Борис Тартаковский - Мальчишка ищет друга Страница 23

Аркаша Чухрай выскочил из подворотни навстречу Антоше, как чёртик из коробочки, и в первую минуту нельзя было понять из его объяснения, что случилось.

Наконец Антон понял. Но он не мог поверить и кинулся со всех ног во двор, к сараю. Дверь крольчатника была открыта, и на пороге стоял милиционер.

— Хозяин? — деловито спросил он и вежливо уступил дорогу. — Проходите…

В углу сарая горела «летучая мышь». Тусклый свет освещал клетки, и пятна крови казались не красными, а чёрными. Все кролики были зарезаны. Все до единого…

— Когда это случилось? — тихо спросил Антон. И в ту же минуту подумал, что это всё равно. Он даже не расслышал ответа, стоял, опустив руки, и молча удивлялся: почему кровь кажется чёрной? Потом про себя решил: должно быть, Репа проделал это ночью. Значит, сегодня утром, когда он, Антон, был на заводе и считал себя в безопасности, его кролики были уже мертвы. Он не смотрел на клетки, где находились белые великаны и ангорская крольчиха, но ясно представлял себе их — крупных и красивых. Он ими так гордился, и ещё сегодня обещал Калине подарить самочку от приплода ангорской. Теперь она лежит с перерезанным горлом…

— Может быть, пройдём в дом, гражданин? — спросил участковый.

Никто ещё так не называл его, и Антон не сразу понял, что участковый обращается к нему. Старшина собирался составлять протокол. И вдруг Антон осознал: рвутся последние нити, соединяющие его с детством, с прошлой жизнью. Ему было мучительно больно, и он крепко зажмурил глаза, боясь заплакать горько и неудержимо.

— Как вы думаете, чья это работа? — допытывался старшина. — Зверь, а не человек. Ну, пристукнул бы кролика ребром ладони по затылку, а то ножиком… — рассуждал старшина. — Бандит.

— А он и есть бандит! — неожиданно закричал Аркаша.

— Так ты знаешь, кто это? — оживился старшина.

Прикусив язык, Аркаша стоял с выпученными глазами. Бедный Аркаша не собирался выдавать Репу, он сам не знал, как проговорился, и сейчас готов был дать стрекача, но старшина крепко схватил его за руку.

— Нет, ты постой! — грозно сказал участковый. — Так ты, значит, знаешь?

Твёрдо Аркаша не мог сказать, он только догадывался. Но старшина всё записал.

— Теперь, бандюга, не отвертишься, — заключил он. — А ну-ка, подпиши! — сказал он Аркаше. Затем протокол подписали Антон и в качестве понятого — дядя Костя.

Они ушли, но дворник скоро возвратился. Дядя Костя интересовался, что Антон собирается делать с «дохлыми кролями».

— Если хочешь, обдеру, — предложил он. — Шкурки — твои, мясо — моё. По рукам?

Значит, крольчатника больше нет, думал Антон. Не нужно будет платить дяде Косте за аренду сарая, и не надо будет заботиться о корме, и соседи по двору не будут его ругать «паршивым собственником». Нет у него больше крольчатника. А ведь только вчера Калина завёл разговор о том, чтобы отдать кроликов школьной ферме. Антон ничего на это не сказал, промолчал, а сегодня крольчатника уже нет.

Трудно сказать, как горевал бы Антоша, если бы такая беда приключилась с ним раньше, ну, хотя бы месяц назад. А сейчас он лежал на кровати, заложив руки за голову, смотрел на потрескавшийся потолок и думал, что скажет Фёдор Калина, когда узнает о случившемся, и как отнесётся к этому Феня Рубашкина.

Тут раздался стук в дверь.

Антон вскочил с постели, но не открывал. Вдруг это Репа пришёл разделаться с ним, как с кроликами? Тошка прислушался. Кто-то опять постучал, и Антон услышал знакомый голос Шурки Чопа:

— Открой, это я, Шурка!

Никогда, пожалуй, Антон не был так рад его приходу, как сейчас. Тошка любил этого черноглазого мальчишку. Чем-то напоминал он Фёдора Калину, в котором Тошка сейчас, в эти тревожные минуты, больше всего нуждался: он боялся одиночества. Шурка, конечно, был ещё мал — куда ему до Калины! Но это был смелый мальчишка, и хорошо, что он пришёл.

— Тошка! — сказал Шура. — Ты очень огорчён?

— А ты как думаешь?..

— Репу уже поймали. Я сам видел. Он вертелся возле нашего дома, хотел, наверное, посмотреть, что будет, а его хоп, и поймали, — возбуждённо рассказывал Шурка.

Он видел, как бледное Тошкино лицо медленно окрашивалось румянцем, как заблестели глаза, и, желая облегчить горе товарища, сделать что-нибудь приятное, Шурка стал фантазировать:

— Репа ка-ак размахнётся!.. — продолжал он рассказывать. — Ты ведь знаешь, какой он сильный. Но тут подоспели дружинники и его связали по рукам и ногам. Так ему и надо, подлому…

— А ты видел сам? — переспросил недоверчиво Антоша.

— Ну вот честное пионерское, чтоб мне с этого места не сойти! — поклялся Шурка и предложил: — Послушай, Тошка, хочешь быть заведующим нашей пионерской кролефермы? А я у тебя буду помощником, как раньше…

Это была великая жертва со стороны Шурки, но Антоша только тяжело вздохнул.

— Таких кролей погубил, негодяй!.. — сказал он, думая о своём.

— Ты считаешь, — по-своему понял Тошкин вздох Шурка, — что у нас плохая ферма? Такой во всей области не найти, — хочешь верь, хочешь не верь. У нас даже пара ангорских есть, честное пионерское…

— Ты… был там?.. — спросил неожиданно Тошка, и Шурка понял его.

— Был. Дядя Костя уже всех унёс к себе…

— Ловкий!

Они несколько минут молчали — Шурка из деликатности, а Тошка, — вернувшись к мыслям о подлости Репы и о том, что нет больше крольчатника.

— На вашей кролеферме мне делать нечего, — вдруг сказал он. — Я уже вышел из пионерского возраста. Вот поработаю с год и, может быть, в комсомол примут. — Он оживился. — Как ты думаешь, Шурка, могут меня принять в комсомол или нет?

— Вполне могут, — важно согласился Шурка. — Только надо заслужить. Когда мне будет четырнадцать, я тоже подам в комсомол.

— Мне ещё четыре месяца в учениках ходить, а там и разряд присвоят, — сообщил Антоша. — Второй, а может быть, и третий.

— Даже обязательно третий, — был уверен Шурка. — Я же знаю, какие у тебя руки.

— Какие такие руки?

— Золотые — вот какие. Это и вожатый говорит. Наш Юра. А ему Шевякин сказал.

— Ерунда! — покачал Тошка головой, но видно было, что Шуркины слова ему приятны.

«Значит, меня всё-таки уважают, если так говорят», — подумал Антон, и на сердце у него потеплело.

Он не знал, что его ожидало самое большое несчастье, какое только могло случиться в его жизни.

«Я останусь со своими»

Это случилось уже после экзаменов и после отрядного сбора «С чем ты идёшь в коммунизм», на котором шефы вручили звену Тани Калмыковой вымпел с надписью «Идущий впереди».

Таня сразу побежала домой.

— Мама, мама! — закричала она ещё с порога. — Можешь меня поздравить. Моё звено получило вымпел.

Повиснув у мамы на шее, Таня зашептала:

— Может быть, мне сон снится, а, мама?

— Нет. Это, к счастью, не сон, Таня, — серьёзно ответила мама. — Вы хорошо поработали.

— Ох, мама, как я счастлива!

— Теперь сходи и расскажи Варваре Ивановне и Николаю Сергеевичу о своих успехах, — посоветовала мама. — Они ведь тоже немало сделали для тебя.

Таня согласилась.

— Я пойду с Шуркой, — сказала она. — Он обещал зайти за мной.

— Шура сегодня не зайдёт, Танюша. У Антона Пугача мать умерла, и, наверное, Шура не захочет оставить его одного.

— О! — растерялась Таня. — Я лучше побегу к Шурке. Хорошо, мама?

Мама ничего не сказала, только кивнула, и Таня выскочила на улицу.

Она быстро шла и думала о том, как всё переменилось в её и Шуркиной жизни за прошедший год.

Вначале они поссорились из-за Тошки. Таня ненавидела его, потому что он был бездельником. Он чуть было и Шурку не запутал, если бы не Юра Погорелец. Вместе с Шевякиным вожатый и Тошку вырвал из дурной компании. А самого Репу, говорит Шурка, недавно строго судили, и на суде выступал Андрей Шевякин.

Несколько дней назад Тошка приходил на пионерскую ферму. Он долго ходил от клетки к клетке и всё расспрашивал и расспрашивал. А Шурка отвечал так, как будто перед ним стоял не Тошка Пугач, а учитель биологии и спрашивал заданный урок. Когда Тошка дошёл до последней клетки, он вдруг стал ругать Шурку.

— Сколько этим крольчатам? — кричал Тошка. — Семнадцать дней, говоришь? В эту пору им нужно давать мягкий или даже лучше мелкодроблённый корм. А это что? Что это такое, я тебя спрашиваю?

— Ребята недосмотрели, — защищался Шурка.

Затем Тошка стал подробно объяснять, как и когда надо проводить отсадку.

— В трёхмесячном возрасте опять распределяй по группам, — поучал Тошка. — А ты этого не делаешь. Клеток не хватает? Построй новые. Хочешь, я с Калиной помогу тебе…

Шурка не спорил, кивал головой и всё записывал в блокнот: когда начинать расчёсывать пуховых кроликов, как лучше снимать пух — стричь, вычёсывать или выщипывать. Тошка советовал выщипывать. Оказывается, кроликам совсем не больно. Только выщипывать пух нужно, конечно, умеючи.