Василий Ледков - Метели ложаться у ног Страница 24

— У них, небось, и подолы затряслись, да?

— Не говори!

— Но ничего: на три человека стало у нас больше друзей.

— Друзья ли они? Сам говоришь, что подолы затряслись. А птицу по полету видно.

— Да. И это правда, — легко согласился Сэхэро-Егор. — Смотря, куда ветер подует… Зря всё же мы оленей не откололи. Это вернее было бы.

— Согласен. Но жалко было на них смотреть. Особенно, когда я сказал им: лакамбой', — признался Делюк, лукаво улыбаясь.

— Жалеть не надо, но доверять можно, — сказал серьезно Сэхэро Егор. — Посмотрим, что у нас будет у Ячи.

— К нему, что ли, поедем?

— Что зря ездить? Прикидываться эдакими добренькими?

Тундра недолго качалась под нартами Делюка и Сэхэро Егора. Стадо они увидели издалека, Сэхэро Егор остановил упряжку возле края пасущегося стада и крикнул:

— Есть кто?

На голос никто не ответил. Только ближние олени удивленно подняли головы и с обычным равнодушием снова принялись за свой ягель.

— Должен же кто-то быть, — чуть ли не в досаде бросил Делюк кинувшемуся отпускать с поводков собак Сэхэро Егору и тут же показал подбородком: — Смотри!

К Делюку и Сэхэро Егору неслись сразу четыре упряжки. Первым ехал сам Ячи.

— И хозяин тут, — сказал Делюк и, взглянув на Сэхэро Егора, улыбнулся таинственно.

— Это — хуже! — еле слышно, чуть ли не одним носом прогундосил Сэхэро Егор и сделал кислое лицо.

— Ничего, — сказал спокойно Делюк. — Это мы ещё посмотрим.

Сэхэро Егор серьезно был озабочен появлением Ячи, потому что осенью прошлого года тот ранил его в ногу. Стрела попала в икру и не задела кость, и только потому Егор не хромал.

Узколицый Ячи не скрывал враждебного взгляда. Делюк видел, как на его узком лбу хмурились брови, когда тот поворачивался к нему.

— Какими ветрами? — сказал всё же Ячи, подавая руку Делюку. — Потом он повернулся к Сэхэро Егору: — Тьфу! А ты — не человек!

— Кто же он? — спросил серьезно Делюк.

— Вор! — бросил Ячи зло и, потемнев лицом, отвернулся.

— И вором надо родиться, — сказал Делюк, как бы машинально, и, собирая волю и внимание, приказал мысленно: «Усните! Сейчас же усните!» А сам показал поднятый кверху указательный палец: — Видите?

— Палец. Твой палец. Нгумбъя[52]. А что? — за всех ответил Ячи.

— Ничего. Сейчас вы уснете. Все уснете, — твердо и решительно сказал Делюк и приказал: — Спать!

Сэхэро Егор стоял с открытым ртом. Он видел, как у тех подогнулись вдруг ноги, и они упали на землю, безвольно раскидав руки. Все они лежали, посапывая и сонно шевеля губами.

— Ловко ты их! Ловко! — хлопая руками по подолу малицы, голосил Сэхэро Егор не то от радости, не то от удивления.

— Пусть зубы не скалят! — сказал Делюк, разглядывая спящих. — А нам, пожалуй, пора!

Делюк ехал впереди, показывая дорогу. За ним по холмистой тундре неслось стадо примерно в пятьсот голов, поднимая на ягельниках водяную пыль. Стадо подгонял Сэхэро Егор. Его голосистые собачки с громким лаем носились от одного края стада к другому, покусывая за задние ноги отстающих животных. На их лай и шум стада подавали голоса любопытствующие сятуки[53], высунув из-за травянистых кочек симпатичные рыжие мордочки.

На красноватом от горного ягеля холме Делюк остановил упряжку и стал поджидать Сэхэро Егора. Олени густо облепили холм, жадно хватая мягкими губами сладкий ягель.

— Сейчас, должно быть, они уже проснулись, — сказал Делюк, когда Сэхэро Егор подъехал к нему и бросил на землю хорей и вожжу. — Но ты не бойся: они и не вспомнят, кто у них был.

— Неужели?! — округлились глаза у Егора. — Как не вспомнят и не заметят, если мы столько оленей угнали?

— Может, и вспомнят и даже заметят, что нет оленей, но не беда, — начал успокаивать Сэхэро Егора Делюк. — Ты видел глаза у Ячи?

— Да. Они были полны гнева и страха!

— Знал он, с кем имеет дело, да вот излишняя злость его подвела, — сказал Делюк, глядя мимо Сэхэро Егора. — Держал бы язык за зубами, не кичился бы и, может быть, всё мирно было бы.

— Мне не привыкать, — махнул рукой Сэхэро Егор и добавил гордо: — А в чужую шкуру я не хочу рядиться. Каков есть!

— И не надо! — подтвердил Делюк и заметил: — И кипятиться теперь тоже ни к чему.

— Не ожидал я такого, — честно признался Сэхэро Егор. — Думал, снова стрелы заговорят. С Ячи у нас свои, старые счеты. Нога у меня уже зажила, но рана на сердце всё ещё ноет. Видеть я не могу этого Ячи!

— Тогда зачем же ты к нему ехал? У него-то, думаю, больше причин ненавидеть тебя.

— Думаю, что — да, — согласился Сэхэро Егор.

— И я так думаю, — подтвердил Делюк и показал кивком на разбредающееся уже стадо: — А теперь мы куда с ними?

— Погоним пока на восход, к Камню. Там видно будет, — заговорил живо Сэхэро Егор, недавнюю робость его будто рукой сняло. — При выходе с гор реки Варакута торчит с чумом без оленей Лабута Ламбэй — могучий охотник и сильный человек. Почти год, как он там. Рыбу ловит в реках и озерах, на зайца и куропатку ходит. Песца умеет поймать. Сколько-то оленей у него от копытки пали, но большая часть их ушла со стадом Ячи, когда тот проходил по осени на зимние пастбища мимо его чума. Огромному стаду что стоит увести с собой кучку оленей? Потом Ячи Лабуте язык показал и кулаком погрозил, когда тот пришел в его стойбище, чтобы отделить своих оленей. «Не надо было спать. Оленей твоих я не видел. Не знаю, — сказал он. — А если тебе нужны олени — иди ко мне в работники, и лет через пять будут у тебя олени». Лабута не стал спорить с Ячи, потому что в руках у того был лук, а у него — ничего. Простор — хозяин, он безмолвен. С богачом один тягаться не будешь, и спорить с ним — пустое дело. Он отвернулся и пошел.

— Ты предлагаешь гнать стадо к Лабуте Ламбэю? — брови у Делюка резко подпрыгнули вверх. — Далеко ведь. Ой, как далеко!

— Далеко, но что делать? Стадо отсюда дня два надо гнать, — сказал Сэхэро Егор и, помолчав, добавил: — Чум-то мой — на Харате Яха, в дне доброй езды от чума Лабуты. Я и один могу погнать оленей — погони, наверно, не будет? — но хотелось, чтобы Лабута Ламбэй и тебя увидел, Делюк. Широкая у него спина. Мало ли что? В жизни всё бывает. Люди друг друга должны знать.

Делюк посмотрел на Сэхэро Егора изучающе.

— Тебя одного… в тундру?! С оленями?! — Делюк прищурил правый глаз. — Нет! Не отпущу! Представь, что говоришь-то!

«Мне не привыкать», — чуть было не выпалил Сэхэро Егор, но, подумав, сказал:

— Тебя-то зачем зря в такую даль тащить?

— Может, и не зря? — улыбнулся добродушно Делюк и, вытянув вперед правую руку, на пятке одной ноги сделал полный круг вокруг себя. — Смотри, в тундре сколько холмов! Из-за каждого может выскочить упряжка. И не одна! Ты же сам знаешь, что за тобой вся тундра охотится.

— Знаю: охотится, — быстро нашелся Сэхэро Егор. — Но только не вся. Богачи — это ещё далеко не вся тундра!

— Иной батрак за хозяина, не задумываясь, не только стрелой пронзит, но и зубами горло перегрызет, — опять глядя вдаль мимо Сэхэро Егора, задумчиво сказал Делюк и резко бросил: — Хватит! Поговорили — и хватит! День идет, и нам пора в путь.

Сэхэро Егор покорно шагнул к своей нарте.

В дороге, пока они два дня гнали к Камню часть стада Ячи, Делюк всё больше убеждался, что Сэхэро Егор был прав: он и один мог погнать стадо. Холмы, потом и сопки, которые становились всё выше и круче, мирно катились назад и лишь, отзываясь на шум идущего стада, на утренней и вечерней заре оглашались звонким песцовым лаем.

— Уы-ы-ы!.. — по-женски печально и горько рыдали где-то на озерах большие пестрые гагары с черным зобом.

— Когарлы! Когарлы! Ког-гар-р-рлы!.. — как будто смеясь над ними, над их медлительной неуклюжестью, бойко отвечали им паеры — юркие краснозобые гагары, которые по древнему ненецкому преданию доставили со дна морского на лед землю.

— Хфр-р!.. — Делюка передернуло, потому что он переваривать не мог эту вечернюю перекличку двух видов гагар. Когда Делюк был ещё маленьким, так рыдали по погибшим в море мужьям поморки, а в селе, в большом доме с резными окнами гуляла свадьба, и голосистые бабы одна громче другой пели, плясали — что, казалось, округа шла ходуном. Это Делюку на всю жизнь запало в душу, и потому он не мог спокойно слушать перекличку гагар, напоминавшую ему о тех далеких днях своего полуголодного детства, где веселье смеялось над горем. Кашлянув, он привстал на полозе и погнал упряжных. Олени пустились в бег, бойко хлынуло за упряжкой и стадо.

— Э! Делюк! Что случилось?! — услышал он далекий голос Сэхэро Егора и невольно придержал вожжой передового. Пелеи перешли на шаг.

Когда под лучами вечернего солнца улыбчиво открылся полукругом обрывистый берег какой-то реки, Делюк залюбовался и остановил упряжку. Не в силах оторвать взгляд от такой красоты, он и не заметил, как подъехал к нему Сэхэро Егор. Тот долго смотрел молча на застывшего на месте Делюка, пытаясь понять, что с ним, и сказал: