Давай поедем в Уналашку - Анна Красильщик Страница 22

– Откуда ты это знаешь? – подозрительно спросила она.

– В книжке про самолеты так написано.

– Уф, – выдохнула она. – Я немного полежу с закрытыми глазами и послушаю музыку, ладно? Если хочешь, можешь поиграть в айпад.

Мама вставила в уши наушники и закрыла глаза. А я думал о том, какой все-таки классный получился день рожденья. Все были вместе, и никто не ссорился. И подарки просто идеальные. Я вспомнил, как все сидят за столом: бабушка, выставив телефон на метр вперед, фотографирует меня, папа говорит тост, Макс пьет пиво….

– Марчелло, ты доволен?

– Еще как!

– Hi five.

Я вспомнил, как Девица подставляет мне ладонь для хлопка. Браслет звенит и скатывается к локтю. Что-то было не так… Что-то изменилось, но тогда я был так возбужден, что ничего не заметил. И вдруг я понял: свинки Пеппы на запястье больше не было. Но не могла же она исчезнуть? Как назло, самолет висел высоко в небе, и я ничего не мог сделать: ни позвонить Девице, ни найти ответ в гугле.

– Drinks? – cпросила стюардесса с длинной улыбкой.

Я растолкал маму, и мы попросили две кока-колы мне и два стакана воды с лимоном ей.

– Мам, а татуировка может исчезнуть?

– В каком смысле?

– Ну просто: сначала была, а потом – раз и нету.

– Исчезнуть сама собой – вряд ли. Разве что ее можно свести. Что у тебя на уме? – она подозрительно на меня посмотрела.

– Просто интересно.

Мама пожала плечами и уткнулась в самолетный журнал. А я остаток полета играл в «Майнкрафт», который мне разрешили установить перед отъездом.

Глава 24. Нас ждут великие дела

Когда мы стали снижаться, я увидел, что земля под нами поделена на ровные аккуратные квадратики – как будто кто-то чертил их по линейке. Капитан объявил, что погода ненастная, но на самом деле, когда мы сели, светило солнце. Мы быстро прошли паспортный контроль, получили чемодан и нашли платформу, с которой отходил наш поезд. Поезда все были сине-желтые, очень красивые, люди на платформе улыбались. Но окончательно я понял, что мы приехали в правильное место, когда в окне поезда показались пасущиеся на поле коровы, чистенькие белые гуси, пушистые толстые овцы и лошадки. Видя их, я каждый раз подскакивал и орал.

– Мам, смотри!

А наши соседи мило улыбались – как будто мои вопли доставляли им удовольствие. Мама положила руку мне на плечо и сказала:

– Закрой глаза и послушай звуки поезда. Это как музыка.

И я закрыл глаза и услышал разные языки. Один звонко переливался, другой шепеляво шуршал, а третий как будто похрюкивал.

– Здорово, да? – спросила мама.

– Угу.

– Жить мы будем в Лейдене. Это такой маленький красивый город совсем неподалеку от Амстердама. Но и в Амстердам обязательно съездим.

Когда мы добрались до дома (то есть до нашего временного дома), на мамин телефон позвонил папа.

– Как ты, старичок?

– Все нормально. Я выпил две кока-колы в самолете.

– Понравился полет?

– Все супер. А можно мне… – Я замялся, посмотрел на маму и пошел в другую комнату. – Можно мне поговорить с Девицей?

– Ты хотел сказать, с Юлей?

– Ну да. С Юлей.

– Сейчас.

– Хай, Марчелло. Долетел?

– Да, слушай, я тут вспомнил одну штуку. Мне показалось или твоя татуировка с Пеппой куда-то пропала?

– Браво, малыш. Уже месяца два как. Твой отец и не заметил. Вот это наблюдательность!

– А что ты с ней сделала?

– Свела. Надоела она мне. Думаю теперь сделать крыло бабочки или какой-нибудь иероглиф.

Я не верил своим глазам и ушам. Получается, Йохан Янсен мог убрать татуировку на ладони? Йохан Янсен – фотограф, в стране которого мы находимся сейчас.

Когда мама ушла в душ, я вытащил из рюкзака блокнот и написал:

Подозреваемый: Йохан Янсен (попытка № 2).

Но как найти человека в незнакомой стране? И к тому же мы везде ходим с мамой: чтобы найти Йохана, мне понадобится все ей рассказать. Представляю, как она рассердится: она сто раз просила меня больше не заводить разговоры о ее отце. И что делать?

Тем временем мама вылезла из душа, отправила меня чистить зубы, а потом погнала в кровать. В квартире была всего одна кровать, зато большая. Мама сфоткала меня под одеялом, чтобы вывесить в инстаграм, а потом погасила свет.

– Выспись как следует. Завтра нас ждут великие дела.

Но я долго не мог заснуть и ворочался. В конце концов я нашел выход. Он был настолько простым, что показался мне гениальным. Я скажу маме, что хотел бы познакомиться с Йоханом Янсеном, потому что это очень крутой фотограф и мы были на его выставке. Главное, даже врать не придется. И с этими мыслями я прижал к себе Вильгельма и крепко заснул.

Глава 25. Ярмарка

Утром за завтраком я уточнил у мамы, какие великие дела нас ждут.

– Мы поедем на ярмарку.

– Я думал, ярмарки бывают только в книжках и фильмах.

– В жизни тоже.

Мы быстро позавтракали, сели в автобус и поехали веселиться. И не только мы. Город заполнился огромной толпой людей: она текла вдоль берегов каналов, по узеньким проулкам и широким улицам. Все вокруг было заставлено разноцветными фургонами с вредной едой, игровыми автоматами и аттракционами. На каждом углу я вопил от счастья:

– Мам, смотри, тир! Мам, смотри, тут можно выиграть игрушку с кроликом Питером! А тут Рика и Морти! Сладкая вата! Попкорн!

Я так кричал, что, кажется, охрип. Мама крепко держала меня за руку и вела вперед – на главную площадь, которая была уставлена аттракционами. Такого я никогда в жизни не видел. Вокруг огромного столба, вершина которого скрывалась где-то высоко в небе, была сделана карусель: она не просто крутилась вокруг столба, но поднималась ввысь, так что людей даже не было видно. На другом аттракционе гигантский маятник вскидывал сидящих друг за другом людей вверх, потом переворачивал вверх ногами и опрокидывал обратно. И все это с жуткой скоростью.

– Какой ужас, – сказала мама. – Мне стало бы плохо.

И тут я увидел аттракцион, который точно понравился бы маме: кабинки в виде машинок крутились вокруг своей оси в разные стороны и несильно поднимались над землей.

– Мам, давай прокатимся?

– А куда мы денем вещи?

– Возьмем с собой?

– Думаю, что это запрещено. Хотя ладно. Давай спросим.

Мама подошла к кассе, в которой продавали билеты, и через несколько минут вернулась с яркими бумажками.

– Ты прав,