генералом, и с почтительной дрожью в голосе, будто только что услышал грозный приказ, громко, чтобы все слышали, прокричал:

— Есть повторить приказание!.. Приказано переселиться в другую палатку!.. Разрешите выполнять?

Пока оглушенный Славка соображал, что надо сказать, Сергей повернулся на каблуках и затопал в свою палатку за вещами.

А из палатки Богдана в это время уже вылезал Гришка Распутя с рюкзаком. Ему было безразлично, где и с кем жить, и он не спорил, когда Кульбеда попросил его переселиться.

Собрав свои вещи, Сергей пошел к палатке Богдана, ловко подгоняя перед собой футбольный мяч. Метров за десять Сергей остановился и прицелился, чтобы завершающим ударом загнать мяч в палатку. Но не ударил, а отыскал небольшой бугорок с плоской вершиной, установил на ней мяч и крикнул сидевшим у костра ребятам:

— Захотите — можете играть, но чтоб всегда возвращали на место!

Исполнительность Сергея сняла горький осадок, оставшийся у Славки после грубых слов. Все бы, как Сергей, выполняли приказания! «С другими так легко не договоришься!» — думал Славка, направляясь к костру, у которого уже сидел и сержант Кульбеда. «Добровольцев, что ли, попросить?» — размышлял Славка, не решаясь прямо назвать фамилии трех ночных дежурных. Назовешь, а они откажутся. Как их заставишь? Вариант с добровольцами казался Славке самым подходящим.

— Скоро отбой, — с нарочитой бодростью произнес он. — Кто хочет охранять взвод ночью?.. Нужны трое. Зато завтра они освобождаются от всех работ. Будут ходить только в столовую.

Пока Славка говорил, перед его глазами возникла не раз виденная в кино картина: командир предлагает добровольцам выйти из строя — и вся шеренга в едином порыве вышагивает вперед. Сидевших у костра мальчишек порыв не подхватил и не заставил вскочить. Фимка продолжал выжигать маршальскую звезду на погоне. Богдан беззвучно пришлепывал губами в такт лившейся из магнитофона музыке. Остальные с излишним усердием, не мигая, уставились в огонь.

«Славный ты парень, но трудно тебе будет!» — подумал о Славке сержант Кульбеда и уже собирался прийти ему на помощь, но этого не потребовалось. Не увидев добровольцев, Славка постарался подключить мальчишек к своим размышлениям, чтобы они сами определили, кому дежурить ночью. Начал он с перечисления тех, кого, по его мнению, не стоило в тот вечер назначать в наряд.

— Богдана, например, я бы сегодня и не просил.

Богдан перестал шлепать губами. Дух противоречия заставил его возмутиться.

— Это почему?

— Ты сегодня именинник.

— Ну и что?

— Я бы освободил еще, — продолжал Славка, — Фимку с Димкой: трудно не спать две ночи подряд.

— Ну и что, что трудно! — подражая Богдану, воскликнул Фимка.

— Нам спать совсем не хочется! — подхватил Димка.

— А мне хочется! — признался Славка.

— Иди и спи, — сказал Богдан. — Считай, что мы дежурство приняли.

Никто не ожидал, что так легко и мирно закончится назначение дежурных. Для всех это было полной неожиданностью. Опасаясь новых непредвиденных поворотов в настроении мальчишек, Кульбеда поторопился закрепить случайный успех Славки.

— Добровольцам — спасибо! — сказал он. — Начинать всегда трудно. Не все на это способны… Теперь напомню, что делать наряду. Во-первых, не спать. Если дремать, то по очереди… Огонь чтоб на лес не перекинулся. Зверь какой спящих не напугал. Чужой человек не забрел на территорию. Лунатики могут из палатки выползти, или другие любители ночных вылазок. Всех заворачивать — и в кровать… Где шум, ссора — туда бегом!.. И все время помните: пятьдесят человек покой свой, здоровье, а может так обернуться, что и жизнь свою вам на сохранение сдали!

От этих слов и зябко, и приятно стало мальчишкам. У Богдана рука сама потянулась к магнитофону и выключила его.

— Это присказка! — улыбнулся Кульбеда и вдруг посуровел, поправил на голове фуражку, поднялся и, как всегда, с ка-кой-то будоражащей, заряжающей силой протяжно скомандовал:

— Наря-а-ад!.. Слушай прика-а-аз!

Не только Богдан и Фимка с Димкой — все, кто был у костра, вскочили на ноги.

— Кто не в наряде — сесть! — на этот раз отрывисто отчеканил Кульбеда и, выждав, когда ребята сядут, торжественно объявил продолжавшим стоять Богдану, Фимке и Димке: — От имени командира взвода приказываю заступить после отбоя на охрану третьего взвода!

— Е-есть! — прошептал Фимка.

— Есть! — тихо повторил Богдан, а Димка кивнул головой.

— Вольно! — закончил Кульбеда. — До отбоя — свободны…

У костра

Получив задание вести фотолетопись лагеря, Вовка засветло обежал все взводы, но «стрелял» из фоторужья редко — сделал снимков пять, не больше. Шестой раз он «выстрелил», когда подходил к костру своего отделения. Света было совсем мало, но Вовка не вытерпел — очень уж эффектными показались ему девчонки, спускавшиеся от штабной поляны вниз по Третьей Тропе.

— Поилицы-кормилицы! — провозгласил он, нажимая на спуск фоторужья.

Остальные мальчишки тоже заметили поварих. Ната и Катя принарядились для вечерней прогулки. Легкие светлые платья празднично выделялись на фоне потемневшей зелени. В столовой девчата работали в мягких тапочках, а сейчас они были в туфлях. От этого обе казались еще стройнее, а их походка — еще воз-душнее. Катя шла впереди, Ната чуть отстала. Робко поглядывала она из-за подруги на сидевших у костра ребят. Если бы не Катя, Ната никогда не отважилась бы на эту прогулку, хотя не меньше, чем Катя, хотела посмотреть на мальчишек в другой — не за столом во время еды — обстановке. Для этого девчата могли пойти в любой взвод, но они выбрали Третью Тропу — и не случайно. Катя после утренней перебранки считала, что уже познакомилась с Сергеем Лагутиным. А Ната, верная первому впечатлению, из всех мальчишек выделяла Богдана. Узнав от Кати, что он самый отпетый хулиган, чуть ли не бандит, она кроме симпатии почувствовала к нему и жалость. Богдан казался ей несчастным и одиноким. Он запомнился ей таким, каким был утром за столом именинника — растерянным, растроганным и оглушенным.

Шуруп встретил девчат неумелой шуткой:

— Гоните жалобную книгу — напишем про вашу еду!

— Благодарность? — тотчас нашлась Катя. — У нас их хватает, обойдемся без твоей!.. Где тут ваш командир — мы к нему по делу!