Владислав Крапивин - Журавленок и молнии Страница 32

– А папа?

Журка отвел глаза.

– Он уехал… В далекую командировку.

Лидия Сергеевна заглянула за шкаф. Решительно ухватила Максимку за бока и унесла. Журка услышал, как он сказал:

– Ну вот, пехебила хазговох…

– Завтра доразговариваешь. Спи.

И она вернулась к Журке. Присела на дощатый бортик.

– Ты уж не сердись на Максима за его липучесть. Он такой привязчивый. Тебя все время вспоминает и самолет, который ты ему сделал, не дает разбирать. И сегодня так обрадовался…

– Он хороший, – улыбнулся Журка. – Мне бы такого братишку… Он пел так здорово. Лидия Сергеевна, а что это за песенка была?

– Ее сочинил наш знакомый. Товарищ Валерия. Он работает оператором на телестудии, а вообще-то он моряк по призванию… Как это называется, когда человек с парусами возится?

– Яхтсмен?

– Вот-вот… Он с ребятами корабль построил. Небольшой, но совсем настоящий, они на нем в походы ходят. Называется "Капитан Грант". Если хочешь, Валерий тебя познакомит… Ты ведь, по-моему, тоже в моряки собираешься?

– Нет, – сказал Журка и помолчал. – Не в моряки…

– А куда? Секрет?

– Да нет… Для вас не секрет, – вздохнул Журка. – Только про это трудно говорить… Я боюсь, что не получится.

– А что, очень трудная профессия?

– Я еще сам не знаю… Может, такой профессии даже нет… Я хочу, чтобы на свете была такая громадная машина, кибернетическая. Не как нынешние, а гораздо сложнее. Надо так придумать, чтобы она все могла предвидеть…

– Что предвидеть, Журка?

Он мялся, не зная, как объяснить. Сказал неловко:

– Ну, случайности всякие. От которых несчастья. Чтобы их никогда не было у людей…

– Совсем?

Журка кивнул и насупился от смущения. Лидия Сергеевна сказала:

– Значит, это будет машина счастья? Такую машину, Журка, многие пытались придумать. Но, говорят, это невозможно, как вечный двигатель. Видимо, совсем без несчастий не проживешь.

Журка досадливо мотнул головой.

– Я, значит, не так объяснил… Конечно, от всех несчастий никакая машина не спасет. Но… вот если человек идет в опасный поход, в горы, он знает, что может сорваться. И все знают. И он срывается. Это плохо, это горе, но… это как-то… ну, не знаю, как сказать. В общем, тут нет такой несправедливости. Человек же заранее знал, что рискует… А если вдруг случайная горка из песка на асфальте – и сразу гибнут три человека… Как молния ударила… Или вот мама два года назад запнулась на улице за проволоку, упала, и теперь… все по больницам.

Воспоминание о маме кольнуло его неожиданно и сильно. Журка прижался щекой к подушке и стал смотреть в стенку. Не хотел он показывать мокрые глаза, сегодня и так хватало слез. Но стало опять тоскливо: мама в больнице, он здесь, все пошло в жизни наперекосяк…

Журка почувствовал, как Лидия Сергеевна тихо наклонилась над ним.

– Не грусти. И мама скоро вернется, и будут у тебя радости… А машину ты задумал хорошую. Но, наверно, это не машина счастья, а, скорее, машина справедливости…

– Может быть, – пробормотал Журка. В словах "машина справедливости" была какая-то неправильность. Это человек может быть справедливым, а машина… Видимо, Лидия Сергеевна сказала так просто, чтобы отвлечь его от грустных мыслей.

…А как от них отвлечешься? Уже в темноте, когда все заснули, Журка лежал и все думал, думал о том, что случилось. Иногда снова хотелось плакать, но он боялся разбудить Максимку и его родителей. У них и так вон сколько хлопот: квартира однокомнатная, а тут жилец свалился на голову.

Журка лежал неподвижно и дышал тихо, как спящий. Только трогал языком ранку на прокушенной нижней губе. Ранка подсохла и почти не болела, но губа, кажется, распухла.

Наконец, он устал от горьких мыслей и неподвижности. Тогда повернулся на бок и стал думать о Ромке. О том, как они берутся за руки и бегут с высокой насыпи к раскидистым кустам, за которыми блестит Каменка.

– Ты мне приснись, – тихонько сказал он Ромке. Но Ромка не приснился. Может быть, обиделся, что Журка забыл в своей комнате его портрет?

Журка уснул наконец – будто утонул в черной глухой воде.

Возвращение

Журка проснулся и сразу все вспомнил. Будто и не спал. В голове были те же мысли, в теле – та же боль. Хотя нет. Мысли были не такие резкие и тревожные, а боль – притупленная, нестрашная. Она походила на ломоту в костях и нытье в мускулах после тяжелой работы.

Из-за шкафа пробивался в закуток солнечный луч и лежал на обоях оранжевой полосой.

На кухне звякала посуда, и Максим упрямым голосом доказывал, что привык пить молоко только из "хозовой кхужки".

Журка понял, что уже поздно и что Лидия Сергеевна, видимо, решила его не будить: пускай спит, сколько хочет, чтобы прийти в себя после вчерашнего.

На стуле висела и лежала Журкина одежда – отчищенная, отглаженная. Слегка постанывая, Журка оделся. Неосторожно загремел стулом. Послышались шаги Лидии Сергеевны, и она спросила:

– Журка, ты уже встал?

Он вышел из-за шкафа. Хотел сказать "доброе утро" и застеснялся. Подумал опять, сколько хлопот доставил Лидии Сергеевне. Опустил глаза.

– Как спал?

– Хорошо… Лидия Сергеевна, я бы сам все вычистил, зачем вы… У вас и так сколько дел… Спасибо.

– Подумаешь, дело. Я своего все равно каждый день чищу.

Журка смущенно улыбнулся.

– Даже пуговицы пришили. Где вы их нашли, школьные?

– В старых запасах. Раньше-то я их вам чуть не каждый день пришивала… Умывайся и пошли завтракать.

– В школу я совсем опоздал… – полувопросительно заметил Журка.

– Ничего, отдохнешь сегодня.

В кухне Журку встретил радостным мычаньем перемазанный кашей Максимка. В углу что-то лакал из блюдца Федот. Валерия Михайловича не было: видимо, ушел на работу.

– А ты разве не ходишь в садик? – спросил Журка у Максима.

– У нас кахантин.

– Меня из-за него скоро выгонят из института, – жалобно сказала Лидия Сергеевна. – Все время то простуда, то карантин, то воду в садике отключили… Я столько лекций напропускала, все с ним дома сижу. А сегодня семинар, я должна была сообщение там делать…

– А вы идите! – обрадованно воскликнул Журка.

Как хорошо, что он хоть чем-нибудь может ответить Лидии Сергеевне за все ее заботы.

– Что ты, – засомневалась она. – Максим тебя заездит.

– Нет, мама! Мы будем "Бухатину" читать!

– Ой, если вы меня правда отпустите…

– Пхавда!

Прежде, чем читать про Буратино, Журка перемыл всю посуду. Максиму он велел помогать, и тот отнесся к делу со всей ответственностью: стоял наготове с полотенцем. Потом они подмели в комнате, вычистили пылесосом коврик в прихожей и только тогда сели с книжкой.

Журка дочитал до встречи Буратино с черепахой Тортиллой, и тут Максим стал все сильнее ерзать и отвлекаться.

– По-моему, ты хочешь в туалет, – сказал Журка.

– Нет. Я хочу стхоить кохабль.

– Какой корабль?

– Из стульев. Чтобы плыть в путешествие.

– Мама придет – она покажет нам корабль и путешествие.

– Не покажет. Я всегда так игхаю…

Они построили из стульев пароход, сделали из швабры мачту, а из пылесоса двигатель. Максим работал деловито и увлеченно. Журке тоже нравилась такая игра. Да и опыт был: когда-то они с Ромкой строили во дворе корабль из бочки и старых ящиков.

– Мы поедем на дальний остхов – решительно заявил Максим.

– Давай, – согласился Журка, и вспомнилась вчерашняя песенка:

…У крыльца, у лавочкиКуры да трава.А взойди на палубу,Поднимись до салинга —И увидишь дальниеОстрова…

Журка вдруг подумал, что отец никогда не пел ему никаких песен. Мама пела всякие, а отец ни одной ни разу… Но, тряхнув головой, Журка прогнал эти мысли и сказал, что на острове, наверно, водятся дикие звери.

– Тигхы!

Тигром сделали Федота. Но он не захотел, чтобы в него стреляли пробками, обиделся и ушел под диван.

– Пхобкой – это же не больно, – виновато сказал Максим.

– Он отправился в засаду, – утешил Журка.

В это время у дверей позвонили.

– Мама! – обрадовался Максим.

Но пришла не Лидия Сергеевна. Пришли Иринка и Горька.

Увидев их на пороге, Журка и обрадовался и смутился отчаянно. Затоптался, беспомощно оглянулся на Максима, который таращил на гостей любопытные глаза. И тогда Иринка сказала просто и спокойно:

– Мы сперва к тебе домой зашли, а твой папа сказал, что ты здесь. Адрес дал.

– Разве он не на работе? – пробормотал Журка.

– Заехал на обед, – объяснила Иринка и спросила, будто про обычное и не очень важное дело: – Ты из-за книжки, что ли, с ним поругался?

Журка ее понял. Она про многое догадывалась и подсказывала Журке, как себя вести и что говорить.

– Да, – сказал он небрежно. – Такой скандал был… Ну, я ушел. Что мне там с ним… Буду здесь, пока мама не вернется.

– А почему не у нас? – ревниво спросила Иринка.

– Я хотел сначала к вам. А потом подумал, что Игорь Дмитриевич на меня, наверно, обиделся: в таком глупом положении из-за меня оказался…