Ирина Эрбург - Лотарингская школа Страница 3

В последнем классе мы занимались по новой программе. Во-первых, теперь мы учили уже не мораль, а историю морали. Во-вторых, ввели психологию и философию. От нас уже не требуют зубрежки, — с этим не выдержишь экзамена на аттестат зрелости, — мы должны читать учебники, уметь выбирать цитаты для диссертаций. Понимать нас не заставляют, но мы должны уметь подражать. Нам дают план, по которому нужно было написать философское сочинение.

Учитель обращает внимание на отметки учеников в «философском классе». Вообще два последние года проходят у нас под страхом экзамена.

Директор неоднократно говорил: «Наша школа воспитывает галантность у молодых людей и сознание, что они женщины, у девушек». Действительно, нас сажают на первые скамейки, нас не наказывают, нас называют «мадемуазель», а не просто по фамилии.

Через неделю после поступления в школу меня вызвал директор.

— Вы живете одна?

— Да.

— Почему не с семьей? Всегда у иностранцев какие-то семейные истории. Ну, конечно, я не могу вас из-за этого не принять, но вы постарайтесь оправдать мое доверие. Девушка в наше время не может жить одна. Она всегда подпадает под плохое влияние. Вы сами понимаете, я должен оберегать порученных мне детей. Родители других детей могут забеспокоиться. У вас вид хорошей девочки.

Каждый класс имеет на своем попечении бедную семью. Мы должны посылать ей свои старые вещи, иногда деньги. В нас воспитывают сострадание к ближнему. Но мы никогда не видели этой семьи и не интересуемся ею. Пересылкой ведает классный наставник.

Раз в год Лотарингская школа превращается в аукцион. Это — «благотворительный базар». Каждый ученик обязан принести какую-нибудь вещь, годную для продажи. Девочки, кроме того, весь год вышивают для базара салфеточки. Самые разнообразные вещи расставлены по классам. В качестве продавщиц мобилизованы все девочки. С утра к школе подъезжают автомобили. Состоятельные родственники учеников накупают разную дребедень, которую потом ставят на камин, чтобы иметь возможность сказать: «Это с благотворительной распродажи такого-то года». «Вы знаете, я пожертвовала тогда в пользу бедных пятьдесят франков».

Здесь же вертится директор. В самый разгар распродажи, громко, чтобы все слышали, он объявляет: «Я покупаю полотенце за сто франков».

Наша школа воспитывает гуманность.

Глава 4

Я подружилась с Габи в первый же год. Мы разные, но это не мешает дружбе. Габи хорошенькая, красится, всегда со вкусом одета. Учится она плохо, все списывает у меня, но читает много, хотя и беспорядочно. В переменах ее всегда обступают мальчики. Они шлепают ее, щиплют. Она визжит от удовольствия. Из-за нее постоянно происходят драки. В нее влюблен Шарль — это самый красивый и, главное, самый богатый из всех мальчиков.

Она меня побаивается, так как я часто делаю ей выговоры за флирт. Домой она никогда не ездит одна. Ее всегда поджидают у ворот.

Дружбу предложила я. Она сразу согласилась, и мы решили вместе (готовиться к экзамену. Во время наших довольно бесплодных занятий она мне много рассказывала о себе.

По ее словам, все эти школьные «истории» ее не трогают. У нее был «роман» с одним русским, с которым я тоже знакома. Ему 18 лет. Он глуп? Может быть. Это ничего. Ей нравятся его глаза, а главное, фигура. Она мне долго рассказывала, какие у Сержа широкие плечи и как он чудно танцует.

Через две недели после их знакомства они вдвоем поехали в Сен-Жермен. Там гуляли целое утро, потом пошли в гостиницу. Она с восторгом рассказывала об этом дне.

Вскоре он написал ей длинное письмо:

«Ты неглупая девочка и поймешь все. Я тебя, может быть, обидел, но ты должна простить меня. Помнишь ли ты тот вечер в лесу? Помнишь, как шелестели листья и какой красный отблеск освещал нас? Ты знаешь, что тогда я тебя страстно любил, мне хотелось целовать тебя, обнимать. Я тебя называл солнышком, и ты, правда, вся светилась. Я тоже был невинен. Я не знал, что такое женщина. Но она мне была нужна. Мне родители говорили: тебе пора иметь женщину.

Мой бриллиант, мое золото, ты не обижайся, что я выбрал именно тебя. Но я не знал никого другого. Ты мне нравилась, ты меня привлекала. И ты до сих пор для меня — олицетворение красоты. Но нам лучше не видеться. Лучше для тебя и для меня. Ведь ты меня не любишь и недолго будешь со мной возиться, потом придет другой, и я… Итак, прощай.

Не сердись, не ругай меня. Я твой на всю жизнь.

Не старайся меня увидеть. Это бесполезно. Я пишу, что ты меня не любишь, это несомненно правда. Я тоже тебя не люблю, — а, может быть, и люблю. Я ничего в себе не понимаю.

Я спал с тобой, потому что мне страшно было пойти с моими товарищами в публичный дом. Они грубее меня. Я бы не выдержал. Мне противны павшие женщины.

Я думаю, что я тебя не люблю, потому что ты мне заменяла этих женщин.

Прощай, прощай навеки.

Габи прочла мне это письмо, заливаясь слезами. Она на него не сердится. Ругает только себя. Ведь она теперь не сможет выйти замуж. Ведь ей придется открыть свой позор. А вдруг мать узнает? Ей всего 15 лет.

Раз во время несостоявшегося урока я пошла с Габи покупать туфли. По дороге она оказала:

— А знаешь, после поедем ко мне обедать.

Раньше мы никогда не говорили с ней о ее семье. Ее отец — инспектор колоний. Он проводит в Париже только два месяца в году. Г-жа Перье дрожит за непорочность дочери и ничего, конечно, не замечает. Она вскрывает все письма Габи, но Габи ее перехитрила: ей пишут до востребования.

У семейства Перье есть еще одна дочь, старше Габи. Она на философском факультете. Она толстая и некрасивая. Не любит одеваться. Она носит мужские рубашки и галстуки. Мать ее боится.

В магазине обуви Габи долго выбирала, наконец, нашла туфли по последней моде. Из крокодиловой кожи. Заплатила всего шестьдесят франков. Габи кто-то рассказал про этот магазинчик. Он дешевый, но сюда поступает обувь из дорогих мастерских.

— Видишь, я всегда хорошо одета. Это потому что я умею отыскивать места, где купить. У меня врожденное чутье.

Глава 5

Габи привела меня к себе. У них квартира на улице Вожирар, но не в начале, где живут рантье, а в самом ее конце, где живет много мелких чиновников, как сказала Габи.

— Знаешь, у меня обычно никто не бывает. Мне не нравится, как я живу. Но ты ведь моя подруга.

У Перье три комнаты, застланные коврами и уставленные безделушками. У матери и у сестер разные вкусы. Каждая меблировала одну из комнат. Мать — столовую. Она увешана фотографиями господина Перье: он — среди негров, он — в своем доме на Мадагаскаре, он — на лошади.

На буфете стоит голова негра из кокосового ореха. На всех этажерках кружевные самодельные дорожки и пупсы с большими глазами и белыми локонами.

Сабина, сестра Габи, не заботится о спальне, где она живет с матерью. Здесь две кровати. Много книг.

Габи горда своей комнатой. Она как младшая живет в ней одна. Комната в новом стиле. Длинные этажерки с книгами в кожаных переплетах (у нее слабость к роскошным переплетам), низкий диван, в углах лампы с разноцветными абажурами, яркие шелковые подушки. Больше всего Габи гордится шкафом: он из очень дорогого магазина.

Комната похожа на Габи, хорошенькая и яркая.

Мать приняла меня приветливо.

— Я люблю всех подруг Габи. Но вы мне нравитесь больше других. Постарайтесь иметь на нее хорошее влияние. Ах, если бы Габи была такая же, как ее сестра! Габи много читает, но никогда не занимается, и потом она так много думает о платьях. Она меня заставляет шить. Я целые дни провожу, исполняя ее заказы. Стоит ей увидеть что-нибудь новое, последний крик моды, как она требует, чтобы я изучила этот фасон и сделала ей из старых платьев такое же.

— Но, мама, а что бы ты иначе делала?

— Милая, я не жалуюсь. Если бы вы знали, мадемуазель, до чего мне скучно жить. Я бы хотела видеть у нас в доме людей, но Габи никого не приглашает сюда. Она стыдится. Из грошей, которые дает муж, приходится платить в школу, кормить и одевать детей. Еда так дорога. Знаешь, Габи, я сегодня прочла объявление: если выписать «Волонтэ», то бесплатно присылают три килограмма кофе. Это будет лучше, чем «Тан» или «Юманите».

Сабина выписывает «Тан». Габи недавно стала выписывать «Юманите». У нее в комнате кипы этой газеты. Но она там читает только «происшествия». Сейчас Габи считает себя «левой», на нее повлиял кто-то из мальчиков. Месяц назад он была роялисткой.

Габи ушла за пирожными. Мать беспрерывно занимала меня.

— Когда я была молоденькой, муж таскал меня с собой по колониям. Габи родилась в Гваделупе. Люди, которые живут рядом, нарочно шумят, чтобы досадить мне. Они подсматривают и подслушивают. По субботам у нас собирается молодежь. Потом Габи ругает меня, — я веду себя не так, как следует. Я хочу отменить эти вечеринки — очень дорого. Габи жалуется, что я ей мало даю, но я делаю сбережения для нее же. Ей нужны будут деньги…