Александр Ященко - Хруп Узбоевич Страница 23

Вот как пришлось мне с ней встретиться.

Один раз мне вздумалось пройтись ночью по той береговой тропинке, которую протоптали разные зверьки, может быть, водяные же крысы. Тропинка эта, или, вернее, целая сеть тропочек, шла очень прихотливым путем, в густом прибрежном кустарнике, росшем вдоль берегового обрыва. Такие обрывы, как я теперь знаю, происходили от сползания высоких берегов в воду. На своем пути под обрывом у куста я наткнулась не то на барсучью, не то лисью нору. Зная уже, что лисицы живут в барсучьих жилищах, я не могла сразу решить по внешнему виду, сама ли лиса вырыла в мягкой прибрежной земле нору или воспользовалась трудами барсука. Но дело было не в том: нора была нежилая, так как ничьи следы не вели из нее по глинистой осыпи у отверстия.

В ту ясную лунную ночь, когда я вышла бесцельно пройтись по берегу, подойдя к обрыву, я заметила, что на осыпи виднелись следы и притом кого-то из крысиной породы. Очевидно, в брошенную нору зачем-то направилась крыса и, должно быть, водяная: другой я в этих местах не предполагала. Рассчитывая в случае чего на свои силы и зубы, я двинулась по следам.

Действительно — в одном из немногочисленных закоулков норы я догнала медленно шествовавшую водяную крысу. Сравнительно с обыкновенными крысами она имела более толстую, круглую голову, очень маленькие уши и короткий хвост, густо и ровно усаженный короткими волосками. Со временем я узнала, что эти крысы относятся к семейству полевок. Крыса шла впереди, не замечая моего намеренного следования по ее пятам. Обе мы скоро вступили в полную темноту, и дорогу приходилось находить чутьем, идти ощупью и прислушиваясь. Усики моей мордочки заработали, ноздри задвигались, уши насторожились… Ход, по которому мы шли, вдруг стал заметно уже и быстро пошел вниз. Я тотчас сообразила, что ни лиса, ни барсук этого хода не делали: для них он был слишком тесен. Я немного поотстала от своей не чуявшей меня путеводительницы, и это было к счастью.

Чуть слышный всплеск воды доказал мне, что крыса вступила в воду. Вода в норе! Это было что-то несообразное. Откуда она взялась? Кому понадобился этот колодезь? Однако нужно было прислушиваться, а не рассуждать: я была не у себя дома.

По бульканью воды я поняла, что крыса нырнула. Мое любопытство не было вознаграждено: путеводительница буквально «канула в воду». Но пока я испытывала это легкое разочарование, произошло целое событие, возбудившее во мне ряд быстрых соображений.

Внезапно снова послышался всплеск воды, словно кто-то поспешно вынырнул. Затем раздался ужасный, пронзительный писк, в котором я все же разобрала отчаянный крик крысы:

— Пустите, пустите! Я без того в смертельном страхе!

Писк перебивало сердитое громкое визжанье, которое, по моему, обозначало:

— Это что? Нет, матушка… Конец тебе! — и я ясно услышала хруст.

Затем послышалось заглушенное ворчанье того же голоса, звук которого явственно приближался ко мне; но я не разбирала ничего, кроме глухого:

— Хрк, хрк, хрк!..

В два прыжка я вылетела из косого колодца и метнулась в первый попавшийся ход, в котором, однако, могла сделать всего пять-шесть шагов: он был забит изнутри!

Возвращаться назад было поздно: странный зверь шел уже мимо отверстия, в которое я скрылась.

Вся в ужасе я замерла на месте, как неживая.

Мимо моего спасительного убежища протащился, ворча и змеевидно извиваясь, какой-то длинный зверь на коротких широколапых ногах с головой кошки, но с круглыми ушами и маленькими глазами. Едва брезжившего света сквозь отдаленное выходное отверстие было достаточно для моего прекрасного крысиного зрения, обостренного еще вдобавок страхом. Я тотчас же догадалась, что это была выдра. Она тащила в зубах нежданного посетителя ее жилища. Только теперь я припомнила, что, следя за своей крысой, я неразумно оставила без внимания небольшое углубление в стороне, устланное мягкой травянистой подстилкой. Это углубление приходилось против моего хода, и я, сколько можно, прижавшись к выступу от отвалившейся земли, перепуганно, но зорко, следила за грозным хозяином.

— Выдра ловит и уничтожает водяных крыс!

Этого мне старик не говорил!..

Впоследствии я узнала, что так поступает выдра только при случае, нападая даже на водяную птицу, но ее постоянная и излюбленная пища, действительно, только рыба.

Сидя в закупоренном отнорке барсучьей норы, глаз на глаз с ужасной выдрой, я только и твердила в уме: выдра ест крыс, выдра ест крыс!..

Выдра загрызла крысу и часть ее съела. Ужасны были эти минуты! Полежав после еды минутку в логове, она встала и поползла дальше к верхнему выходу. Это было спасение: выдра не заметила меня! Я, как тень, скользнула за ней. Осторожно выглянув из-за корня, спускавшегося у норы, я увидела, как выдра просто скатилась на брюхе в воду. Так вот почему не было у норы следов!

Выдра выплыла из камышей на чистую воду. Из воды высовывался только кончик ее носа. Иногда и он совершенно погружался; тогда на поверхности появлялся бегущий ряд пузырьков, словно кто-то выдыхал их под водой.

Выдра была далеко, плыла в известном направлении, поэтому, успокоившись, я принялась обсуждать минувшее, стараясь припомнить все, что удалось мне рассмотреть в норе. Я догадывалась, что узкий ход, по которому спускались мы с водяной крысой, был не что иное, как ход самой выдры, проделанный из-под воды в занятую ею нору барсука. Конечно, для всякой водяной крысы было безрассудством выбираться обратно в озеро тем ходом, которым привыкла возвращаться с озера сама хозяйка жилья. Одна из них и поплатилась!..

Дней через пять, когда я увидела нору выхухоли, мои предположения и соображения о норах с входом из-под воды подтвердились.

Раздумывая о самой выдре, я поняла, что лапа выдры казалась широкой благодаря перепонкам между пальцами, как у утки. Особенно красива была ее мягкая, бархатистая и, к удивлению моему, сухая шерсть, как-то странно отливавшая во время змеевидного бега выдры. Я вспомнила, между прочим, что люди, смеясь, зовут выдрами худощавых, костлявых людей. С этим мнением я не согласилась, так как виденный мною далеко не тощий зверь был при этом положительно олицетворением гибкости.

Право, люди часто бывают несправедливы и неостроумны в своих сравнениях. Я в этом впоследствии не раз убеждалась, когда слышала, как они бранили друг друга свиньями, ослами, баранами (почему-то безмозглыми), даже индюками, гусями лапчатыми, мокрыми курами и, увы, иной раз крысами (почему-то гарнизонными, канцелярскими и церковными)…

Хоть и случайно, но я видела выдру, и этого было уже достаточно, чтобы вернуться коротать эту ночь к себе. Я тронулась в обратный путь, дорогой раздумывая о причине того, почему ход, в котором я притаилась, был заткнут. Об этом я догадалась гораздо позже: это было делом какого-нибудь барсука, располагавшегося на зимовку, когда он еще жил в своей норе. Ведь нора была, наверное, барсучья. Тогда же я напрасно ломала себе голову.

Добежав до ветельника, я свернула к избе и залезла в свой, признанный даже стариком, угол за печкой.

Приключение с выдрой не отняло у меня охоты экскурсировать, но заставило быть более осмотрительной в своих исследованиях, чтобы не попадаться врасплох и вдумываться возможно глубже в разные обстоятельства.

Вскоре я надумала новую экскурсию: разыскать ту «хохулю», про которую упоминал старик и которую другие люди зовут выхухолью.

С высокого места бережка, где удил старик, я видела вершинки ветельника, окаймлявшего огромную поляну по той стороне реки, за перелеском. То было, как оказалось, усыхавшее к концу лета озеро. По словам старика, оно когда-то было заводью реки. Река очень, очень давно уклонилась в сторону и покинула так называемую старицу, т. е. бывшее русло, изогнувшееся дугой.

Но видеть было — одно, а добираться — другое, и мое новое путешествие не следовало предпринимать, не обдумав многого обстоятельно.

Я запомнила хорошо один куст противоположного берега, от которого легко могла найти направление к нашему месту ужения. Это наблюдение имело значение при возвращении домой. Вот от этого куста на противоположном берегу и надобно было мне начать свою экскурсию, умело выбирая дорогу и запоминая пройденную местность.

Переплыв реку и обсушившись на другом берегу, я бодро направилась сквозь чащу кустов, стараясь не сбиться с прямого пути. Это мне удалось, так как озеро было очень велико, и небольшое уклонение в сторону не помешало мне выбраться-таки к его берегу. Но все же я приписываю это теперь своей сообразительности, так как впоследствии однажды слышала, что один человек, плутая по лесу, как-то умудрился, идя по прямому направлению, прийти к тому же дереву, от которого пустился в путь. Люди это как-то объясняют, но я этого не понимала и не понимаю по сие время.

Подойдя к озеру, я добралась до такого места на берегу, где осока и камыш были как будто вырваны и образовали просторную дорогу к открытой воде озера. На пути моем то и дело раздавалось своеобразное бульканье прыгающих зверьков. Так как я немного изучила эти звуки еще ранее, по реке, то догадывалась, что все это были водяные крысы. Меня удивило только их изобилие. Впрочем, самих крыс сквозь чащу прибрежных порослей я пока не видела.