Герхард Хольц-Баумерт - Злоключения озорника Страница 24

Теперь я смело мог стартовать на Москву. Но тут мне встретилось одно препятствие. Наш пионерский отряд решил как раз в весенние каникулы устроить поход. Да ещё трёхдневный с игрой на местности, потом мы должны были побывать в гостях у Национальной Народной Армии.

До чего мне хотелось пойти с ними! Но, когда подошёл Петер и спросил меня, я сказал:

— Ой, ребята! Я бы очень хотел пойти с вами, но у меня такое важное дело, что и сказать нельзя.

— Это какое же? — спросил Бруно.

Луиза фыркнула и стала дразниться:

— «Такое важное, такое важное»…

— А вот увидите! — сказал я.

Тут все разом загудели, как потревоженный улей, и накинулись на меня: я, мол, эгоист и всегда иду против коллектива! А это совсем неправда. Полёт в космос гораздо важнее пионерского похода.

— Ребята! — сказал я. — Мне очень жаль, но я никак не могу.

Тогда Гарри, наш пионервожатый, сказал, что ему придётся поговорить с моими родителями и узнать, какое такое у меня важное дело.

Вот беда-то! Как же я выкручусь? Что я скажу маме и папе?

Бруно сразу же накатал в стенгазете статью против меня. Говорят, и на совете дружины меня обсуждали. А разве это справедливо? Я ведь всё последнее время был вторым по сбору утильсырья! «Ну, — думаю, — погодите! Стану космонавтом и поеду на машине по нашей улице. Кругом народ, все ликуют, кричат! Тут машина останавливается, и я говорю: «Вон стоят ребята из моего отряда. Они тут меня в газете пропечатали из-за похода. Не знали, что я на Луну улетаю». Все будут смотреть на них. Пусть им тогда стыдно будет, потому что они не знали, какой человек Циттербаке».

За день до начала каникул со мной уже вообще никто не разговаривал. Дома я сел за стол и написал письмо:

Дорогие папа и мама!

Вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Я был и всегда буду хорошим пионером и вашим хорошим Альфи. В настоящий момент я держу курс на Москву — хочу попросить товарища Хрущёва, чтобы он послал меня в космос. (Теперь ты догадалась, дорогая мамочка, почему мне надо было на карусели тренироваться?) Вы наберитесь терпения — скоро я вернусь. (Мама, не забывай кормить Попку. Помни, ему надо через день менять воду.) В дороге я вам обязательно ещё раз напишу. А потом, когда я буду уже в космосе, не выключайте приёмник — я и вам передам привет. Желаю здоровья и бодрости. Я тоже здоров и очень бодр. Привет вам всем.

Ваш Альфонс Циттербаке.

Письмо я положил в кухне на столе и рано-рано утром на цыпочках вышел из дому.

Первым делом я раскрыл атлас и стал искать дорогу на Москву. Но так и не нашёл. Тогда я спросил у постового:

— Скажите, пожалуйста, не знаете ли вы, где здесь дорога на Москву?

— Ты что дурака валяешь! — ответил он мне. — Надо, чтоб тебя в стенгазете как следует протащили!

Мне стало жарко-жарко, и я рассердился на постового.

— Давно уже протащили! — сказал я. — А теперь вот мне в Москву надо, — и скорее побежал дальше.

Через два часа ходьбы наш город кончился. Пошли поля и леса. Я сделал короткий привал и съел полпакета хлеба и пакетик сухарей. Но тут же подумал: «Альфонс, возьми себя в руки! За один присест ты съел чуть не половину своих запасов! А ведь надо, чтобы их хватило до Москвы».

Небольшой кусок дороги я проехал на телеге кооперативного хозяйства. В конце деревни я слез и потопал дальше. Тут-то и произошло со мной самое большое приключение.

Иду это я по дороге, а она всё больше и больше в лес заворачивает. По краям растёт густой кустарник. Вдруг слышу — за кустами кто-то сердито рычит, Я уже хотел дать стрекача, но тут же подумал: «Нет, космонавту это не к лицу, космонавт смело идёт в бой!» Я бросился плашмя в кювет и решил сразиться с чудовищем. А что, если это рычит лев, убежавший из цирка? А ведь лев известно какой: прыжок — и нет человека.

Тут я увидел двух девчонок на велосипедах. Ничего не подозревая, они катили по шоссе. Я страшно за них испугался. «Альфонс, — сказал я себе, — пройдёт несколько дней, и ты должен будешь совершить геройский подвиг. Но зачем ждать, если героем ты можешь сделаться уже сейчас!»

С воинственным криком я кинулся через шоссе в самую чащу, откуда мне навстречу нёсся рык. По ногам хлестали ветки, я упал… Секунда — и чудовище уже склонилось надо мной. Оно толкнуло меня в спину чем-то мягким и заворчало. Я завизжал и стал отбиваться руками и ногами. И вдруг почувствовал, что держусь за чей-то рог. «Носорог! — мелькнуло у меня в голове. — Пропал ты теперь, Циттербаке!»

Я опять давай кричать что было сил. Но хоть мне и страшно было, я не отпустил рога, а крепко уцепился за него. Понемногу я стал кричать всё тише, тише и тут заметил, что рог не такой уж большой и не такой уж острый. Тогда я чуть-чуть повернул голову и увидал, что это был коровий рог. Небольшой коровий рог. А рос он на голове чёрно-белого телёночка. Наклонив голову, телёночек удивлённо уставился на меня.

— Эй, есть тут кто? — услыхал я девчачий голос.

— Да, это я, Циттербаке! — ответил я. — Пожалуйста, подойдите ко мне.

Оказалось, девчонки слезли с велосипедов и теперь пробирались через кустарник. Увидели, что я сижу на земле, уцепившись руками за рог, а телёночек мокрой мордой дышит мне прямо в лицо, и давай хохотать.

— Лизка, Лизка! — кричат. — Мы-то тебя искали, с ног сбились, а ты, оказывается, вот где!

Я мигом сообразил, что это они телёнка искали, а я его, оказывается, поймал.

— Вот вам ваша Лизка! — тут же вежливо сказал я. — Иду по дороге, вижу — телёнок, вот я и поймал его для вас.

Девчонки стали меня благодарить. Они привязали телёночка на верёвку, и мы все вместе зашагали в деревню.

Бригадир доярок меня тоже поблагодарил и так крепко пожал руку, что я вскрикнул от боли. Но тут же спохватился и сказал ему:

— Ну что вы, что вы! Пустяки какие! Не стоит благодарности. Мне предстоят ещё не такие дела.

И я отправился дальше.

Так я шагал часов, наверно, до двух. Пришлось снять ботинки. На левой пятке я натёр огромный волдырь. Опять открыл атлас. Но особенно далеко я, должно быть, ещё не успел забрести. А что, если послать телеграмму в Москву, чтобы меня встретили хоть на пол пути? Тогда мне не так далеко топать придётся. И я решил: в ближайшей деревне зайду на почту. Может быть, и уговорю телеграфистку.

Прихрамывая, я побрёл дальше, уплетая потихоньку остатки провизии. Час спустя я добрался до деревни. Мне надо было зайти в аптеку и на почту. Но ни туда, ни сюда я не попал. Я услышал ребячьи голоса и вроде как знакомые.

Вдруг кто-то закричал:

— Ребята! А вот и Циттербаке притопал!

Из дома с вывеской «Туристская база имени Га́нно Гю́нтера» высыпали ребята нашего отряда.

— Ур-р-ра верному Циттербаке! — кричали они. — Наконец-то и ты сюда добрался!

Мне очень не хотелось, чтобы они заметили, что я хромаю, и я всё ломал голову, как это сделать. Взять и удрать я не мог, да и устал я очень. Все пожимали мне руку и почему-то страшно радовались.

— Не стоит благодарности! — говорил я. — Делаем, что можем. Чему вы удивляетесь? А знаете, что я по дороге сделал? Я быка поймал. Ух и страшилище! Он мне знаете как рогом по ноге заехал! — И я показал ребятам свой волдырь.

Наш вожатый Гарри подозрительно посмотрел и сказал:

— Что-то не похоже. Ты просто натёр себе пятку.

Ребята потащили меня на базу и всё время повторяли:

— Ох, и здорово, что ты пришёл, Циттербаке!

Немного погодя к воротам подкатил грузовик Народной Армии, и мы поехали на аэродром. Там нам позволили даже слазить в самолёт. А офицер рассказал, что, если хочешь стать лётчиком, надо хорошо учить уроки и очень много тренироваться. В тысячу раз больше, чем я тренировался, когда ел только из тюбиков, кружил на карусели и всё время молчал. И я решил: лучше уж я пока не пойду в Москву, а потихоньку потренируюсь ещё как следует.

Вечером я обо всём рассказал Гарри. И про письмо тоже. Он сразу побежал звонить к нам домой и всё объяснил папе и маме. Мама ему сказала, что когда она прочитала письмо, то сразу подумала: это я её разыгрываю. И она очень рада, что я совершу поход вместе с пионерами.

Наш Гарри — мировой парень. Он сказал мне:

— Пусть всё это будет нашей с тобой тайной!

Он никому ничего не расскажет. Не расскажет, что это я случайно к ним на базу попал, а на самом деле хотел пешком до Москвы дойти.

— А всё-таки наказать тебя немножко придётся, — сказал он и подмигнул.

Утром он объявил на линейке:

— Сегодня вечером у костра Альфонс Циттербаке расскажет нам о полётах в космос. Он уже накопил кое-какой опыт.

И я в самом деле, когда настал вечер, рассказал ребятам про все мои приключения. Нам было очень весело. Бруно даже пообещал снять свою статью из стенгазеты. А я под конец признался ребятам, что чудовище, с которым я вёл бой, — это был совсем не бык, а маленький телёнок. Но я считаю, что это был всё-таки бычок.