Анатолий Давыдов - Рассказы Страница 3

Одно волновало Тарасика: стебли у их пшеницы не такие высокие, как у других сортов.

Спросил об этом агронома.

— Это же хорошо, сынок, — улыбнулся Леонид Иванович. — Зато какие крепкие — никакие ветры их не положат!

Но, как говорится, пошли толки про волка, а он тут как тут… Налетела буря. Сначала с дождём, а потом всю ночь крутило, в дымоходе выло, как будто зимой.

Вышел утром Тарасик во двор, а вокруг буря всё усыпала зелёными листьями, даже ветку на груше сломала.

«А что с пшеницей?» — кольнула, словно иголка, тревожная мысль.

Мчался огородами, по колено в росе. Прибежал на участок, а там уже Наталья Петровна с девочками наводит порядок.

«И когда только они успели?» — Обидно стало Тарасику, что не первым прибежал.

Хотел было подшутить над девочками: в школе небось ночевали, но, взглянув на другие участки, ни слова не сказал: стебли лежали на земле, словно их притоптали. Только их пшеница не покорилась буре. Стебли, правда, скрутило, в нескольких местах они переплелись между собой, но пшеница стояла, топорща усатые колоски навстречу утреннему солнцу.

Маринка, чья звёздочка выращивала пшеницу на соседней грядке, всё старалась, обливаясь слезами, поднять стебли, но они через мгновенье снова медленно падали на землю.

— Оставь их, Маринка, — грустно сказала Наталья Петровна. — Теперь уже ничем не поможешь…

Вскоре пришёл Леонид Иванович и сразу к грядке, где наводила порядок звёздочка Тарасика. Ребята хотели распутать пшеничные стебельки, чтобы им легче было расти, но агроном запретил.

— Пусть сами! Кто на большом колхозном поле сможет им помочь? — Загрустил, глядя, как полегла пшеница на соседних участках. — А ваша, Тарасик, пшеница — золотая. Ничего не боится. Вот ещё попробуем, какая она на вкус! — Улыбнулся и пошёл смотреть колхозные поля. Ещё долго виднелась в бескрайном пшеничном поле его худощавая фигура в соломенной шляпе и белой вышитой сорочке.

— Раз Леонид Иванович надел вышитую сорочку, — улыбнулась учительница, — до жатвы недалеко!

И тут Тарасик вспомнил прошлогодний разговор отца с матерью. Его отец, шофёр, собираясь на жатву, надел вышитую сорочку, а мама удивилась:

— Это же праздничная!

Папа обнял маму и сказал:

— Сегодня, Галя, и есть праздник — день урожая! Разве ты не видела, в чём Леонид Иванович по полю ходит? Красивая на нём сорочка!

Папа взял тогда Тарасика с собой, и оказалось, что все колхозники в тот день вышли на работу в белых праздничных сорочках, и мама — Тарасик заметил — тоже надела вышитую сорочку.

…Вскоре пшеницу обмолотили. Уж как все старались, чтобы ни одно зёрнышко не пропало, и с участка собрали на целую баночку больше, чем предполагали. Наталья Петровна надписала мешочки с зерном, чтобы знать, где какая пшеница, и ученики торжественно принесли их в правление колхоза.

В правлении народу мало, но напряжение страдной поры чувствуется во всём. Телефоны не умолкают, работники конторы отдают какие-то распоряжения, а когда сами не могут решить, идут к председателю колхоза Михаилу Владимировичу. А тому, пожалуй, ещё труднее, потому что на столе три телефона стоят, и ещё тумбочка с кнопками и микрофоном. Тарасик знает — это селектор, по которому председатель может говорить с самыми отдалёнными бригадами. Вот и сейчас он с кем-то разговаривает:

— Потери урожая должны быть минимальными. Вас, Пётр Петрович, миновала буря. А возле центральной усадьбы почти вся пшеница полегла. Заканчивайте в бригаде работу и гоните комбайны сюда. Надо сделать всё, чтобы ни один колосок не остался в поле!..

Михаил Владимирович отключил селектор и устало посмотрел на детей. Но, увидев в их руках мешочки с зерном, улыбнулся.

— А вы уже кончили жатву! Чем похвалитесь?

Председатель долго рассматривал пшеницу. Ту, что принёс Тарасик, даже пожевал зачем-то.

— Отдадим на анализ. Эта пшеница хорошо себя показала и на колхозном опытном хозяйстве. Знаете, какой урожай собрали? Почти по сорок пять центнеров с гектара, в то время как на других полях всего по тридцать пять центнеров, и то, если удастся всё собрать. Буря все планы спутала, а пшеница нового сорта — видели? — как камыш, выстояла! Молодцы учёные, хороший вывели сорт, осенью побольше его засеем. А вам за проведённый опыт спасибо!

Дети собрались уходить, но председатель колхоза их задержал.

— Наталья Петровна, — обратился он к учительнице, — почему бы нам не организовать детей на сбор колосков после комбайнов! Вы же слышали, какая ситуация…

— Пионеры уже сегодня выходят в поле, — сказала Наталья Петровна, потом посмотрела на детей и добавила: — А октябрята, думаю, от них не отстанут. Правда ведь?

— Нам только за мешочками домой сбегать! — за всех ответил Тарасик.

…Кто не собирал колосков, тому эта работа может показаться нудной, однообразной. Иди по стерне и клади колосок за колоском в мешочек. Были бы колоски как колоски, а то либо растоптанные, либо половинка колоска торчит из-под кочки. Так это тем нудно, кто по-настоящему не собирал колосков, а Тарасику и его друзьям совсем даже не нудно. Там ведь не только колоски под ноги попадают. То вдруг василёк голубым глазом глянет. Бурьян, конечно, Тарасик знает, а цветок очень красивый. То изумрудная ящерица шмыгнёт под кочку, то рыжая мышка испуганно застынет с колоском в лапках и, как заправский вор, бросится наутёк…

Колосок будто ничего не весит, а насобираешь сумку — плечо оттягивает. Солнце припекает, пить хочется. А тут первоклассники в бидончиках квас несут. Это Владимир Михайлович распорядился, чтобы из бочек, в которых механизаторам квас возят, и ученикам давали сколько захотят.

Тарасику квас принёс его брат Славка.

— Сам сначала напейся! — протянул ему кружку Тарасик.

— Что ты! Мы свеженького возле бочки столько выдули, что живот чуть не лопнул. — Славка задрал футболку и выпятил тёмный от загара живот.

Тарасик щёлкнул его легонько, поблагодарил за квас, и братишка весело побежал дальше.

Работали до обеда. Когда высыпали колоски, удивились: оказалась целая куча…

В первую неделю сентября, как обычно, школьный праздник урожая. Со всего села собираются люди в школьном дворе. Здесь и выставка цветов, и показ сельскохозяйственных культур, и выставка кроликов, ондатр, голубей и другой живности, за которой дети ухаживают дома… Завершился праздник традиционным приёмом, устроенным советом школьной трудовой бригады. К столам под развесистыми орешниками, куда ни одна муха не залетит, потому что боится запаха этих деревьев, ученики пригласили односельчан. На красиво вышитых полотенцах вазы с яблоками, грушами, сливами. Золотятся дыни, краснеют уже нарезанные кусками арбузы. И всё это было сделано руками детей, которым очень хотелось угостить и родителей, и учителей, и младших братьев и сестёр.

Слово взял председатель колхоза Михаил Владимирович. Нарядно одетый, с орденами и медалями, которые он надевал только по большим праздникам. Говорил он мало, но слова его надолго запомнились Тарасику.

— Хлеб — всему голова, — сказал Михаил Владимирович. — Все вы знаете, как тяжело его выращивать, сколько надо затратить труда, чтобы собрать всё до единого зёрнышка. Этим летом даже младшие школьники поняли, что значит вырастить хлеб. Изо дня в день они исследовали экспериментальные сорта пшеницы и передали колхозу результаты своего труда. Дети ещё раз подтвердили, что мы правильно выбрали новый сорт высокоурожайной пшеницы. А с каким энтузиазмом они собирали колоски! В награду за это правление колхоза решило дать октябрятам право первыми попробовать каравай из новой пшеницы.

Все зааплодировали, а к столу на вышитых полотенцах девушки уже несли большой каравай.

…Тарасик ел кусок пшеничного хлеба, и был он для него самым вкусным на свете, самым сладким, даже слаще арбузов и мороженого!

НА КАМБУЗЕ[1]

Дядя Костя резал хлеб. Чистой тряпкой протирал деревянный стол, брал буханку и аккуратно, неторопливо разрезал на куски. Дежурные раскладывали хлеб в красивые плетёные хлебницы, разносили по столам.

Хлеба хватало всем. И не только хлеба. Всего было вдоволь у воспитанников интерната: и вкусного борща, и котлет, и блинчиков с творогом и повидлом… Но повар, наполняя супницу, каждый раз напоминал: «В тарелки наливайте столько, сколько съедите. Лучше добавить, чем выбросить!»

Дядя Костя был когда-то коком — так на флоте называют поваров, — воевал, был тяжело ранен, у него и сейчас плохо сгибается левая нога. В просторной кухне, которую он называет камбузом, дядя Костя выглядит великаном. Плотный, в белом накрахмаленном халате, он возвышается над вмонтированными в электропечь котлами и жаровнями. Поварской колпак, под которым могла бы укрыться от дождя целая ватага детей, едва держится у него на голове. Повар не ходит от котла к котлу, только наклоняется, когда надо что-то достать. Никто из учеников никогда не видел, чтобы он ел. Дежурные не раз приглашали его к столу, но в ответ раздавался его зычный раскатистый голос: «Повар одним паром сыт! Да и сколько мне надо?!» И смеётся так, что стёкла дребезжат. Кое-кто из детей считал, что дядя Костя и в самом деле такой большой оттого, что паром питается. Долго ещё рассказывали легенду, будто Витя Калабура, второклассник, отказался как-то «нормально» завтракать.