Барбру Линдгрен - Маттиас и его друзья Страница 25

У Калле Хлюпика сразу стал несчастный вид. Он всегда так переживал, когда на него сердились!

— Пелле Хвастун, ты должен быть добрым к Калле Хлюпику! — вмешался Маттиас. — Вспомни, ведь у вас один и тот же папа!

— Ага, дядя Клумпе-Думп! — разом закричали Калле и Пелле и захлопали в ладоши.

Постепенно все мамы и папы собрались во дворе, пришла даже мама Калле Хлюпика, хотя она еще никого здесь не знала.

Последним явился дядя Клумпе-Думп. Он еще не совсем проснулся и все время тер себе глаза.

— Шапочка с кисточкой, шапочка с кисточкой! — заорал Пелле.

— Нельзя ли обойтись без нее? Только сегодня вечером! — взмолился дядя. — Сегодня ужасно жарко.

Но неумолимый Пелле надвинул шапочку с кисточкой прямо на уши дяде. Потом, вспомнив про канарейку, вынес ее во двор вместе с клеткой, чтобы она не чувствовала себя одинокой и заброшенной.

Только все собрались танцевать, как явился пекарь, задержавшийся до вечера в пекарне. Он держал под мышкой маленькую гармонику.

— Я слыхал, что здесь будет праздник, и решил немного поиграть, — сказал он и заиграл песенку «Лягушата».

Филиппа пугалась, когда Пелле Маленький подходил слишком близко. Ведь он хрюкал и вертел пятачком, как настоящий поросенок.

Потом пекарь заиграл «Пора жать овес», а когда он дошел до песенки «Каждый приглашает свою пару, я приглашаю свою», все взялись за руки. Все, кроме Пелле Маленького, которому пары не хватило.

Не найдя себе пару, он запел:

Так ему и надо!Так ему и надо!Пелле наш стоит в кругу!Никому не нужен…

Тут ему в голову пришла великолепнейшая идея! Он кинулся к птичьей клетке, чтобы схватить канарейку и начать с ней танцевать, прежде чем все запоют: «Ой, как стыдно! Ой, как стыдно!..»

Но случилось нечто просто ужасное!

Клетка была пуста, канарейка улетела!

— Моя канарейка! Где моя канарейка?! — заорал Пелле и отчаянно заплакал.

Пекарь тотчас перестал играть, и все забегали в поисках канарейки.

Одна Филиппа радовалась.

— Пи-пи летает! Пи-пи летает! — кричала она, показывая пальчиком в небо.

— Слыхали! Слыхали! Это она выпустила канарейку! — И Пелле заплакал еще сильнее. — Где она, моя бедненькая канареечка?

Слезы так и лились на поросячью мордочку.

Дядя Клумпе-Думп подошел к мальчику и похлопал его по пятачку.

— Не плачь, дружок! Птица вернется, и очень скоро. Мы все поможем ее отыскать.

— Будете звать ее, кричите «Кафепанна!»[8] Она думает, что ее так зовут. — И Пелле с надеждой посмотрел на Клумпе-Думпа.

Сам он вместе с Маттиасом пустился на поиски по улице Фрейгатан.

— Кафепанна! Кафепанна! — кричали они так громко, что эхо отдавалось в безлюдных домах на улице Далагатан.

— Если я ее не найду, я сойду с ума, — всхлипывал Пелле Маленький.

Маттиас пытался его утешить.

— Она прилетит, я обещаю! — уверял он.

Миновав ворота, они очутились в каком-то дворе, откуда просматривалось еще несколько других дворов. Вдалеке разглядели они и свой собственный двор с майским шестом, похожим на зеленую черточку, рядом со скамейкой, где выбивали ковры.

— Надо осмотреть каждое дерево, — сообразил Пелле. — Канарейки, они ведь на деревьях сидят!

Они начали кружить под деревьями и изо всех сил орали: «Кафепанна! Кафепанна!»

— Лучше кричать потише, а не то она подумает, что мы на нее сердимся, — сказал Пелле. Голоса их так и гремели над дворами.

Тогда они стали тихонько манить: «Кафепанна! Кафепанна!»

Канарейка все равно их не слышала. Во всяком случае, она не показывалась.

Вдруг Маттиас с размаху упал прямо носом вниз — ведь они шли, задрав голову и разглядывая ветки деревьев, и как раз на пути Маттиаса оказалась большая яма.

Тут Пелле забыл о своем горе и громко расхохотался:

— Ой, как смешно! До чего ж ты перемазался! Ты весь черный! Ой, сколько травы у тебя в волосах! Хо-хо-хо!

Маттиас выбрался из ямы, вытер свой перепачканный нос и снова задумчиво глянул вниз.

— Да, вроде бы в такой же яме ты зарыл шорты своей мамы?

Пелле не хотелось отвечать. Стоило ему подумать о маминых трикотажных шортах, как у него прямо зуд начинался.

— Чепуха, та яма была куда больше! — нахмурился он. — А твой приставной нос лежал тоже там.

— А вдруг и в этой яме спрятан приставной нос? — загорелся Маттиас и стал шарить рукой в траве.

Но носа здесь не было.

— Ты рассказал маме про шорты? — спросил Маттиас.

— Знаешь… я шепнул ей об этом, — признался Пелле.

— Когда же?

— Один раз ночью. Хотя не знаю, может она и спала. Потому что она ничего не ответила.

— Значит, спала, — рассудил Маттиас. — А когда скажешь по-настоящему?

Пелле снова попытался уклониться от ответа и сморщил поросячью мордочку.

— Когда-нибудь зимой. Может, после Нового года. А если она будет злая, никогда не скажу!

Они продолжали свой путь, перескочили через остатки какой-то стены, перелезли через несколько заборов и попали в какой-то новый двор.

На маленькой зеленой лужайке под каштановым деревом лежали дядя Клумпе-Думп с Пончиком и, не отрываясь, глядели в небо.

При этом дядя выводил такие красивые и такие печальные трели, что сердце щемило и хотелось плакать. Но канарейка так и не показывалась.

— Где ты научился петь, как настоящая птица? — широко раскрыв глаза, спросил Пелле.

— Одни умеют, другие нет, — застенчиво ответил, опуская глаза, дядя.

— Пошли обратно, в ваш двор, — решительно произнес Пончик. — Может, она спряталась за мусорными баками или еще где-нибудь.

Дядя Клумпе-Думп с трудом поднялся на ноги и стал счищать травинки со своих брюк.

— Кто быстрее перескочит через забор? — вскричал Пелле.

Но дядя покачал головой.

— Только не мы с Пончиком! — ответил он. — Мы слишком большие и упитанные.

— Тогда вы обойдите кругом, а мы с Пелле Маленьким перепрыгнем! — решил Маттиас.

Немного погодя они снова встретились во дворе. Там в полном одиночестве с Филиппой на коленях сидела мама Маттиаса и стерегла сок.

— Кафепанна так и не появлялась? — живо спросил Пелле.

— Нет, канарейка не прилетала.

Мало-помалу все один за другим, отрицательно качая головой, возвращались во двор. Нет, они нигде и следа канарейки не видели! Должно быть, она улетела навсегда.

Пелле сел на скамейку, где выбивали ковры, и опять заплакал. Настроение у всех было ужасное.

— А мы-то собирались танцевать и веселиться до упаду! — сказал Маттиас и горестно поглядел на майский шест.

Но тут он заморгал глазами, как будто ему попала соринка, и еще раз пристально взглянул на майский шест.

— Что за желтый цветок торчит в венке Пелле Маленького? Разве мы собирали желтые цветы, дядя Клумпе-Думп?

Но тут все разом вскочили и закричали хором:

— Кафепанна! Кафепанна! Ура!

Это и в самом деле была маленькая Кафепанна, которая блаженствовала среди цветов и трав!

Дядя Клумпе-Думп принес птичью клетку, а Маттиас с Пелле, мешая друг другу, кинулись открывать ее.

Прыг! И Кафепанна — в клетке!

А Пелле, который был начеку, поспешно захлопнул дверцу.

Пекарь заиграл торжественный полонез, а мама Маттиаса налила всем соку.

Пелле на минутку исчез, а когда вернулся, вид у него был загадочный.

— В какой руке, Маттиас? — спросил он, держа руки за спиной.

— В этой. Нет, еще и в той! — ответил Маттиас, указав сперва на одну, а потом и на другую руку.

Пелле медленно разжал другую руку.

Что-то белое засветилось в сумерках на его ладони.

Вставные зубы!

— Бери их за то, что нашел канарейку, — предложил Пелле Маленький. — Пожалуйста, они — твои!

Маттиас от радости даже порозовел. Он не мог наглядеться на эти зубы. Он стоял и долго их поглаживал.

— Ну, теперь у меня есть все-все на свете! — сказал Маттиас маме. — У меня есть даже вставные зубы!

Все очень веселились.

Хороший был праздник середины лета!

Примечания

1

Мелкая шведская монета (здесь и далее примечания переводчика).

2

Мелкого морского рачка.

3

Национальный флаг Швеции.

4

Музей старинных строений под открытым небом в одном из пригородов Стокгольма. В Скансене есть также все животные, которые живут в Швеции.

5

Необыкновенное волшебное существо из народных сказок Норвегии, Дании и Швеции.