Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА] Страница 28

— Ты и камеру заклеил?

— Новую поставил. Мне директор дал.

— А сам он где?

— Уехал встречать студентов.

— Ладно. Пойдем.

Под навесом повариха звякала кастрюлями. На небе блекли звезды, между ними плыла одинокая, розоватая с края тучка.

— Как ехать, знаешь? Давай все прямо. До балки доберешься, там увидишь. Так и шпарь по дороге на станцию.

— А другой дороги нет?

— Есть, тропка. Вон за тем солончаком. Только по дороге проще.

— Ладно, спасибо.

Павел поднял с травы велосипед и пошел прочь от стана к смутно белевшему вдали солончаку.

На краю освещенного фарами автомобилей круга стоял обеденный стол. Трактористы, комбайнеры, рабочие с окрестных токов и студенты сидели в кузовах и на подножках грузовиков, на бочках из-под горючего, на опрокинутых ведрах и просто на земле, поджав ноги. Егор Фомич пристроился на лесенке зеленого вагончика. Рядом, опираясь на седло мотоцикла, стоял агроном Григорий. За пределами освещенного круга лежала темная степь, из нее дул свежий вечерний ветер; он трепал девичьи косынки, шевелил волосы на непокрытых головах.

За столом появилась девушка в яркой вязаной кофте.

— Товарищи. К нам в райком звонили из вашего совхоза, да и не только из вашего, что есть у вас ребята, принятые в комсомол. Вызвать их сейчас в райком на утверждение — значит оторвать от работы. Вот почему мы здесь. Я не привезла с собой ни звонка, ни графина, по которому можно стучать карандашом, так что давайте соблюдать дисциплину. Особенно это относится к тебе, Королевич. Комбайнер Сергей Красавин здесь?

Вера толкнула под бок Сережу. Он поднялся с земли, помедлил, потом вышел вперед.

— Подойди ближе, Красавин. Есть вопросы у членов бюро?

— Есть. Пусть расскажет, как он сумел добиться хороших показателей.

— Это не я… Мы с Верой-штурвальной все отставали.

— Ну вот и расскажи.

— Так я же рассказываю. Мы с Верой все отставали. На соседней загонке работает Мишка Сахаров. Комбайн у него такой же, и посевы одинаковые, а намолот разный. А почему—не понять. Потом вдруг приезжает Павел Крылов. Мы с Верой обрадовались: он нас уже однажды выручил. Говорит: «Надо посмотреть». А потом говорит: «У вас зерно не полностью вымолачивается, давайте сделаем поменьше зазор между барабаном и подбарабаньем». Ну, потери сразу уменьшились. Мы с Верой обрадовались. А Крылов походил, походил по загонке, потом говорит, что круг на поле равен примерно шести гектарам, а проходим мы этот круг за два часа, и что по сухому хлебу это очень долго. Опять у нас намолот увеличился, и мы перегнали Мишку Сахарова. А Крылов пошёл к Мишке и что-то ему там отрегулировал. И тогда Мишка опять обогнал нас. Вот и пошло: то Мишка нас обгонит, то мы его. И так — каждый раз. Если б нас еще не тормозили шоферы, так мы бы…

— Ты, уважаемый, не ври насчет шоферов! Девушка-председатель постучала ладонью по столу. — Товарищ Королевич, я ведь предупреждала: не шуми. Есть еще вопросы у членов бюро?

— Есть предложение: утвердить.

— Голосую: кто — «за»?.. Товарищ Красавин, поздравляю тебя со вступлением в Ленинский комсомол.

Кругом захлопали. Вера замахала косынкой, кто-то крикнул: «Молодец, Серега!..»

А Сережа посмотрел поверх голов товарищей в задние ряды, где поблескивал руль велосипеда, и вдруг громко крикнул:

— Спасибо!

Все засмеялись и опять захлопали. Подбежала Вера, схватила Сережу за руку и оттащила от стола.

— Товарищи. К сожалению, не только о хорошем приходится говорить сегодня. Все вы уже знаете, что натворил ваш шофер Константин Бондарчук… Да помолчи же ты, Королевич! Я потом предоставлю тебе слово. Так вот — ударить девушку, переломать все в доме! Да кто знает, чем бы все это кончилось, если б не подоспели дружинники! Как это называется?.. Ну, чего ты рвешься, Королевич? Что ты можешь сказать в его защиту?

— Не в защиту! Костя — свинья. Но он не пижон. Честное слово, коллеги! Все знают, что он одним из первых приехал сюда и работал как надо. Сейчас ему угрожает решетка. Ребята, давайте, чтоб без несчастья. Вытащим его и, честное слово, я первый набью ему морду при всех! Только давайте без решетки… — Лёва спрыгнул с крыла своего грузовика и встал перед собранием, прижимая к волосатой загорелой груди старую морскую фуражку с капустой.

Над полевым станом нависла тишина. Люди, которые только что улыбались и хлопали Сереже, теперь молчали.

— Кто хочет взять слово, товарищи?

— Разрешите мне.

— А вы кто такой?

— Член ВЛКСМ. Приезжий.

— А что вы можете знать о Бондарчуке?

— Разрешите мне выступить.

Лёва Королевич настороженно оглядел худого очкастого студента,

— Нечего тут молоть языком попусту. Ты еще пешком под столом ходил, когда Костя подымал целину. Он — наш! Сами разберемся.

— Да подожди ты, Королевич. Отойди, пожалуйста. Говорите, товарищ.

Студент поправил на остром носу очки, вытащил из кармана газету, но тут же спрятал ее.

— Товарищи, у нас в Институте механизации сельского хозяйства произошел примерно такой же случай. Один студент тоже приревновал свою девушку, тоже напился и тоже устроил тарарам. А рука у него, на беду, тяжелая, вроде как у вашего Бондарчука. Ну, в общем, дали этому студенту статью за хулиганство. Теперь посмотрим, что это за человек. До института он проработал три года в МТС; успеваемость отличная, преподаватели сулили: будет ценным инженером. Товарищ — настоящий, в случае чего поделится последним. А такое с ним первый раз приключилось. Четыре года государство его учило — стипендия, общежитие и теде и тепе. И вдруг, здравствуйте, тюрьма… Ну, мы все же добились, взяли его на поруки. Рассудили так: скоро летние каникулы, заберем его с собой на целину, пусть докажет работой. Когда его выпустили из милиции, мы устроили комсомольское собрание. А он смылся. Не то чтобы с собрания, а вовсе. Взял велосипед и отбыл из города в неизвестном направлении.

Студент помолчал, поправил очки на птичьем носу.; Лёва Королевич неприязненно смотрел на студента.: А тот опять достал из кармана газету:

— Мы не боялись за нашего товарища. Мы понимали, что ему стыдно смотреть нам в глаза. А я так думаю: если у человека не потерян стыд, так это очень хорошо. И мы не ошиблись… Вот директор совхоза Егор Фомич дал мне газету. Она совсем свежая, и многие, наверное, еще не видели ее. Разрешите, я прочту. Тут небольшой кусочек, прямо из середины:

«…Шесть автомашин не поспевали за комбайнами. Каждый из комбайнов за световой день простаивал в общей сложности по три-четыре часа. Но тут пришла на помощь смекалка студента Павла Крылова. Используя в качестве тягача водяную автоцистерну, он подгонял прицепы к комбайну на погрузку, а затем вывозил их на дорогу. Там «ЗИЛы», предварительно нагрузившись сами, забирали прицепы и отправлялись к току. В результате высвободилась автомашина, которой и заменили автоцистерну. Подсчеты показали, что такой метод вдвое сокращает число автомашин, обслуживающих комбайны».

Студент аккуратно сложил газету и спрятал ее в карман.

— О дальнейших делах Павла Крылова только что рассказал комбайнер Сережа Красавин. У меня все. Извините, что я ничего не сказал о Бондарчуке.

Люди оживились, заговорили, перебивая друг друга. Напрасно девушка из райкома хлопала ладонью по столу. Лёва сорвался с места, подбежал к студенту, затормошил его:

— Слушай!.. Я же думал, ты пижон. Ты же — человек! Прости, сделай одолжение.

Павел долго бродил по степи. Уже поредели звезды и потухли фары работающих вдалеке машин, когда он вернулся к зеленому вагончику. Вокруг было безлюдно, лишь пустые бочки и перевернутые ведра напоминали о прошедшем собрании. В вагончике на постели Левы Королевича спал остроносый студент.

Павел разбудил его.

— Слушай, Генка, я ведь был тогда в актовом зале. На хорах прятался. А когда стали исключать, не выдержал…

— Ну и дурак! Мы же тебя не исключили.

— Гена!..

— Тише. Людей разбудишь. — Он перевернулся на другой бок и сонно пробормотал: — Да, вот что: я взял у Егора Фомича еще один номер этой газеты и отослал Елене. Может, она тебя и простит. Я бы не простил…

— Генка!..

Но тот уже уткнулся своим острым носом в подушку.

Павел вышел из вагона. Предутренняя мгла еще не рассеялась, но из степи уже доносился стрекот комбайна. Казалось, мотор дает перебои.

Павел прислушался, поспешно вывел велосипед на тропку за солончаком и поехал, сильно нажимая на педали.

Сегодня опять танцы

Она появилась невесть откуда однажды в субботу вечером, когда по толевой крыше стучал дождь, а из степи налетал ветер; он разгуливал под навесом, как хотел: забирался под стеганки, трепал девичьи юбки, сметал шелуху от подсолнухов с цементного пола; казалось, и звуки баяна он уносил прочь отсюда, к близким огням усадьбы.