Вера и Марина Воробей - Отзвуки прошлого Страница 3

– Можно войти, Дмитрий Дмитриевич?

Темные, глубокие глаза взглянули на нее:

– А, Серова из девятого «Б»! Входи.

Лена вошла, плотно прикрыла за собой дверь. Романов обладал фотографической памятью на лица: раз увидел – щелк! – и информация ушла в подкорку, поэтому Лена не удивилась, что он ее вспомнил.

– Ну что же ты, садись, – предложил психолог.

Лена села в кресло перед столом и, не глядя, бросила брезентовый рюкзак с учебниками на пол.

– Прогуливаешь, Алена? – Психолог, надо отдать ему должное, сразу решил прояснить ситуацию.

Врать не хотелось:

– Так получилось. Проспала. До трех часов ночи не могла заснуть.

– Любовь мучает? – усмехнулся Дмитрий Дмитриевич, постукивая пальцами по листочкам.

– Да нет. Мысли.

– А-а, это хорошо. Думать полезно, особенно в вашем возрасте. А что за мысли, если не секрет?

– О семье, о школе, о будущем…

– А ты, оказывается, с размахом думаешь, – уважительно отозвался Дмитрий Дмитриевич, опустил темноволосую голову, затем снова взглянул на нее. В руках у него появился один из листочков. – Я вот тоже здесь размышляю.

– А что это у вас? – решила полюбопытствовать Лена.

Сквозь тонкий белый лист просвечивал рисунок, а не ответы на вопросы.

– Это простенький психологический тест. «Нарисуй свою семью» называется. Я его в начальных классах провел. В третьем «Б». Хочешь, я тебе все подробно объясню? – Глаза психолога вспыхнули, как включенные лампочки.

– Ага. – Лена придвинулась ближе к столу.

«Все равно полчаса занять нечем, так хоть приятное человеку сделаю», – подумалось ей, но очень скоро она увлеклась беседой.

То, что все дети любят рисовать, для Лены не было секретом. Она до сих пор не могла обходиться без карандашей, любила моделировать одежду, мечтала в будущем добиться славы Коко Шанель, которая ввела в женскую моду брюки и короткую стрижку, узкое черное платье для коктейля и ставшие классическими духи «Шанель № 5». Так что Лена охотно поверила, когда Дмитрий Дмитриевич, добродушно улыбаясь, сказал, что тесты на основе рисунков в работе с детьми психологи используют весьма широко. Поверила она и тому, что любой детский рисунок можно считать, как говорят психологи, проективным, то есть отражающим внутренний мир и переживания ребенка.

– Вот смотри, это рисунок Коли Маковского, – стал рассказывать Дмитрий Дмитриевич. – Он цветной. Это хорошо. Но обрати внимание на нажим и штриховку, которой мальчик обозначил фигуру отца. Сильный нажим говорит о том, что Коля испытывает тревогу по поводу этого члена семьи.

Лена присмотрелась к рисунку. Ничего тревожного она не заметила. Обычный рисунок, где неумелой рукой нарисована вся семья. Папа что-то приколачивает к стенке, наверное картину вешает, мама гладит. Коля читает книжку.

– Кроме того, Коля нарисовал отца забивающим гвоздь в стену, – пояснил Дмитрий Дмитриевич.

– А что, разве это плохо? – удивилась Лена.

Казалось бы, штатная ситуация. И руки у папы, видно, умелые.

– В том-то и дело, что плохо. Коля видит отца агрессивным. Он бы мог нарисовать его, скажем, сидящим перед телевизором. Кстати, в большинстве случаев эта ситуация и преобладает в рисунках. А мальчику запомнился отец с молотком в руке. И я прихожу к выводу, что он его побаивается. А вот с мамой у Коли очень теплые отношения, – улыбнувшись, заметил психолог.

– А как вы об этом догадались?

– Она гладит. Это тепло. Вообще, дети чаще всего изображают матерей за каким-то занятием. Вот смотри. У Лены Галкиной, твоей тезки, мама варит суп. У Сони Шваб мама пылесосит. А вот с папами дело обстоит иначе. У Сони на рисунке папа вообще отсутствует.

«А ведь и верно», – подумала Лена, вспомнив, как отец третьеклашки иногда привозит свою дочь в школу на «вольво».

– И знаешь, как она объяснила это мне? – продолжил психолог. – Она сказала, что он на работе, поэтому его на рисунке нет. А это уже свидетельствует об отстраненности отца от воспитания дочери. Он, скорее всего, далек от семейных проблем.

«О как!» – успела удивиться Лена.

– А вот у Саши Степанкова ситуация еще хуже. – Дмитрий Дмитриевич покопался в папке и достал рисунок Саши. – Взгляни. Здесь и папа, и мама, и бабушка с дедушкой, и даже старший брат, ученик десятого «А», а самого Саши на рисунке нет. Не исключен вариант, что он не чувствует себя нужным и любимым. У Лены Галкиной иная картина. – Дмитрий Дмитриевич передал Лене рисунок девочки. – Видишь, у нее все нарисовано очень мелко, простым карандашом. С семьей у нее все в полном порядке, но не с ней. Эта тщательная прорисовка, почти тайская миниатюра, говорит о ее неуверенности в себе, о заниженной самооценке.

У Лены перед глазами возникло бледное личико худышки Галкиной. Да и так понятно, что она тихоня и не слишком высокого мнения о себе.

– А что это за черта? – спросила она, взяв рисунок, подписанный внизу «Леша Снегирев».

– Представь себе – это стена, отгораживающая одну комнату от другой. Леша в одной комнате, а его родители в другой. Какие-то мысли есть на этот счет? – спросил Лену психолог.

– Думаю, все ясно: парень чувствует себя одиноким, – сказала Лена, следуя предыдущей логике.

– В общем, ты права. Здесь явно прослеживается непонимание, отчуждение. Вот что можно извлечь из обычных рисунков. Ну, а дальше, как говорится, предстоит большая работа. Сначала поговорю с классным руководителем, – сказал Дмитрий Дмитриевич, складывая рисунки в стопочку, – затем вызову к себе родителей для душевной беседы, возможно, поговорю с самими ребятами, но ненавязчиво, так, чтобы они не чувствовали себя ущемленными и обиженными. Класс непростой оказался.

Лена слушала и мысленно краснела. Как легко мы делаем выводы, не считая нужным покопаться поглубже. Вот недавно она думала: зачем нужен психолог в школе? А оказывается, еще как нужен! Вон сколько всего интересного она узнала за полчаса. И ведь Романов хочет помочь ребятам и поможет, Лена теперь была в этом уверена.

– Дмитрий Дмитриевич, а помните, вы и у нас тест проводили?

– Конечно помню. – Психолог улыбнулся, и в его глазах промелькнули веселые искорки, будто он вспомнил что-то очень забавное.

– И вы обещали нам рассказать о его результатах в конце года, – напомнила Лена.

– И расскажу, обязательно, но чуть попозже, когда вам отметки годовые объявят. А вообще-то этот тест больше проверка для учителей, чем для вас.

В эту минуту раздался звонок с урока. Лена потянулась к рюкзаку:

– Я пойду.

– Иди.

Уже в дверях ее догнал приятный баритон Романова:

– Что Кошкиной скажешь?

Лена обернулась, пожала плечами:

– Так и скажу, что проспала. Не убьет же она меня за это?

– Думаю, что не убьет. Она в последнее время сама любезность.

– Это потому, что она влюблена в нашего полковника, – ляпнула Лена, подумав почему-то, что теперь она может поделиться с психологом любыми мыслями.

– Ну, не только, – усмехнулся он. – Так и быть, открою тебе один секрет. Людмилу Сергеевну на должность директора прочат в новую школу. Да, Лен, ты там не очень-то распространяйся: пока еще нет окончательного решения, – предупредил Романов.

Не очень-то распространяйся! А как это сделать, когда язык так и норовит проболтаться. Ну не умеет она хранить секреты. К тому же у нее от Бори секретов нет. Он увидел ее в коридоре, сразу бросился к ней. Высокий, крепкий, с длинными, вечно растрепанными темными волосами. На нем черные фирменные джинсы, свитер навыпуск, модные туфли. Борька улыбался широко и открыто:

– А я на улицу шел, чтобы тебе позвонить.

В стенах школы мобильники сильно глушило.

– А я проспала. Думаю, чего идти, выслушивать нотации от Кошки, настроение портить, ну и забила, – сообщила Лена, потом, наклонившись к Шустову и понизив голос, возбужденно сказала: – Борь, я тебе щас такое скажу, только ты поклянись, что никому ни полсловечка.

– Что б я сдох! – клятвенно заверил Борька, привычно забирая у нее рюкзак и вешая его себе на плечо вместе со своим.

– От нас, наверное, Кошка уйдет в следующем году!

Лене сразу стало легче.

– Куда, в декрет?

– Остряк-самоучка, – фыркнула она.

Но ведь и правда, Борька слыл первым шутником в классе. Его меткое словцо не раз веселило класс до колик и часто ставило на место зарвавшихся. Учителя и те побаивались с ним тягаться.

– А что? – Его темная густая бровь метнулась вверх и спряталась под челкой. – Дурной пример заразителен. Вон Маргаритка наша благополучно ушла в декрет, и ей по барабану, кто теперь будет за стенгазету отвечать. Ладно, это не вопрос. Найдут, чем занять нашу неуемную энергию. Так куда там наша Кошка собралась?

– В новую школу на повышение.

Борька присвистнул:

– Директором, значит. Повезет кому-то, – хмыкнул он и поинтересовался: – Кстати, откуда такие потрясные новости?