Елизавета Кондрашова - Дети Солнцевых Страница 26

— Ни-ни-ни! — перебила ее Варя. — Не брошу ни за что! И не могу, даже если бы хотела. Я подписала клятву, и посмотрите, — сказала она, спуская лиф с плеча.

Лёля нагнулась и увидела на ее руке, пониже плеча, две отчетливо наколотые буквы: «Л. В.»

— Ай-яй-яй! — только и сказала она, покачав головой.

— Вы не скажете Кате? Нет? Вы дали слово, душка. Не забудьте.

В эту минуту раздался звонок. Все, как это повторялось из года в год каждый день, всполошились, засуетились и, не думая ни о чем другом, второпях стали убирать в конторки лежавшие перед ними книги и тетради. Лёля вызвалась проводить Варю до ее класса и, исполнив это, почти бегом возвратилась назад и едва успела занять свое место в стройном ряду подруг, уже двинувшихся в столовую.

Глава IX

Вновь собираются тучи

Классы начались. Первое время все шло мирно, хорошо. Осень стояла ясная, свежая. Отдохнувшие за лето воспитанницы занимались охотно и еще охотнее гуляли два раза в день. Но ясные дни сменились пасмурными, дождливыми. Наступили короткие дни и длинные, темные ночи. Началось трудное вставание при лампах.

Это вставание в шесть часов в выстывших за ночь комнатах было настоящей пыткой для некоторых детей.

— Как я слышу этот противный звонок, — говорила, плача, Варя, — я уж начинаю дрожать, и мне, право, жить не хочется. Я знаю, что вот сейчас эта Бунина соскочит со своей постели и неодетая, в накинутом платке, подбежит ко мне, сдернет с меня одеяло и унесет к себе, а я буду дрогнуть-дрогнуть. И отчего она ни с кем больше этого не делает, не смеет делать? Только со мной, потому что я меньше всех… И я должна молчать и молчу, потому что дала слово терпеть. Но ведь не буду же я вечно терпеть.

— Так ты вставай скорей, не давай ей время сдернуть одеяло, — говорили ей в классе Кати.

— Не давай! Вам хорошо говорить «не давай»! Я уже все пробовала. Несколько раз, как только услышу звонок, я поскорее сяду лицом к ней, одеяло натяну на спину, все не так холодно, и скоро-скоро обуваюсь, а она подбежит и все равно стащит одеяло, бросит его на свою постель и еще закричит: «Неженка! Вставай без разговоров, а то останешься без пирога!»

Катя и ее подруги утешали горько плакавшую девочку, как могли; целовали ее, давали ей сластей, дарили картинки, делали ей целые коллекции бумажных с нарисованными и раскрашенными лицами институток, которых она рассаживала на скамьи перед столами, тоже склеенными из бумаги и расставленными, как в классах, рядами в своем пюпитре. Этими институтками она играла с наслаждением и одна, и со своими подругами, задавала им уроки, спрашивала их, вела журнал, ставила балы, наказывала и награждала их. Однако несмотря на все это, без слез и жалоб не проходило ни одного утра.

Многие из воспитанниц стали громко поговаривать о придирках и несправедливости пепиньерки Буниной, и эти разговоры дошли наконец до мадам Якуниной, которая, по своей деликатности, долго не решалась сделать выговор молодой девушке.

Но однажды она осторожно, как слух, передала ей то, что говорилось и порицалось старшими воспитанницами.

— Правда, стаскиваю, — ответила ей Бунина обиженным голосом, — потому что если не стащишь с нее одеяло, она так разоспится, что опоздает на молитву, и мне придется за нее отвечать.

— Все же, ma chère, ведь действительно холодно, и главное — не надо забывать, что она маленькая! — проговорила Елена Антоновна мягким заискивающим голосом, ласково глядя большими спокойными глазами в раскрасневшееся лицо рассерженной и готовой заплакать девушки.

— Маленькая! Она здесь не одна маленькая! Да и именно потому, что она маленькая, ее надо приучать слушаться. Балованная, негодная девчонка! — ворчала Бунина сквозь зубы, выходя из комнаты.

Вмешательство доброй, деликатной и всегда боявшейся оскорбить или огорчить кого-нибудь классной дамы этим и ограничилось.

— Солнцева! Опять в слезах! — остановила как-то на рекреации заплаканную, с опухшими глазами Варю, смирно проходившую по зале, обнявшись за спиной руками со своей парой, взрослая девушка из выпускных. — Это с тобой каждый день война за вставание?

Варя подняла голову, серьезно посмотрела в лицо остановившей ее незнакомой взрослой блондинки и ничего не ответила.

— Мы с тобой и тезки, и товарищи по несчастью, — шутливо сказала девушка, взяв Варю за руку. — Бедняжка! Не плачь, пойдем, я научу тебя, как избавиться от твоего горя. Пойдем к твоей сестре. Мы с ней вместе обсудим, все уладим, и с завтрашнего дня ты будешь молодец молодцом.

Варя доверчиво пошла за ней.

— Ну, Катенька, — начала весело девушка, подойдя к Катиному классу, — вот, я вам привела плаксу и соню. Посмотрите, на что она похожа? И куда девались твои большие черные глаза? — обратилась она к Варе. — Совсем полиняли. Посмотрите, пожалуйста, белые-белые сделались. А нос-то! Красив, нечего сказать!

Она отстранила от себя Варю, потом, притянув ее к себе, нагнулась и поцеловала в оба глаза.

— Слушай, девочка, когда я была такая же маленькая, как ты, — заговорила она звучным голосом и очень быстро, — я тоже никак не могла рано просыпаться, всегда опаздывала, почти каждый день была наказана и, несмотря на то, что я очень любила пироги, мне долго-долго не удавалось их даже попробовать. À la longue [83] это мне надоело, и я стала придумывать, как бы избавиться от наказания. Думала, думала и додумалась…

Варя слушала внимательно, не спуская глаз с девушки.

— Вставать раньше звонка…

— Покорно вас благодарю! — перебила ее капризным голосом Варя, ожидавшая совсем другого совета.

Катя улыбнулась.

— Слушай дальше. Не перебивай. Вставать до звонка, скорехонько одеваться, в пять, ну, положим, даже в десять минут, и потом со спокойной совестью спать до тех пор, пока начнут строиться, чтобы идти на молитву.

— Даст она мне спать, как же! Выдумали тоже! — совсем обиделась девочка, вырывая свою ладошку из руки говорившей и нетерпеливым движением отстраняясь от нее. — Попробуйте это прежде сами!

— Я пробовала, потому-то и учу тебя. Экая капризница! — продолжала девушка, поймав руку Вари и насильно удерживая ее. — Тебе, верно, нравится рюмить [84] каждый день? — спросила она, насупив брови.

— Нисколько не нравится! А еще не нравится, что вы смеетесь надо мной.

Варя с досадой стала тянуть свою руку, стараясь опять высвободить ее.

— Для этого вот что надо сделать… — продолжала девушка, делая вид, что не замечает досады Вари, и обращаясь к Кате. — Вы попросите горничную их дортуара, чтобы она будила вашу сестру за несколько минут до звонка, будила и помогала ей умыться и одеться. А я сегодня же вечером приду и покажу Варе место, где она сможет преспокойно спать лишних полтора часа. Конечно, горничная даром этого не станет делать. Вы ей дадите что-нибудь. Я на первый раз принесла нашей Дуняше банку помады и большое сахарное яйцо с букетом, а потом давала ей изредка немножко денег или еще что-нибудь.

— Хорошо, — остановила ее Варя. — Я усну, а они уйдут на молитву без меня, там хватятся, что меня нет. И что из этого выйдет? Господи помилуй!

Варя всплеснула руками, но уже весело и доверчиво посмотрела на говорившую.

— Ну-у, уйдут! — передразнила девушка. — Они не сумасшедшие: ты скажешь, чтобы тебя разбудили. Положим, что весь класс забыл о тебе, хотя такого быть не может. Но уж твоя пара наверняка не забудет! Я более двух лет так делала и была очень довольна. Сначала это скрывалось, а потом все знали, даже Имшина, кажется, знала. Но с тех пор я всегда была вовремя на месте и никогда за первым уроком не дремала, как прежде. И тем, что я спала немного более других, поистине никому не мешала. Поэтому она делала вид, что ничего не знает. Ведь она, конечно, видела, что это не был каприз, что я вправду не могла вставать, что это просто было выше моих сил и что действительно, что бы я ни делала, не могла победить дремоты за первым уроком. С летами это как-то прошло само собой. Так же и с тобой, без сомнения, будет. Так сегодня я приду в ваш дортуар и с Софьюшкой вашей, кстати, поговорю. Только не болтай в классе об этом, слышишь? Ну, теперь ступай к себе, — сказала она, отпуская Варину руку, — да помни, молчи, ни гу-гу!

Девушка ласково кивнула головой Кате, погрозила убегающей Варе и, поравнявшись со своим классом, присоединилась к нему.

Вечером все устроилось, как было предположено. Катя принесла неначатую синюю баночку помады и сердоликовое сердечко на черной бархатной ленточке. Хорошенькая блондинка не только показала Варе уютное, скрытое от посторонних глаз местечко между всегда отпертой дверью и шкафом, но даже сама села, чтобы показать Варе, как там удобнее расположиться, и, подойдя к группе маленьких, сказала:

— Вы, конечно, не будете забывать вовремя будить Солнцеву? И по-товарищески, как большие, позаботитесь, чтобы ее не подводить?