Юрий Дьяконов - Приказ самому себе Страница 32

—Да, да, — покивал седой головой Владимир Демидович. — А хотите, я скажу… Нет. Не так. Я все равно вам скажу, — он усмехнулся — Я старый человек. Меня молнии из глаз не пугают… Сорок лет жизни я отдал школе. И сожалею, что не одной, а двум. Но первой школы я не застал в живых, когда вернулся с фронта. Фашисты сначала устроили в ней конюшню, а потом, отступая, сровняли с землей… Мне не нужно загибать пальцы, чтобы сказать, кому я отдал свое сердце. И скажу вам по секрету: я стяжатель! Я ростовщик! Я отдаю свою любовь детям не бескорыстно! Нет. Я живу на проценты от этой любви. Я живу и умру богачом… А вы? Вы ведь не приросли сердцем ни к одному коллективу…

Елизавета Серафимовна чувствовала, что больше не выдержит, убежит. Но он уловил и это движение ее души, сказав:

— Не уходите во гневе. Ведь никто не скажет вам правды так, так я. Вы красивая, полная сил женщина. Но вы нищенски бедны и одиноки. Это страшно. Не держите свое сердце в кубышке, зарытой в землю.

Когда объявили, что перерыв окончен, Елизавета Серафимовна, покинув физика, чуть не бегом кинулась к учительской.

—А Владимир-то Демидович того… с приветом! — шепнула она завучу и покрутила пальцем у виска.

—Что вы! Он мудрец! — горячо возразила завуч. — Мы все советуемся с ним в самых сложных случаях…

—Здравствуйте, товарищи! — входя, сказала Алевтина Васильевна. — Я не всех сегодня видела. Извините, что задержала вас. Я этот грех сейчас исправлю. Знаю, что торопитесь. Новый год не ждет. Завтра в школу придут только дежурные. По графику. Остальным… ну вы и без меня знаете, что делать дома.

Учителя засмеялись, зашумели радостно.

— Теперь об Углове, — лицо директора стало строгим. — Я посоветовалась с товарищами и пришла к выводу, что вопрос этот с повестки дня надо снять. Предлагаю на очередном педсовете заслушать отчет об учебно-воспитательной работе в шестом "б". Поручить комиссии во главе с Владимиром Демидовичем провести проверку и выступить на педсовете с содокладом… Вам, Елизавета Серафимовна, нужно серьезно подготовиться. Будут какие возражения, товарищи?

—Нет. Правильно! — откликнулись учителя.

Тогда объявляю педсовет закрытым. Желаю всем хорошего праздника. До свидания, товарищи, в новом году!..

Удрученная Елизавета Серафимовна надевала шубу, а сама думала: "Что сулит этот отчет на педсовете? Во всяком случае, ничего хорошего. Уж этот одержимый Владимир Демидович представит дело так, будто я во всем виновата… Да разве один физик такой!.. Все они тут какие-то одержимые… Все против меня!.. Как тут можно работать?.. Заискивать перед мальчишками?.. Нет уж, увольте! Не могу! Да и не хочу!.. Все нервы вымотали…"

На пороге школы в лицо ей хлестнул резкий порыв ветра с колючей ледяной крупой. Елизавета Серафимовна зажмурилась, отвернулась и, подгоняемая ветром, пошла вниз под гору.

Снова, в который уже раз, вспомнились настойчивые просьбы мужа: "Уходи, Лиза… Уходи… Я мигом найду тебе другую, спокойную работу… Ну хочешь, в библиотеку…"

На улице никого. Только она да ветер. Ветер свистит в ушах, холодными струйками обвивает шею, леденит ноги в негреющих капроновых чулках. Заломило виски. Гнев и обида отступили. На смену им пришло чувство одиночества, неуютности, растерянности. Захотелось скорей очутиться дома. "А разве это так уж плохо? — подумала она. — Может, и правда — в библиотеку?.."

Она шла под гору все быстрей и, дойдя до трамвайной остановки, как девчонка, загадала: "Если сразу подойдет первый — пойду в библиотеку! Хватит с меня…"

Из-за поворота появился трамвай. Сквозь летящую снежную крупу она никак не могла разглядеть, какой же это номер. Только когда вагон подошел вплотную, увидела на световом табло крупную единицу и обрадовалась: "Через пятнадцать минут я уже буду дома… В тепле… Правильно англичане говорят: "Мой дом — моя крепость".

                                     НОВОГОДНИЕ СЮРПРИЗЫ

Без десяти десять Елизавета Серафимовна вошла в школу. Никого из ее класса не было. Она забеспокоилась. Выходила на крыльцо. Спрашивала швейцара. "Сговорились и не пришли! — кипела она от возмущения. — Ну, а что же староста и эта… Липкина? Как они могли поддаться!.." В половине одиннадцатого Елизавета Серафимовна пошла докладывать директору о новом ЧП…

Утром тридцать первого декабря ребята из шестого "б" долго топтались в вестибюле. Мальчишки баловались, гоняли по полу баночку из-под сапожного крема. Девочки сбились в кружок, обсуждали последние происшествия. Ждать надоело.

—Мы пошли в снежки играть! — заявил Ваня Савченко,

—Надо ждать Елизавету Серафимовну! — потребовала Сильва.

—А может, она до вечера не придет! А нам загорать, да?!

— И нам домой надо! — поддержали девочки. — Маме помогать. До Нового года сидеть, что ли?!

Сильва и Зойка стали у двери, загораживая всем дорогу.

— Зойка! — позвала Саша. — Идем со мной! А вы подождите, ребята. Мы быстро, — и они побежали в канцелярию.

— Вот и все ясно! — возвращаясь, весело крикнула Саша. — Зоя, бери семь девочек. Тряпки у нянечек. Панели мыть будете. Так? Давай, давай! Не задерживай!.. Мальчики! Вы — монтажники-высотники! Обмести потолки и стены. Натянуть ниточки. Повесить снежинки и шарики. Бригадиры — Сережа и Женя. Вперед!

—Вперед! — подхватили мальчишки и побежали за лестницами. Через пять минут все работали. Осталась одна Сильва.

—А ты чего ждешь? — спросила Саша.

—Так я же вот, — распахнув пальто, она показала красивое, с блестками, платье. — Я не думала панели мыть.

—Ну так иди снежинки делай!

—А на платье вата нацепляется…

—Тогда, знаешь что, — рассердилась Саша" — Иди-ка ты, Сильва, домой. Только девочек расхолаживаешь!

—Командирша какая нашлась! Ну и уйду!..

—Жень! Я заходила к Зинке. Никого нет. У вас работы еще много. Так вы поднажмите, а? А потом побежим Зинку искать.

—Ага, Саша. Монтажники не подведут…

—Через час Алевтина Васильевна подошла к "бэшникам". Девочки уже мыли руки. Мальчишки, сидя верхом на лестницах под самым потолком, развешивали последние "снежинки" и пели:

                                  А мы монтажники-высотники

                                  И с высоты вам шлем привет!

—Молодцы, — осмотрев все, похвалила директор. — И сделали хорошо, и, главное, работаете дружно. А кто у вас командир?

—Саша командир! — закричали сверху мальчишки.

—Иди сюда, — позвала директор. — Ты староста?

—Староста смылась! У нее платье заграничное! — засмеялись "монтажники". — Мы Сашу командиром выбрали.

—Спасибо, Саша. И вы все молодцы! Я очень довольна…

Спустя час в кабинет директора вошла Елизавета Серафимовна.

— У меня снова ЧП! — сказала она. — Весь мой класс не явился уборку. Но я дознаюсь, кто их подговорил…

— Эх, Елизавета Серафимовна, — вздохнула директор — О людях нужно думать лучше. А о маленьких людях — тем более… Вы ведь вчера сами перенесли уборку на восемь часов… Класс пришел вовремя и задание выполнил прекрасно. Я в приказе объявлю им благодарность. А отдельно — Саше Магакян. Отличный организатор…

Зиновий вышел из дому рано. Тянуло к друзьям. Но, вспомнив, что было вчера, он стороной миновал школу. Долго стоял, затерявшись в толпе, у громадной елки на Театральной площади. Бродил по заснеженному парку. Многие аттракционы убраны. А самолет тут. Опущенная вниз стрела противовеса вознесла его, и застыл самолет в зените вверх колесами. Теперь не опустится на землю до самой весны. Зиновий уходил все дальше от дома. Шел и думал об одном: как быть?.. Когда ноги в легких туфлях застывали, он заходил погреться в какой-нибудь магазин.

В четыре часа уже стемнело. Город показывал свое новогоднее убранство. Зиновий любовался маленькими нарядными елочками в витринах, мерцанием надписей, каскадами разноцветных огней. Мимо, обгоняя его, и навстречу спешили хозяйки с набитыми до отказа сумками, мужчины с оттопыренными карманами. Ребята, девчонки — смеялись, кидались снежками.

Все торопились. Только ему некуда было спешить. Идти домой? Но что он скажет маме? Чем порадует?.. И снова шагал по взбудораженному, веселому городу. Потом он заметил: людей поубавилось. К восьми стало еще меньше. А когда часы на Театральной площади показали десять, на улицах почти никого не осталось. Все уже там, у праздничных столов…

Зиновий представил маму. Одну в пустом доме. К горлу подкатил тугой комок. Он махнул рукой и заспешил по Нахичеванскому вниз. На углу Социалистической в ярком кругу света под фонарем приплясывала какая-то фигура. "Чудак! Чего топчется?" — подумал он. И тотчас человек кинулся к нему:

— Зинка! Чтоб ты пропал! Я себе все ноги обморозил. Куда ты задевался? — размахивая руками, кричал Женя.