Элизабет Мид-Смит - Школьная королева Страница 23

– Тогда вы, конечно, верите, что тут есть какой-то обман? – спросила Елизавета.

– Вот это самое ужасное, моя милая. Но откуда он?

– Ну, я напала на один след и собираюсь пойти по нему, – загадочно ответила Елизавета. – Не знаю, виновата ли она сама или нет, но спасти Китти О’Донован может…

– Кто? Кто, дорогая?

– Мэри Дов.

– Да что ты, милая Елизавета! Наша маленькая Мэри Дов? Ведь она никогда не бывает с Китти, не имеет никакого отношения ни к ней, ни к ее жизни.

– А между тем в ее руках спасение Китти. Она не хочет открывать тайны; без сомнения, ее подкупили, чтобы она молчала. Я знаю это.

– Елизавета! Ты еще более ухудшаешь положение вещей.

– Так нужно, чтобы оправдать Китти, – твердо произнесла Елизавета.

– Значит, ты решила биться до конца? – заметила мисс Хонебен.

– Да. А также Клотильда Фокстил и, я думаю, многие из девочек в школе – до того времени, когда нам придется развенчать Китти.

– Девочка очень волнуется, желая видеть тебя, Елизавета. У нее такой измученный вид. Ей нужно лечь в постель и уснуть. Не можешь ли ты сейчас же пойти к ней, дорогая. Будь как можно веселее и заставь ее уснуть.

– Пойду к ней, – кивнула Елизавета. – Бедняжка! Я уже давно оставила ее одну.

Елизавета поспешно пошла в свою гостиную. Китти сидела у стола, уткнувшись лицом в ладони. Рыдания сотрясали ее маленькое тело. Елизавета подошла к ней, обняла, прижала ее к себе и дала ей выплакаться.

Спустя некоторое время девочка перестала плакать и тихо произнесла:

– Как ты добра, как ласкова! Я очень люблю тебя, Бетти.

– Это хорошо, милая.

– Бетти, я никогда прежде не испытывала этого чувства: я боюсь – первый раз в жизни. Становится темно. Ночью я буду бояться темноты.

– О, нет. Чего тебе бояться? Бог так же близок к тебе во тьме, как при свете.

– Я знаю, но Он, должно быть, разгневался на меня.

– Почему, милочка?

– Если бы Бог не гневался на меня, Он не допустил бы, чтобы со мной случилась такая ужасная вещь.

– Он желает испытать, тебя, Китти. Ты не виновата, я верю в твою невинность; верят и Клотильда, и мисс Хонебен. Думаю, ты убедишься, что почти все твои фрейлины и статс-дамы верят в тебя; а что касается остальных девочек, ты должна привлечь их на свою сторону. Девочке, которая ни в чем не виновата, нечего бояться.

– Ты придала мне сил, – сказала Китти. – Теперь я не так боюсь.

– Ложись спать, Китти.

– Прежде чем я лягу, расскажи, пожалуйста, что будет завтра.

– Расскажу, Китти. Я говорила с миссис Шервуд. Она сказала, что предоставляет все нам и просит, чтобы мы не спрашивали ее советов. Она говорит, что это наше дело и никто не может вмешиваться в него. Поэтому мы решили последовать правилам старой рукописной книги.

Китти с большим вниманием слушала объяснение Елизаветы. Потом обняла ее.

– Елизавета, не знаю, как мне благодарить тебя за всю твою доброту и ласку.

Елизавета проводила взволнованную, несчастную девочку в ее комнату. Вскоре Китти погрузилась в сон.

Да, тяжело было испытание Китти. Но если бы можно было заглянуть в сердца двух других девочек в школе – Мэри Купп и Мэри Дов, – то стало бы ясно, что они еще более несчастны. Мэри Купп хорошо понимала, в какое ужасное положение попала. Написала она письмо потому, что в минуту слабости и ужаса обратилась за помощью к Генриетте, надеясь, что та даст ей деньги, необходимые для посылки матери. Теперь Мэри припоминала глупый разговор с Мэри Дов, когда она расхвасталась насчет своей способности подражать всякому почерку настолько, что могла бы написать письмо за кого угодно. Зачем она поступила так неразумно? Ее дорогой брат Поль умолял ее не пользоваться никогда этой способностью. Но Мэри воспользовалась, и в какое ужасное положение поставила она бедную маленькую Китти! Что если узнает Поль? Мэри лежала в постели, испытывая отчаяние и ужас. Поль очень болен. Он всегда имел особое влияние на Мэри, и ей казалось, что он должен почувствовать, как дурно она поступила. Наконец Мэри уснула. Даже несчастные и виноватые засыпают.

Проснувшись утром, Мэри вместе с другими сошла вниз. За завтраком раздавали письма, полученные с почты. Было письмо к Мэри от Поля. Она радостно задрожала, увидев любимый почерк, и подумала о дорогом мальчике, которого любила больше всего на свете. Подняв глаза, она встретилась с открытым, трогательным взглядом Китти О’Донован, и снова в голове у Мэри мелькнула мысль о странном сходстве глаз Поля и Китти. Почему они так похожи? Какое отношение может иметь Китти к такому мальчику, как Поль?

– Ты не читаешь письмо, милая, – сказала сидевшая недалеко от нее мисс Хиз.

– Сейчас прочту, – ответила Мэри.

– Ах, если бы вы сказали ей, чтобы она прочла нам это письмо! – вскрикнула Джени.

– Оно от Поля, а мы с Матильдой точно так же, как Мэри, хотим знать, что с нашим Полем. Не знаю, почему это Мэри таит письмо от нас.

– Я расскажу вам, когда прочитаю, – сказала Мэри.

Завтрак был окончен. Девочки и учительницы вышли в сад. Мэри быстро убежала в уединенное местечко, где разорвала конверт и прочла письмо. Она дрожала, и письмо Поля, конечно, не уменьшило ее нервной дрожи.

Поль писал:

«Мэри, мы в Швейцарии. Это такое чудное место! Я чувствую себя гораздо, гораздо лучше на здешнем прекрасном, сухом воздухе. Я думаю, что совершенно поправлюсь и мы сможем, как в былое время, снова приняться за наши планы о будущей жизни…»

Затем Поль выразил беспокойство за нее. Он чувствует, что она в тревоге, и боится, не сделала ли она чего-нибудь дурного. Брат умолял Мэри не забывать о данном ему обещании никогда не подражать чужому почерку, так как это может навлечь неприятности и на нее, и на других.

Под конец брат просил:

«Напиши мне сейчас же, как получишь письмо, и скажи мне правду; если не напишешь всей правды, я все равно узнаю ее. Правду, только правду… и напиши сейчас же, чтобы облегчить мне душу.

Когда Мэри, окончив читать письмо, подняла голову, лицо ее было бледно, как полотно. Рядом стояли, наблюдая за ней, обе ее сестры – Матильда и Джен.

– Я не могу вынести больше, – сказала Джени.

– Что, он умирает? Скажи же нам, Мэри, скажи правду.

– Да, Мэри, ты должна сказать нам правду, – прибавила Матильда. – У тебя ужасный вид, ты должна сказать нам всю правду.

– Дайте мне подумать, – ответила Мэри. Она прижала руку ко лбу. Строки письма стояли у нее перед глазами, словно написанные огненными буквами. Казалось, что слова будут видеться ей в продолжение всего тревожного дня. Она не смела сделать того, о чем просил ее Поль. Она не смела написать ему. Он все поймет, заглянет в глубину ее лживого сердца. Что… что делать ей?

– Мэри, скажи же нам; ты должна сказать, – повторяла Матильда. Она подошла к сестре и потрясла ее за руку. – Лучше Полю или хуже?

– Лучше, гораздо лучше! – воскликнула Мэри. – Я так взволнована, что у меня темнеет в глазах.

– Дай мне письмо, я прочту его, – попросила Матильда, протягивая руку.

– Нет, нет. Ты не смеешь, это мое письмо.

Мэри достаточно овладела собой для того, чтобы сунуть письмо в карман.

– Полю лучше, – уверила она сестер. – Он говорит, что это от сухого воздуха.

– Почему же ты так смертельно бледна? Как будто он умирает.

– Не знаю, почему у меня такой вид. Не могу объяснить вам этого. Должно быть, потому, что меня волнует любая весть от него.

– Вот по лужайке идет миссис Шервуд, – показала Джени. – Можно пойти сказать ей, что ты получила письмо от Поля? Она будет рада.

– Да, скажите ей.

Девочки побежали по лужайке. А у Мэри было желание броситься в чащу и скрыться там, но она удержалась от такого поступка.

Сестры передали начальнице хорошую новость, и та сейчас же подошла к Мэри, чтобы поздравить ее. Миссис Шервуд очень изменилась за эти несколько дней. Она сильно страдала. Ее школа – радость сердца – и ее девочки были в опасности, страдали от какого-то дурного влияния, проникшего в их среду. Миссис Шервуд испытывала сильное мучение. Ее волнение было столь сильно, потому что виновницей была королева мая.

– Ему лучше, гораздо лучше! – весело повторяла Джени. – Миссис Шервуд, у Мэри просто сердце разрывается от тревоги.

– Я рада, что услышала хорошую весть, – сказала миссис Шервуд. – Ты получила письмо, Мэри?

– Да, миссис Шервуд.

– От самого Поля! – воскликнула Матильда. – Ему настолько хорошо, что он мог написать сам.

– Он очень, очень любит тебя, милая Мэри, не правда ли? – сказала начальница.

– Да, миссис Шервуд, – слабым голосом проговорила Мэри.

– Ты хотела бы написать ему ответ, не так ли?

– Да, да.

– Ну, теперь у нас все в беспорядке, благодаря обстоятельству, о котором не будем упоминать, поэтому я разрешаю вам трем написать Полю. Я думаю, ваши письма попадут в город сегодня вечером и ночным поездом пойдут в Париж, а оттуда в Швейцарию.