Эдуард Успенский - Случай со степанидом Страница 3

— Скажи «кар», скажи «кар»! Скажи «Сидоров — козел!»

В общем, занятие у них появилось.

Первые три дня вороны Василькова не трогали. То ли ждали, пока одумается, то ли ждали какого-то своего вороньего начальника.

Как только Васильков во дворе появлялся, они страшный гвалт поднимали. Но до рукоприкладства дело не доходило.

А потом поехало.

Утром выходит Васильков из мастерской, металлические стружки с воротника отряхивает. А перед ним на дереве здоровая ворона сидит. Вернее ворон. В общем такой вороний детина. Сидит он и клювищем по ветке хлопает:

— Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Аж дерево трясется. Остальные вороны в ряд выстроились.

А надо сказать, что голова Василькова была с уклоном в лысизм. Блестящая была, как коленка.

Тут первая ворона нырнула с дерева, спикировала и как чиркнет Василькова по голове.

Чиркнуть можно по-разному. Здесь так чиркнули, что дым из Василькова пошел, как из коробка спичек.

Снова «хлоп, хлоп» раздалось. Другая ворона вниз нырнула. Низом прошла и на Павлина набросилась. Как клюнет его в то самое место, где хвост кончился, а ноги еще не начались. И опять — хлоп! хлоп! хлоп!

Васильков с Павлином дальнейшего ждать не стали и в мастерскую к себе бросились. Стали сидеть там за решеткой, как в зоопарке. Только они высунутся — сразу и слышится:

— Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Электрик Володя Матвеев весь день им еду носил как пленным. И что интересно — производительность труда у Василькова резко повысилась. Он там в мастерской две трубы водопроводные починил — от первого этажа до шестого.

И весь день твердил упрямо:

— Скажи «кар»! Скажи «кар»! Скажи «Сидоров — козел»!

На другой день Васильков решил, что вороны про него забыли. Высунулся было утром из мастерской но не тут-то было. Сразу послышалось: хлоп! хлоп! хлоп!

Этот вороний начальник, чувствуется, не даром сюда прибыл. Большой был труженик.

Все вороны свои дела бросили и на Василькова пикировать начали. Рвут бедного не на шутку.

Жители эту историю заметили, стали на Василькова как на аттракцион смотреть.

Тогда Васильков гримироваться начал. Щеку шарфом замотал, кепку надел и бежит в магазин.

Только театр одного актера быстро кончился. Павлин так был устроен, что от Василькова ни на шаг. А Павлина заматывай, не заматывай — он так Павлином и останется.

Бежит загримированный жестянщик, а за ним незагримированный пес. А воронье над ними так и вьется. То одна, то другая кидаются вниз — и клюк человека по башке. А бывает, как на футболе — разгонится одна, а стукнет другая. Да совсем с другой стороны. Ба-бах! Хоть волком вой!

Тогда электрик Матвеев жестянщику Василькову предложил:

— Или ты вороненка отдай, или в Сибирь поезжай. Там нужны упрямые энтузиасты — строители коммунизма. А то еще есть такой выход — выпей ты польской морилки для дерева. Она вся на спирту. И человека черным делает. Тебя тогда не то что вороны, мать родная не узнает. И в метро все будут как негритянскому студенту место уступать.

Не захотел Васильков ни в Сибирь ехать, ни негритянским студентом становиться. Взял вороненка проклятого, из-за которого вся каша заварилась, и пошел с ним, как с белым флагом, на середину двора. За ним, как адъютант, очень торжественно шел Павлин. Вороны замолкли. Вообще во всем дворе как будто звук выключили.

Посадил Васильков вороненка на дерево и торжественно пошел в домино играть. И никто его не клевал. С тех пор все утихомирились.

А по утрам в нашем дворе, когда вороны кричать начинают, одна несколько странно кричит, не как все. Она так говорит:

— Кар! Кар! Сидоро-козо! Кар! Кар! Сидоро-козо!

Как моя соседка Наталья Ивановна покупала арбуз

Моя соседка Наталья Ивановна обожает решать кроссворды. Наш разговор с утра начинается так:

— Что такое освежающий утренний напиток из трех букв, употребляемый в Европе и Азии?

— Суп, — говорю я.

— Подходит, — соглашается Наталья Ивановна. — А вот еще одно слово: «Домашнее бытовое средство для стирки белья». Десять букв по вертикали.

— Жена, — говорю я.

— Мало, — смотрит Наталья Ивановна.

— И теща, — добавляю я.

Но самое главное не кроссворды.

С Натальей Ивановной каждый день происходят какие-то очень красивые истории.

Вот, например, одна из них про арбуз.

— Сегодня я купила арбуз. Он был очень большой! Просто очень большой.

Это меня не удивило. Наталья Ивановна любит всех людей: школьников, милиционеров, продавцов и президентов иностранных держав. И все любят ее и всячески ей помогают.

Вот и продавец выбрал ей самый большой арбуз. И она его понесла.

— Я пронесла его полквартала, а дальше не могу. Хоть бросай. И тогда я его покатила.

Я представил: Наталья Ивановна — седая спортсменка двадцатых годов — идет по нашей улице и со страшной силой гонит перед собой арбуз ногами. И разные люди относятся к этому по-разному.

— Разве можно так с арбузами обращаться!

— Гонять арбузы ногами негигиенично, — делает Наталье Ивановне замечание пожилой пенсионер военного вида. — Какой вы пример подаете молодежи.

— Хороший пример она подает молодежи, — возражает человек в тренировочном костюме, бегущий трусцой. — У нее арбуз как прилип к ноге. Никакого отскока. Нашей сборной у нее бы поучиться. Мамаша какой-то футбольный секрет знает. Уважаемая, вы постойте здесь. Я до окружной дороги добегу и на обратном пути вам арбуз дотараню.

Наталья Ивановна не стала ждать таранящего спортсмена. Она докатила арбуз до телефонной будки и стала вызывать подмогу — пенсионно-тимуровскую скорую помощь:

— Алло, это Анна Гавриловна? Вы что делаете? Берите свою сумку на колесиках. И приходите сюда ко мне, к мебельному. Поможете мне арбуз нести… Не можете? Выйти не можете? Ничего, я сейчас приму меры.

— Алло, Софья Адамовна? Пожалуйста, зайдите к Анне Гавриловне и откройте ее. Она ключ в двери снаружи забыла. А изнутри дверь не открывается. И пусть она возьмет сумку на колесиках и идет меня выручать… Что, у вас сердце? Ладно, сейчас поможем.

— Алло, Наталья Павловна? У вас есть валидол? Тогда возьмите его и зайдите к Софье Адамовне. Она боится без валидола на улицу выходить. Она проведет вас к Анне Гавриловне. Анна Гавриловна пусть возьмет сумку на колесиках. И все вместе приходите сюда, к мебельному. Поможете мне арбуз нести. Да, и возьмите еще для Анны Гавриловны чай. Она без чая как машина без бензина — не может двигаться.

В это время мимо шел мальчик и с ним двое родителей — папа и мама.

— Тётенька, что это вы делаете?

— Я арбуз домой качу.

— Можно мы поможем?

— Конечно, можно.

— Но мы в кино опоздаем, — говорит мама.

— Ну и пусть! Арбуз важнее!

И арбузная процессия тронулась с места. Впереди мальчик, потом арбуз, потом папа и мама.

В это время им навстречу выходит Анна Гавриловна с сумкой на колесиках и все остальные участники арбузного пробега с чаем и с валидолом. И все они встречаются у лифта.

— Знаете что, — говорит Наталья Ивановна. — Пошли к нам арбуз есть.

И все-все: незнакомые папа и мама с мальчиком, Софья Адамовна, Анна Гавриловна с сумкой на колесиках, Наталья Павловна с чаем и валидолом — все поднимаются наверх на шестой этаж. Есть арбуз.

И если мне в кроссворде попадется слово на десять букв по вертикали, означающее молодую современную прогрессивную женщину, я не буду долго размышлять. Я напишу это слово — «соседка Наталья Ивановна».

Пусть это будет не по правилам, но это будет правильно.

Целебный бык

Село Троицкое под Переславлем-Залесским — село тихое и безобидное. Люди в нем молчаливые, уважительные.

А деревня Афонино, которая в двух километрах рядом, такая разговорчивая, будто и не из этой местности. Недаром ходят слухи, что крестьян для этой деревни помещик афонинский в карты выиграл. И выиграл он их, верно, в каких-нибудь южноцыганских краях. Потоку что таких говорливых людей нигде больше в наших краях не водится.

Когда идешь по Троицкому, все на тебя смотрят, просто глазами едят, но ни о чем не спрашивают.

Когда идешь по Афонино, только о тебе и разговоров.

— Смотрите, мужик с удочкой днем на реку идет.

— А что? Пользы от него никакой, вот его и выставили из дома.

— Почемуй-то пользы от него нет? Выстави его в огороде, вот тебе и польза. Все птицы разлетятся и кабаны на картошку не пойдут.

— Да он, небось, городской, столичный. Он в огороде завянет в полчаса. Ему бы только бумажки подписывать.

— У меня летошний год жил один городской, квелый такой, бесполезный. От него еще жена ушла. И от этого тоже скоро уйдет.