Юрий Дьяконов - Приказ самому себе Страница 26

— Живой!.. Как живой!.. Идет! — закричали мальчишки.

Действительно, кибернетический Бобик вдруг приподнял коричневые плюшевые ушки и, смешно переваливаясь, пошел по кругу. Стасик Филиппов выскочил вперед и на пути его положил перевернутый стул. Пес замер, сделал два шага назад и, презрительно помахивая хвостом, обошел препятствие.

— Вот хитрюга!.. Все понимает!.. Ну и Бобик! Но некоторым этого показалось мало:

— А чего ж он не гавкает?.. Подай голос!

— Ни фига не выйдет! — крикнул Ваня Савченко. — Он не умеет!

— Нет, умеет! — гордо сказал Женя. — Вот сейчас мы поставим перед ним изображение кошки…

— Не надо изображения! — закричал Костик Симочкин, — Пусть на живую гавкает! — распахнул курточку и выпустил маленького серого котенка, которого только что подобрал на улице.

Все, затаив дыхание, ждали. Сначала котенок прижался к ногам Костика. Но потом расхрабрился и пошел навстречу Бобику.

КИБ дрогнул и тоже пошел навстречу. Вдруг открылась маленькая красная пасть, и раздался звонкий щенячий лай: „Гав!.. Гав-гав-гав!“ Перепуганный живой котенок, под восторженные крики мальчишек, пустился наутек…

Началось с КИБа. Женя с Зиновием и Сашей по очереди носили драгоценный чемодан. Громада Театральной площади безлюдна. Стемнело, но фонари еще не зажглись. Холодные дождинки, как градом, секли лицо. Мальчишки надвинули кепки на глаза. Саша отворачивалась от ветра, шла то боком, то спиной вперед.

— Быстрей, — торопил длинноногий Зиновий. — Тащимся тут.

— Иди, Зинка, иди. Не останавливайся. Я что-то увидела.

— Ну что там? — заинтересовался Женя.

— Ре-бя-та, — таинственно сказала Саша. — За нами следят!

— Где?.. Никого же нет! Выдумываешь, — обернулся Зиновий.

— Буду я выдумывать! Вон памятник погибшим, видишь?.. Так он за обелиск спрятался. Понял? Теперь ты иди вперед пятками.

Зиновий послушался. Только они пошли, темный силуэт выскользнул из-за обелиска и двинулся за ними. Они стали, и он тотчас скрылся за столбом. Зиновий сказал тихо:

— Женька! Может, он за твоим КИБом охотится?

— Ой! Если что, мне голову оторвут! Скорей до станции! Миновав огромное здание управления СКЖД., они вошли втемную аллею Парка пионеров. Черные силуэты деревьев обступили со всех сторон. Сквозь шум дождя слышались неясные стоны, шлепки, скрежет. Казалось, тысячи живых существ затаились, перешептываются, смотрят невидимыми злобными глазами. Им стало не по себе. Саша обернулась: у входа в парк снова мелькнула тень. Зиновий на ходу подобрал колючую ветку акации:

— Пусть только сунется. Как трахну по башке.

Впереди показались освещенные окна детской технической станции. Они побежали и с облегчением перешагнули порог,

— Сергей Федорович! За КИБом охотятся! — закричал Женя.

— Кто? Это вам показалось, ребята, — успокоил инструктор.

— Вон! Вон! — бросился вперед Женя. — В окно смотрит! Сергей Федорович щелкнул выключателем. Они прильнули к стеклам и увидели, как чья-то фигура мелькнула и исчезла за кустами;

— Странно, — сказал Сергей Федорович. — Но вы, ребята, не бойтесь. Ничего у нас не возьмут. Я включу сигнализацию… Подождите минутку. Я сейчас оденусь и провожу вас.

— Пошли со мной. Дело есть, — сказал на перемене Женя.

В актовом зале, убедившись, что никого нет, он сообщил:

— Третий день подряд… Просто не знаю, что делать!

— Да что подряд? Говори толком!

— Вот это, — смущенный Женя вынул из портфеля три конфеты: „Мишки“, „Чио-Чио-сан“ и трюфель. — Эту позавчера в портфеле нашел. Эту вчера. А вот трюфель — сегодня.

— Ой, Женька! Я и не знала, что ты так чудить умеешь! — засмеялась Саша. — Чур моя „Мишки“! Аж слюнки потекли.

— Стой! — крикнул Женя. — Я правду говорю! Их мне кто-то подбросил. Может, отравлены? Фашисты в концлагерях так делали…

— Глупости! — рассердился Зиновий. — Откуда тут фашисты?!

— А вот я сейчас попробую, — Саша откусила половину „Мишки“ и закрыла глаза от удовольствия. — Лопайте, дурачки! Жалко, что мало подбросили. Ешьте же, а то скоро звонок будет…

После уроков они всю дорогу строили предположения: кто мог подбрасывать Женьке конфеты. Но так ничего и не придумали.

— Кто не выполнил домашнего задания? — спросила Елизавета Серафимовна.

Никто не отозвался. Тогда она приказала открыть тетради и пола по рядам.

Зиновий перерыл все. Домашней тетради нигде не было.

— Ну что ты вертишься, Углов? Показывай.

— Да я дома положил ее в портфель… — смущенно начал он.

— А теперь ее, конечно, нет. Украли? — насмешливо спросила учительница. — Надеялся, что я не проверю?.. Тогда получай, что заработал, — и поставила в журнал двойку.

— Зачем ты, Зинка, так? — волнуясь, сказала Саша на перемене, — Сказал бы честно… А так стыдно. Понимаешь, мне стыдно!

— И ты не веришь?! — вспыхнул Зиновий. — Никто не верит! Ну идите вы! Друзья называются… — и ушел на чужой этаж.

А через минуту к Саше подбежал возмущенный Женька:

— Пос-смотри! Это ж Зинкина тетрадь. И упражнения эти дурацкие сделал. За что ему двойка?

— Где взял?!

— Мне в парту сунули… Я знаю. Я ему так и скажу, что жулик! Сундук сейчас все около парты крутился.

— Дай! Я пойду! — решила Саша и побежала к учительской.

— Что? Милого дружка выручать пришла? — спросила Елизавета Серафимовна. — Небось, и упражнения уже выполнены?..

Саша молча, с удивлением, смотрела в глаза учительницы, Потом губы ее задрожали. Она повернулась и бросилась к двери…

Школа работала, как громадный, хорошо отлаженный механизм, Летели дни и месяцы, гремели звонки, менялись смены. Проходили линейки, утренники, занятия кружков, сборы отрядов и дружины. Все организовано, учтено, предусмотрено планом.

Казалось бы, живи да радуйся!.. А мальчишки скучали, В кружках: — доклады, на сборах — построения и доклады… А им хотелось такого дела, чтоб дух захватывало! Чтоб нужно было бежать, прыгать, бороться… И чтобы обязательно была тайна. Разве может быть что-либо интересное без тайны?!.

Перед началом уроков мальчишки стояли кучкой в вестибюле. — Везет же людям! — с завистью говорил Стасик, причесывая пятерней совершенно белые волосы, за которые мальчишки называли Сметаной. — Вон в двадцатой школе. И кружок по радиотехнике и электронные гитары сами делают. А тир какой! Пацаны каждый день стреляют из воздушных винтовок!

— И у нас можно! — сказал Сережка. — Вон какой подвал большущий! Повыбрасывать ломаные стулья — вот и тир!

— Ни фига не выйдет! — как всегда, возразил Ваня. — А винтовки? А кто стрелять научит? Алла? Или Мария Павловна?.. Учителя же все женщины. А кругом командуют девчонки…

— Точно, как в песне. Слыхали? — и Женя тихонько запел:

Очень трудно, если в классеКомандиры из девчат.Как ни бейся, ни старайсяВсе равно перекричат.То тебя из-за резинкиВызывают на учком,То наклеивать картинки,То раскрашивать альбом.И, конечно, в классе нашемДел не будет никаких:Председателем — Наташа,Три девчонки — звеньевых.

Мальчишкам песня понравилась. Они заставили Женю еще раз повторить слова и с удовольствием подхватили припев:

И, конечно, в классе нашемДел не будет никаких…

И тут, как из-под земли, выросла Елизавета Серафимовна:

— Что за глупая песня? Кто сочинил?

— И совсем не глупая, — воинственно сверкнув очками, ответил Женя. — Вчера по телевизору ее пел хор мальчиков под управлением Никольского.

Когда она отошла, ребята фыркнули, а Стасик сказал вслед:

— Видал… не понравилось. Назло будем петь на переменке…

Если новое увлечение мальчишек не замечено вовремя и не приняты экстренные меры, очередная выдумка берет в плен всех. Кипучая деятельность идет от подвала до чердака.

Школа взбудоражена появлением Фантомаса. Стонут уборщицы. Лютой Багирой мечется с этажа на этаж завхоз. Выходят из терпения учительницы. Кабинет директора — как штаб осажденной крепости. Поминутно поступают сообщения о новых ударах.

Лимонно-желтую стену коридора кто-то изукрасил орнаментом из фиолетовых черепов с костями и надписями „Фантомас“.

На третьем этаже вдруг погас свет. Нянечка потянулась к распределительному щиту и отскочила в ужасе: при свете спички с белой бумаги на нее смотрел череп с пустыми глазницами и надпись: „Заминировано!!! Фантомас“.

В туалете на бумажке, чудом прилипшей к потолку, надпись: Сматывайся после 5-го урока! Школу посетит Фантомас“.

Завуч подошла к расписанию и вздрогнула. В глаза бросилась надпись на стекле: „Убью! Фантомас“.