Юрий Коринец - Володины братья Страница 30

«В жару бы такой душ, — подумал Володя. — Здорово бы было!»

Ноги все время скользили по мокрым, раскисшим корням деревьев и кустов, срывались со скользких палых стволов в серые лужи.

Муравьи-рабочие поддерживали Володю, как настоящие санитары, помогали ему переступать через деревья. И все-таки Володя покачивался, падал то на одного муравья, то на другого. Но жесткие лапы держали его крепко. И он шел, не чувствуя ног, — опять по обрыву над рекой, где лес кончался высокой зеленой бахромой, окаймлявшей скалы. Володя шел и шел. И опять шел. И шел, и шел, и шел, и шел…

Это он в Москву идет… А куда вы думали? Конечно, в Москву идет Володя! Он давно хотел в Москву и вот наконец собрался. Идет он, вовсе ног под собой не чувствуя, легко идет, как будто парит над землей… А муравьи где? Да вон они! А почему такие маленькие? А это потому, что они далеко внизу — Володя ведь над землей идет! Илыч-то вон где — тоже далеко под скалой бежит: от дедовой избушки в деревню… А вон и медведи на берегу, тоже маленькие, не больше собак: медведица и трое медвежат. Смотрят на Володю, задрав головы: «Счастливого пути!» — «Спасибо!» — кричит в ответ Володя. Это же друзья дорогие, братья таежные! Все здесь его братья! Вон и лоси в реке стоят, тоже головы задрали — рога к спинам, — провожают Володю глазами. «Иди! Иди! — трубят лоси. — Передай там привет Москве!» А вон и зайчик — серенький еще перед зимой, с белыми Володиными повязками на животе — смеется! Выздоравливает, значит! «Ну и хорошо, — подумал Володя. — Выздоравливай, старичок!» — «И ты выздоравливай! — кричит зайчик. — Счастливого тебе пути! Двигайся скорее!» — лапкой серенькой машет.

«Я и двигаюсь, — думает Володя. — Дойти мне — раз плюнуть!»

Путь ему впереди немалый, но Володя идет быстро: как шагнет — так лужайка позади, как еще шагнет — так лесок позади, как в третий раз шагнет — так весь Урал позади… Так быстро шагает Володя, потому что он Великан! Высокий он и ловкий, могучий! Богатырь он. Недаром зовут его «Володи-миром». На роду Володе написано — миром володеть. Он и будет володеть миром. Только добрым миром он будет володеть и по-доброму. И он уже им володеет…

Высоко над землей идет Володя, как будто летит… Только вот тяжесть за плечами какая-то… Да это же пестерь за плечами! Корзина дорожная! Как это он об ней позабыл! Семга, большущая, соленая, лежит в пестере. Без семги никак являться нельзя, так дед Мартемьян говорил, да и брат сказывал. Он в Москве не один раз бывал. Он-то знает, что семга — волшебный подарок. Она в Москве редкость, а особенно она редкость, когда посолена дедом Мартемьяном. Дед Мартемьян, как никто в мире, умеет семгу солить…

Идет Володя, идет, идет — несет Москве привет от Запечорского края… Сейчас он увидит, какая она — Москва! Говорили: вся земля там в камень закована, а дома высокие, до неба! Качаются, наверно, здорово на ветру. Сидишь в них, как на качелях. И смотришь в окно, как земля качается… Вот как сейчас… Качается земля, качается, а Володя все идет — идет…

Куда он зайдет в Москве перво-наперво, как вы думаете? В журнал «Крокодил» он зайдет, вот куда! Веселый этот журнал, смешить людей здорово может. И люди там должны быть очень веселые… Вот придет Володя в Москву и сразу найдет дом, где этот «Крокодил» печатается. Войдет он туда и скажет работникам: «Это вы — «Крокодил»? — «Мы, — скажут они. — А что?» — «Ну, давайте смешите меня! — скажет Володя. — Семги я вам принес! Привет от Запечорского края!» Ох, что тут будет! Сядет Володя в большое кресло кожаное за огромным столом, бутылку апельсинового сока перед ним поставят, да стакан тонкого стекла, да бананов целую гору положат на подносе — это такие фрукты смешные, заграничные — бананы; сладкие, как сдобное тесто, брат Иван один раз привозил… Очень их любит Володя! Станет Володя бананы есть да апельсиновым соком запивать, а «Крокодил» его смешить будет, да так сильно, что Володя просто живот надорвет от смеха! Чем смешить? Да рассказами разными! И рисунки показывать начнет. Тоже смешные все. Вот уж будет хохотать Володя! А потом за все эти рассказы да рисунки Володя всех семгой угощать начнет — малосольной, нежной, розовой… Пусть едят па здоровье!..

Володя остановился и вытер рукою лоб… Голова была горячей, несмотря на ледяной дождь. Приятно так по голове бьет холодный дождь!

— Ну что, Володя? Идти или как? — Это муравьи спрашивают. Вот они — большие, здоровые — рядом стоят. Крепко держат Володю, чтобы не упал.

— До избушки ведь уж недалеко, — говорит Муравей слева. — Узнаёшь знакомые-то места?

— Так мы не в Москву идем?

— Мы в избушку идем, — говорит Муравей справа. — А в Москву уж в другой раз — сейчас в избушку надо. Дед Мартемьян по тебе здорово соскучился.

«И то верно!» — молча кивнул Володя. Вот они уже почти дошли до избушки… Это было ясно как день, хотя дня почти не было: все погружено в бесконечный серый моросящий дождь. Весь мир погружен в этот дождь, в воду, даже вода погружена в воду, не говоря уже о земле, траве, деревьях, склонах гор, не говоря об облаках, — все в воде! И в середине этой воды идет Володя с двумя муравьями под ручку. Они таки не покинули его! Поддерживали в трудные минуты! И теперь уже все в порядке. Сейчас он дойдет… Дойдет ли? Дойдет!

Свет ударил в глаза — откуда свет в этом дожде? — и он увидел на другом берегу Алевтину. Она сидела над темным лесом, и голова ее была как солнце.

«Надо ее поцеловать!» — подумал Володя. Всегда же целуются, когда любят друг друга! Если он ее сейчас поцелует, то это очень хорошо будет… это уже тогда навсегда… на всю жизнь!

— Иди сюда, я тебя поцелую! — крикнул он.

Алевтина шагнула через Илыч, села рядом на пенек, расправив на коленях платье. Она посмотрела на Володю, шмыгнув носом. Нос у нее был такой курносый, милый — на нем были веснушки! Рыжие спутанные волосы, заплетенные на спине в толстую косу, излучали яркий свет…

Володя наклонился над Алевтиной, обнял ее за худые, костлявые плечики, почти касаясь светящихся волос, и тут Алевтина засмеялась — тонкие волосы защекотали ему лицо, он вздрогнул, и Алевтина исчезла, растаяла в дожде… Чудеса!

Володя вздохнул и пошел дальше…

Но хотя все было смазано потоками воды и хотя так мрачно-пасмурно из-за толстой пелены туч, потому что осень и скоро вообще настанет долгая зимняя ночь до весны, — несмотря на все это, Володя ясно узнавал окрестности избушки. Поворот реки он узнал и ярко-зеленый, поросший водянистыми листьями и желтыми круглыми цветами луг на берегу реки.

Сейчас Володя шел, увязая в хрустящих под ногами, сочных, напоенных водой листьях, утопая в мокрой, вязкой глине… Сейчас он должен увидеть избушку! Есть ли там кто — вот что интересно! Хорошо бы! А если дедушка домой ушел и они разминулись? Ну ничего, тогда он подождет в избушке. Отлежится. Там, в избушке, хорошо. Спички там есть. И дрова. И хлеб. И соль. И картошка. И даже мясо, наверное, есть, не говоря уже о рыбе. Все там есть, что нужно человеку для жизни. Даже больше…

Сейчас он дойдет!

— Подождите, — сказал Володя муравьям. — Отдохнем немного!

Он сказал это почти беззвучно, но муравьи его поняли и остановились. И Володя стоял теперь, будто висел — на муравьиных лапах. Он, как это ни странно, хотел немного отдалить момент встречи с избушкой. Отдалить этот свой момент победы. И хотел он этого бессознательно. Где-то в глубине своих мыслей он очень боялся, что деда может не быть в избушке. А если дедушка там, то Володя хотел подойти возможно бодрее, спокойнее, не запыхавшись… как бы просто так! Как будто он просто идет себе под ручку со своими братьями-муравьями! Смешно было так хотеть, конечно, потому что вид у Володи ужасный! И это он тоже сознавал, потому что помнил свое отражение в ручьях, и в лужах, и в реке у берега… Ужасный, синий, распухший вид! Странно, почему Володя так распух, это уж совершенно непонятно! Лицо распухло — губы, нос, щеки. А пальцами на руках и шевелить невозможно! Отдохнуть надо будет в избушке хорошенько — залезть на теплую печь и лежать, лежать, лежать…

Вот камень знакомый, возле самой воды… Огромный, розоватый, с синими прожилками круглый валун. Он уже тысячи лет тут лежит, говорил дедушка. Володя хорошо помнит этот валун, любит его. Все здесь Володя любит. Каждую песчинку. Еще несколько шагов — и из-за лесного мыса, из-за трех крайних черных елей откроется весь луг до конца, и на краю его, возле леса, — избушка. Сейчас он увидит…

— Ну, пошли, — сказал он муравьям. — Осталось немножко.

Мгновение его победы приближалось!

Но сначала Володя увидел не избушку — он увидел на середине поляны вертолет! Братнин «МИ-4»! Иванов вертолет! Как большая зеленая тля, стоял он, приспустив над спиной длинные гибкие тонкие лопасти, и тихо дремал под дождем на привычном своем месте. Из-за вертолета выглядывала избушка… А вон и люди из вертолета вылезли, закопошились возле него, как муравьи возле своей дойной коровы, возле своей зеленой тли… щекотали ее! Володя даже засмеялся, как будто это его щекотали, — тихо засмеялся, беззвучно, не раздвигая опухших губ… Весело стало ему! Вот она, его победа! Все-таки он победил!