Нина Бодэн - Сбежавшее лето Страница 25

— Не знаю. По-моему, ему было просто тоскливо жить одному.

—  Мне никогда не будет тоскливо,— заявил Кришна.— Когда начнет­ся учебный год,  я останусь здесь один и буду отшельником.

—  Лучше не напоминай,— застонал Саймон.

—  Ты   не   любишь   ходить   в   школу,   Саймон?—засмеялся   Кришна.

—  А какой нормальный человек любит?—вмешалась Мэри.

Неудачная это тема для беседы, решила она. Саймон сразу стал задум­чивым, что было плохим признаком. Он ни разу не говорил, сколько сумеет пробыть на острове, и она у него не спрашивала. Пусть он и сейчас не думает об этом.

—  А вы  знаете,  что орехи уже созрели?—спросила она.— Я видела утром. На большом дереве возле рябины.

Они знали, о каком дереве она говорит. Они знали каждое дерево, каж­дый куст. Остров был, наверное, в полмили длиной и в четверть мили шириной. Мальчики ни разу не покинули его, и каждое утро, когда она приходила, теперь уже бесстрашно балансируя на доске моста, Мэри ка­залось, что она входит в замок. Озеро было наполненным водой рвом, а грот — главной башней замка. Иногда они разжигали в главной пещере костер и смотрели, как от языков пламени меняется цвет ее хрустальных сводов.

В главной пещере было сыро, потому что через нее бежала вода, но в верхнем помещении, где спали Саймон с Кришной, было тепло и сухо. Пол они застелили засохшими стеблями кудрявого папоротника, от кото­рого шел сладковатый запах плесени.

Мэри завидовала тому, что они спят на таком чудесном ложе. Разве можно сравнить папоротник с простынями? Собственно говоря, пребыва­ние на острове было ни с чем не сравнимо. Когда вечером она возвраща­лась домой, ей казалось, что она из цветного фильма переходит в черно-белый...

—  Ты,  наверное,  скучаешь,  Мэри,— сказал дедушка.— Это уж я ви­новат, извини, пожалуйста.

У   него   от   ревматизма   болели   колени,    и  он   не    мог   купаться    в море.

—  Как назло,— ворчал он.— Лучшее лето за  многие  годы,  а  я сижу дома.

—  А   на   пляже   тебя   хватил   бы   солнечный   удар,— заметила   тетя Элис.— Кроме того, там грязно от этого мазута.

—  Мне тоже больше нравится в лесу,— сказала Мэри.

—  В каком лесу? — нахмурился дедушка.

—  А... Просто в лесу.

—  Лес   и   пляж — это   разные   вещи.   Что  ты   там   делаешь,   в   лесу? С этим твоим приятелем... Как его фамилия? Трампер?

—  Трампет,— поправила его тетя Элис.

—  Ничего особенного,— ответила Мэри.— Просто гуляем.

—  Как это просто гуляете? Каждый день ты уходишь из дому сразу же   после   завтрака,   а   возвращаешься   к   ужину.   Чем   вы   там   занимае­тесь?

Хорошо бы дедушка прекратил свои расспросы. Обычно он не совал нос в чужие дела, но из-за боли в ногах стал раздражительным.

—  Мы собираем орехи,— ответила она.— И чернику...

Даже если бы она сказала ему правду, все равно было бы нелегко объ­яснить, чем они там занимаются. Один день похож на другой и тем не ме­нее сказочно иной...

—  Оставь    ее    в    покое,    папа,— вмешалась    тетя    Элис.— Просто    гу­лять — прекрасное   занятие  для   человека   в   ее   возрасте.   Я   тоже   любила гулять в лесу. Больше, чем сидеть на пляже...

Она улыбнулась Мэри, словно у них была общая тайна.

—  Ладно,— согласился дедушка.— Пусть будет так. Я старый ворчун. Раздражительный,   обидчивый  старик  со  скрипучими  коленями.   Не  ста­новись старой, Мэри.

Мэри согласно закивала головой. Вот такому совету следовать нетруд­но. В эту секунду она была совершенно уверена, что всегда останется та­кой, какая есть, и что жизнь вокруг будет идти, не меняясь...

Они собрали всю чернику, что росла на острове.

—  Еще немного осталось на тропинке,— сказала Мэри.— Прямо возле озера. Кусты там довольно высокие, но палкой можно достать.

—  Те   ягоды   я   хотел   оставить   маме,— покачал   головой   Саймон.— Перед школой я всегда собираю ей ягоды для варенья.

—  Опять разговоры про школу? — рассердилась Мэри.

—  Что это за листья?—удивился Кришна.

Листья были красновато-коричневые и хрустели, как пергамент.

—  Ну  и  балда  же ты!  Это осень!—вздохнул  Саймон.— Осенью  ли­стья меняют цвет и опадают с деревьев.

—  Сам ты балда! — отозвался Кришна и ткнул его кулаком в живот,— В Африке осени не бывает.

—  Консервы на исходе,— объявил Саймон.— Нет больше фасоли, пер­сикового компота и супа из помидоров.

—  Персиковый компот тяжелый,— отозвалась Мэри,— а фасоль и суп я могу принести.

—  Еще нам нужна леска.  Вчера вечером я сплел сетку для угрей и поставил возле дренажа, но шел дождь, и ее унесло.

—  Вчера не было дождя,— возразила Мэри.

—  Нет, был. Сегодня утром вся трава была мокрой.

—  Это роса. Дождя не было.

Саймон посмотрел на ее упрямо стиснутые губы.

—  Ладно, пусть будет по-твоему. Все равно нам нужна леска, консер­вы и новая фуфайка для Кришны. Та твоя уже вся порвалась, а по вече­рам бывает довольно прохладно.

—  Хорошо,   я   принесу   ему   другую,— сказала   Мэри.— И   несколько свитеров, если ему холодно. У меня, наверное, целых сто толстых шерстя­ных свитеров. И банки принесу, и леску тоже. Могу принести все, что хо­тите...

Она стояла в очереди на почте и злилась. Было пять часов, в половине шестого магазины закрывались. А все, кто стоял впереди нее, были ста­рые и не торопились. Старики покупали конверты и марки, старушки по­лучали пенсию. Они неторопливо брали деньги, негнущимися старчески­ми пальцами пересчитывали мелочь, клали банкноты в одно отделение сво­их сумок, монеты — в другое. А то еще и лениво перебрасывались словами с сидящей за барьером девицей. У некоторых из них на поводке были со­бачки,  которые путались в ногах.

—  Господи,     сколько     времени     приходится     стоять! — пожаловалась какая-то женщина позади Мэри.— Надо иметь ангельское терпение!

У нее было остроконечное лицо колдуньи. Бабушка Саймона! На се­кунду сердце у Мэри ухнуло—глупо, конечно, чего ей бояться? Она решила...

—  Как поживаешь, дорогуша?

—  Спасибо,   очень   хорошо,— ответила   Мэри   и   лукаво   добавила: — А как Саймон? Я его давно не видела.

—  Путешествует где-то. Он любит побродить в одиночестве, и, должна сказать, я его хорошо понимаю.— Бабушка Саймона улыбнулась, лицо ее стало   морщинистым,    как   орех.— Такая   семья!    Целый   обезьянник   из зоопарка!

Наконец подошла очередь Мэри. На сберегательной книжке у нее было два фунта и четыре пенса, и она забрала их почти все, оставив один шил­линг. А когда обернулась попрощаться с бабушкой Саймона, то увидела рядом с ней миссис Карвер.

—  Твоя очередь, мама,— сказала миссис Карвер, обращаясь к бабуш­ке   Саймона,   и   тут   же   заметила   Мэри: — Батюшки,   давно   я   тебя   не встречала! Прихожу к вам утром, а тебя уж и след простыл!

Мэри смотрела во все глаза. У миссис Карвер были рыжие волосы, а у ее матери черно-белые, как на кисточке для бритья, но во всем осталь­ном они были удивительно похожи, особенно рядом. Два бледных, остро­конечных лица...

У Мэри перехватило дыхание. Недаром мама Саймона ей кого-то напо­минала! Теперь она поняла кого. Миссис Трампет и миссис Карвер были родные сестры. У мамы Саймона, у бабушки и у близнецов были темные волосы, а у Саймона и у миссис Карвер темно-рыжие. Скорей, медовые...

— ...Живешь очень весело, сказала мне твоя тетя,— говорила миссис Карвер.

Мэри кивнула головой. Желудок у нее щемило от страха. Что еще рассказала тетя Элис миссис Карвер? «У нее есть приятель, мальчик по имени Саймон Трампет?» Она ведь только что сказала бабушке Сай­мона, что давно его не видела.

—  Рада  это слышать.  Твоя  бедная тетя  совсем  извелась  из-за  того, что ты все время одна.  «Миссис Карвер,— говорила она мне,— у ребенка должны быть друзья, чтобы было с кем играть».

—  Да.   Извините,   мне   пора   идти...— заерзала   Мэри.   Она  с   трудом улыбнулась на прощание бабушке Саймона и бросилась к дверям.

Но тут на ее пути возникли две маленькие коренастые фигурки. Обе они выли, как пожарные сирены.

—  Бабуля! Бабуля, я уронила свой леденец!

—  И   забрала  у   меня!—Полли   топнула   ногой.— Бабуля,   скажи   ей, что это нечестно.

—   Нет, честно! Ты меня толкнула.

—  Я нечаянно.

—  Нет, нарочно.

—  Нечаянно!

—  Врунья! Противная врунья!

Они бросились друг на друга. Из-за спины Мэри вынырнула миссис Карвер и растащила их.

—  Что за шум!  Мне стыдно за вас!

—  Я  хочу  к  бабуле!—Полли  оттолкнула  руки  миссис  Карвер  и,   от­крыв рот, издала протяжный, пронзительный,  похожий на гудок паровоза вопль.

— Бабуля занята, она получает пенсию,— сказала миссис Карвер и хлопнула Полли по толстой ляжке.— А ну-ка прочь с дороги! Как, по-вашему, должны проходить люди?