Алки Зеи - Леопард за стеклом Страница 3

Смотреть на гостей через стекло было занятно. Губернатор, небольшого роста и худой, то становился высоким-превысоким, то превращался в упитанного коротышку.

Он говорил о том, что родина в опасности и что один только король спасти ее не может. Затем он сказал, что придут большевики. Нас, детей, заберут у родителей, а епископа повесят в центре площади.

Супруга губернатора всегда носила белые кожаные перчатки до самых локтей и не снимала их, даже чтобы выпить кофе. Тут она заломила руки и проговорила высоким, певучим голосом:

– Ка-а-а-а-ко-о-о-ой у-у-ужас! Ка-а-а-ако-о-о-ой у-у-ужас!

– Посмотри, – шепчу я Мирто, – через стекло отсюда ее руки похожи на ветки.

Мирто извернулась, притискиваясь ко мне поближе, чтобы взглянуть. И тут кто-то заговорил так громко, что витрина заходила ходуном и нам даже показалось, что леопард пошевелился и сдвинулся со своего места. Крикуном оказался господин Амстрадам Пикипикирам. Конечно, его зовут совсем не так, это мы его так окрестили. Он консул Голландии на нашем острове и после каждой своей фразы в разговоре непременно добавляет: «Так вот, как говорится в Амстердаме…», – хоть сам он ни разу в Амстердаме не был.

Может, Амстердам и главный город Голландии, но для нас это просто считалка, которую мы бормочем, когда идем искать, играя в прятки:

Ам-стра-дам,пики-пики-рам,пури-пури-рам,Ам-стра-дам.

– Гитлер, Гитлер – вот что нужно Греции! – завопил в этот момент господин Амстрадам Пикипикирам.

И вслед за этим послышался тихий голос мамы:

– Только не Гитлер, господин консул!

Тогда папа кивнул маме, чтобы она замолчала, а тетя Деспина стала громко предлагать всем кофе и пирожные. Мы вышли из-за витрины – посмотреть, не подают ли пирожные на тарелках, украшенных изображениями странных ярких птиц. И тут появился папа – он нас увидел и немедленно выслал в комнату. Однако я успела заметить, что руки его тряслись, как бывает, когда он сильно разозлится.

Но мы отправились не в свою комнату, а прямиком к дедушке.

Дедушка стоял на верхней ступеньке лестницы, которую он держал в кабинете, чтобы доставать до книжных полок под потолком, и листал очередного «древнего».

– Дедушка, они повесят епископа в центре площади! – закричала Мирто. – И когда подует ветер, его ряса будет развеваться.

– Дедушка, – добавила я, – а нас, детей то есть, заберут у вас и, может, даже бросят в яму с известью и…

Дедушка не дал мне закончить фразу, с громким треском захлопнув своего «древнего».

– Что за глупости вы несете?

– Это не мы, а губернатор, – вставила Мирто. – Он еще сказал, все это произойдет, когда придут большевики.

Дедушка явно был в ярости. Мы никогда не видели его таким. Он спустился с лестницы и подошел к нам. А затем сказал очень серьезно:

– Все это чушь, пусть даже так говорит губернатор! Мало им, понимаешь, короля, они чего похуже хотят.

– Чего-чего похуже, дедушка?

Тогда дедушка начал говорить о древних эллинах, у которых когда-то был вождь, и звали его Перикл (ну надо же, прямо как папиного начальника!), у них была демократия, и все люди жили свободно и счастливо. Поэтому та эпоха называется Золотым веком Перикла. И у нас, современных греков, тоже когда-то была демократия, но сейчас правит король. Но хуже всего диктатура… Дедушка говорил бы и дальше, но мы захотели спать и начали так зевать, что он сказал:

– А теперь бегом в кровать и сладких снов!

Пока мы чистили зубы, как и положено перед сном, Мирто предложила помыть и рот с мылом, потому что мы целовали руку епископу. Сказано – сделано, и, крикнув «фу!», мы спросили друг друга: «Ну что, пахну я по-епископски?»

Когда мы улеглись в постель, Мирто повернулась ко мне со словами:

– Пусть дедушка болтает про своего Перикла, а мне нравятся короли. Тетя Деспина сказала, что, если бы не король Константин, Греция все еще была бы в рабстве у турок.

– Да ты что! – рассердилась я. – Дедушка говорит, что если бы не Венизелос!

– Нет, если бы не король, – уперлась Мирто.

– А Никос говорит, что все короли – дураки.

– В сказках!

– Нет, взаправду!

– Ты еще маленькая и ни в чем не разбираешься!

– А ты – жулик, жулик, жулик! – кричу со злостью. – В прошлом году ты была за Венизелоса, вырезала его фотографии из газет и всем подряд твердила, что хочешь, чтобы он был твоим дедушкой.

– И что с того? А теперь я хочу дедушку-короля! – кричит мне Мирто.

– А ты забыла, – продолжила я, – когда мы были маленькими и Венизелос приехал на наш остров, на открытие почты, он пожал руку дедушке, а нас погладил по голове? Помнишь, потом наши волосы пахли мылом «Котикура»… а не по-епископски!

– Вот еще, нашла чем гордиться! – задрала нос Мирто. – Король моется розовой водой и жасминовыми брызгами, а на голове у него – золотая корона.

Тут в нашу комнату вошла Стаматина, чтобы закрыть ставни, и мы ее спросили:

– Стаматина, а ты за кого: за Венизелоса или за короля?

– За мою несчастную судьбинушку, – мрачно ответила она. – Вот вам и разговоры после всех этих приемов. – Она закрыла ставни, хлопнув ими со всей силы, и добавила: – Да кто бы ни пришел, боюсь, меня он не спросит. Ведь я всего лишь неграмотная служанка.

Все это как-то очень запутанно и непонятно, решила я, когда Стаматина вышла.

– ОЧСЧА? ОЧПЕЧА? – донеслось с кровати Мирто.

– ОЧПЕЧА! ОЧПЕЧА! – отозвалась я недовольно и спросила в свою очередь: – ОЧСЧА? ОЧПЕЧА?

– ОЧСЧА! ОЧСЧА! – почти пропела мне в ответ Мирто.

Великие новости. Мы уезжаем в деревню. Башни, амбары и лачуги

Так шли дни, и приближалось время нашего отъезда в деревню. Мы изнемогали от нетерпения, дожидаясь того счастливого момента, когда гостиную откроют для генеральной уборки, а Стаматина позовет нас потрогать леопарда. Уже началась жара, да какая! Море бороздили лодки и катера. Теперь было не до скуки, даже если нам и приходилось проводить все воскресенье на веранде.

Мы смотрели на лодки, как они плавают туда и обратно – одни на веслах, другие с поднятыми парусами, – или на катера, которые обгоняли друг друга, оставляя за собой длинный пенный след. Конечно, в деревне все было совсем по-другому: там мы и сами могли сесть в лодку и плыть, сидя на носу и свесив ноги в воду. Я подсчитала и решила, что до отъезда осталось еще десять дней (мы каждый год уезжаем в одно и то же число), но тут услышала, как мама говорит тете Деспине:

– Может, возьмешь их – и поедете? В этом году лето началось раньше.

От радости я почувствовала себя на седьмом небе и помчалась с новостями к Мирто.

– Вот еще глупости! – фыркнула сестра. – Каждый год мы уезжаем десятого июня.

– Мама сказала, что уже жарко и…

– Глупости, – повторила Мирто.

Однако тут же побежала к тете Деспине – выяснить, правда это или нет.

Она вернулась, задыхаясь от бега и нетерпения.

– А у меня для тебя такие новости, что ты подпрыгнешь! И это не то, что ты думаешь. Мы пойдем в школу! – провизжала Мирто и запрыгала на одной ножке. – В настоящую школу. Папа только что вернулся с работы и сказал это. Господин Периклис поговорил с господином Каранасисом, так что он возьмет нас в школу «со скидкой».

– Что значит «со скидкой»? – насторожилась я, не очень-то поняв, что это такое.

– А то и значит! Мы будем меньше платить, – объяснила Мирто. – Частная школа нам теперь по карману. Хотя тебя все равно не возьмут, ты же не знаешь, сколько тычинок у цветка яблони.

Я поняла, что она это нарочно, но у меня не было настроения ссориться. Мы пошли ко взрослым, которые были в столовой, – все сидели за большим столом. Мы хотели вызнать у них подробности про школу, но никто не стал с нами разговаривать, потому что мама взяла бумагу и карандаш и начала считать: столько-то пойдет на обучение (наверное, «со скидкой»), столько – на форму, столько – на ранцы и еще на целую кучу скучных вещей.

– Пойдем расскажем новости леопарду, – прошептала я Мирто.

Когда мы вошли в гостиную, то сначала ничего не увидели: вишневые бархатные портьеры были задернуты. Но вскоре глаза привыкли к темноте, и тогда… мы обе так испугались, что схватились за руки и застыли на месте, оцепенев от ужаса. ЛЕОПАРД ПОВЕРНУЛСЯ! Он уже не стоял, как раньше, мордой к стене – теперь он смотрел в то окно, которое выходило на море.

Мы молчали, не в силах говорить. На какое-то мгновение я подумала, что мне это показалось, но Мирто крепко сжала мою руку, и я поняла, что ей тоже страшно.

– Ты видела? – еле произнесла я.

– Да, – прошептала она.

Мы опрометью бросились из гостиной и помчались на кухню к Стаматине.

– Ты вытирала пыль в витрине? – закричали мы разом.

– Что вы так кричите? – отозвалась Стаматина. – Если бы и вытирала, так уже сказала бы вам об этом. Но ваша тетя никак не дает мне ключ. Она хочет сама там убирать.