Александра Анненская - В чужой семье Страница 3

Альбом понравился Соне еще больше, чем карикатуры.

— Митя, ты просто художник! — вскричала она.

— Да, вот рисованию я хочу учиться, так меня не учат! — опять с озлоблением заговорил мальчик. — А латынь мне противна, так нет, непременно учи ее!

— Как же, Митенька, ведь без латыни нельзя учиться в гимназии, нельзя попасть в университет… — робко заметила Соня.

— Я все равно не попаду в него! Я не могу и не хочу учиться — вот и всё!

После этого Соня стала всякий день заходить к Мите в комнату поболтать часок перед обедом, и ему это было, видимо, приятно. С ней он был более разговорчив и не так угрюм, как с другими.

В половине октября гимназистам выдавали так называемые «табели», то есть листки с отметками за четверть года. Митя пришел домой позже, чем обыкновенно, очень бледный и мрачный.

— Приди ко мне! — сказал он вполголоса Соне, встретив ее в коридоре.

— Что случилось? — спросила она с беспокойством, входя в его комнату.

Вместо ответа он протянул ей свой табель. Действительно, было чем огорчаться!

В табеле красовались три двойки: из русского, из латинского и из французского; из остальных предметов стояли тройки и только из рисования пятерка.

— Плохо дело, Митя! — заметила Соня, покачав головой.

— Мне что! Мне наплевать! — возразил мальчик. — А только отец поднимет историю, вот что неприятно! Он уже третьего дня спрашивал, скоро ли я получу табель!

В этот день Егор Савельич был как-то особенно мрачен и молчалив за обедом. Когда после стола дети подошли, по обыкновению, благодарить его, он не дал руки Мите и спросил его отрывисто:

— Получил табель?

— Получил, — прошептал Митя, опуская голову.

— Принеси его ко мне в кабинет!

Митя вышел из комнаты, и Егор Савельич обратился к жене:

— Мальчишка окончательно избаловался! — сказал он сердитым голосом. — Я заезжал сегодня к директору гимназии, и он мне сказал, что если так будет продолжаться, его исключат! Утешительно!

И он ушел к себе в кабинет, сильно хлопнув дверью.

Через несколько минут к нему прошел Митя с злосчастным табелем в руках. Вскоре в столовой послышался рассерженный голос отца и отдельные бранные слова: «Лентяй, негодяй, дурак!» Мити совсем не было слышно, но Егор Савельич сильно горячился: может быть, самоё молчание мальчика, который не мог или не хотел ничего сказать в свое оправдание, еще более усиливало его гнев.

Наконец, дверь кабинета открылась.

— Помни же! Высеку! Своими руками высеку! — кричал Егор Савельич. — Даю тебе честное слово! Если будет хоть одна двойка, высеку!

Митя быстрыми шагами, низко опустив голову, прошел через столовую к себе в комнату, и дверь кабинета снова захлопнулась.

— Господи, как это ужасно! — вскричала Соня, чуть не плача от волнения. — Неужели это правда, Нина? Неужели он это сделает?

— Не знаю, — отвечала Нина, остававшаяся вместе с кузиной в столовой, — это, конечно, ужасно, Соня; но подумай также, как ужасно, что Митя не хочет учиться, растет таким неинтеллигентным.

— Что же, Нина, не все могут быть такие умные, как ты! — заметила Соня.

— Но все должны стремиться развивать свой ум и приобретать познания, — наставительно проговорила Нина.

Соня вздохнула. Нет, она положительно глупа и никогда не научится говорить с Ниной; лучше пойти попытаться утешить Митю.

Митя лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Соня села подле него и начала убеждать его, что слова отца были, наверное, пустой угрозой, что он, конечно, не решится подвергнуть большого мальчика такому позорному наказанию, что, наконец, Мите ведь стоит немного, очень немного постараться, и он не доведет себя до этого.

— Ах, какая ты странная, Соня! — сказал Митя, дав ей вдоволь наговориться. — Да неужели ты думаешь, я позволю сделать это над собой? Разве я маленький! И учиться из-за страха наказания я тоже не намерен!

— Что же ты будешь делать, Митя? — спросила встревоженная Соня.

— Уж я знаю, что я придумал! — с каким-то мрачным озлоблением проговорил мальчик.

— Скажи, Митенька, что такое? Пожалуйста, скажи! — просила Соня, которую очень пугала тайная угроза, скрывавшаяся в словах брата.

— Что там говорить! Просто возьму да и уйду из дому!

— Уйдешь? Да куда же тебе идти?

— Мало ли куда! Хоть в Америку!

— Полно, Митя, разве это можно! В Америку уйти нельзя: туда далеко ехать, а это стоит очень дорого; без денег же тебя не повезут ни по железной дороге, ни на пароходе.

— Ну, положим, деньги у меня есть! Я еще три года назад начал себе копить на велосипед, и теперь у меня денег очень много…

— Митя, неужели же ты можешь решиться уйти из родного дома?.. Неужели ты не будешь скучать?

— Небольшое мне веселье в родном доме!

— И тебе не жалко будет ни сестер, ни мамы? Ведь если ты уйдешь, это будет такое горе для нее и для всех!

— Не беда — утешатся!

Соня была в отчаянии. Все ее слова были, видимо, бессильны.

— Я скажу тете, — проговорила она наконец, вставая.

— Не смей! — закричал Митя, хватая ее за платье. — Слушай, Соня, если ты хоть кому-нибудь расскажешь, что я тебе говорил, я с тобой рассорюсь, на всю жизнь рассорюсь! Слова тебе никогда не скажу! И чего ты испугалась? Ведь я не сейчас же уйду! У меня еще ничего не готово. Отец стращает, если я к Рождеству принесу дурной табель, а до Рождества еще далеко!

Глава III

Убедившись, что дружба с умной Ниной для нее невозможна, Соня обыкновенно тотчас после урока уходила из ее комнаты, чтобы не мешать ей заниматься. Она очень удивилась, когда один раз Нина попросила ее подождать немного.

— Мне надобно рассказать тебе одну вещь, — сказала она. — Видишь ли, дети тети Ольги Савельевны затевают на праздниках играть домашний спектакль; они пересмотрели много пьес и ничего не могли выбрать; тогда я обещала, что сама сочиню пьесу.

— Сочинишь пьесу? Ниночка! Ведь это страшно трудно!

— Да, я много об этом думала, не спала сегодня целую ночь. Наконец, я, кажется, придумала, у меня пока составлен только план. Хочешь, я тебе прочту?

— Пожалуйста, прочти, Ниночка! Это так интересно!

Соня уселась на кушетку и приготовилась с некоторым благоговением слушать чтение кузины. Нина достала из стола синенькую тетрадку и начала:

— «Торжество таланта», драма в трех действиях. Действующие лица: отец, мать, старшая дочь Мирра 15 лет, младшие дети 10, 8 и 7 лет; начальник отца, почтальон, горничная. Первое действие. Мирра сидит на стуле и читает книгу, вбегают дети, кричат, вертятся вокруг нее, зовут играть с собой; она отказывается и просит детей не мешать ей читать. Входит мать, бранит Мирру за то, что она не занимает детей; отнимает у нее книгу и приказывает ей играть с детьми. Мирра упрашивает мать отдать ей книгу; мать не соглашается и выталкивает ее в сад, куда уже убежали дети. Входит горничная и приносит разные угощения. Мать разговаривает с ней и велит ей снести угощения в сад детям. Приходит отец и приносит разные подарки жене и детям. Мать зовет их из сада. Младшие дети радуются подаркам; а Мирра просит, чтобы вместо браслета мать возвратила ей ее книгу, а отец дал бы ей несколько копеек на бумагу, а то ей не на чем писать. Отец и мать сердятся на нее, называют ее неблагодарной; отец со злостью бросает ей в лицо деньги; младшие дети смеются над ней, и она в слезах уходит из комнаты. Занавес падает. Действие второе. Мирра одна в комнате. Вся семья уехала кататься, а ее не взяли. Она ходит по комнате и говорит о своем несчастии. Ее никто не любит, все преследуют, ее заставляют потешать детей, никто и не подозревает, что у нее талант, что она писательница! Она вспоминает, сколько вещей она написала и разорвала, потому что они ее не удовлетворяли. Наконец, своим последним произведением, исторической драмой, она довольна. Она послала эту драму к одному издателю, с просьбой напечатать ее, но не получает никакого ответа. Вдруг звонок. Входит отец. Он бледный, расстроенный. С ним случилось несчастие. Он истратил чужие деньги; его лишили места, и он должен продать все, что у него есть, чтобы отдать то, что растратил, иначе его посадят в тюрьму. Мирра хочет утешить его, он отталкивает ее. Приезжает мать и другие дети, они все в отчаянии. — Действие третье. Семья переехала в маленькую квартиру, все одеты бедно. Отец приходит и говорит, что нигде не мог найти себе работы. Мать жалуется, что от холодной квартиры у нее сделался ревматизм. Все плачут. Вдруг стук в дверь; входит почтальон и подает Мирре денежное письмо. Все удивляются. Это письмо от издателя, которому Мирра послала свою драму. Он очень хвалит ее, посылает ей сто рублей, обещает прислать еще, как только драма будет напечатана, и просит ее продолжать писать. Никто не понимает, что это значит. Мирра рассказывает, что пока мать веселилась и оставляла ее одну дома, она сочиняла. Отец и мать смущены, особенно когда Мирра отдает им все полученные деньги и обещает отдавать все, что будет получать за свои произведения. Они осыпают ее похвалами и благодарностью. Вдруг входит бывший начальник отца. Он прочитал драму у издателя и пришел познакомиться с автором. Он прославляет Мирру за ее талант; а она просит, чтобы он возвратил отцу его прежнюю должность. Он соглашается. Отец и мать обнимают и благодарят Мирру. Занавес падает.