Андрей Жвалевский - Я хочу в школу Страница 34

И добавил:

— Рассказывай, чего хотел.

Молчун рассказал, как мог, полно:

— Вы деньги давали. На школу. Теперь не даете. Почему?

— Школу жалко? — вздохнул Петр Сергеевич. — И мне жалко. Я знаешь в какой учился? В сельской. Учителя у нас хорошие были, только у них своих забот хватало: огород, дрова на зиму, коня под картошку.

«Конь под картошкой» вызвал у Молчуна в голове картинку селедки под шубой — любимое блюдо приемных родителей. Но он даже не улыбнулся, понимал — человек важное рассказывает.

— Я когда начал деньги зарабатывать, — продолжал папа Ворона, — сразу начал помогать детдомам, школам, особенно сельским… А потом понял — толку ноль. Ну, купят они компьютер с цветным принтером, так его или учитель информатики домой утащит, или будут какие-нибудь открытки дурацкие к восьмому марта печатать.

Воронько даже скривился — видимо, вспомнил особо мерзкую открытку.

— Тогда я решил создать школу будущего. Нашел классных педагогов… Не сам, конечно, помощники мои нашли. Учителя собрались, начали мне чего-то рассказывать. Я ничего не понял, — Петр Сергеевич честно рассмеялся. — Но сказал: «Вот вам деньги, делайте, что считаете нужным». И они сделали!

Папа Ворона замолчал надолго. Так надолго, что даже Молчун не выдержал:

— Тридцать четвертую?

— Да. Тридцать четвертую. Но недавно… неважно почему, но начали меня трясти. Совсем за другое, но и тридцать четвертую школу припомнили. Заявили, что я деньги через нее отмывал… Эти… — Воронько хотел сказать какое-то страшное слово, но сдержался, — следователи сказали, что половину ваших учителей сажать надо. Пришлось взять все на себя. Так что извини, Артем, больше я школу содержать не буду.

Они немного помолчали.

— Зачем? — тихо спросил Молчун.

Как ни странно, Петр Сергеевич понял вопрос полностью: «Зачем вы вообще влезли в эту авантюру со школой? Неужели только из-за мечты?».

— Из-за Никиты… сына. Я так хотел, чтобы хоть он в нормальной школе поучился. Его мама мне сначала вообще не позволяла с сыном видеться. А потом я ее много лет уговаривал отдать Никиту в тридцать четвертую. Уговорил… А тут… такое дело…

Они снова помолчали, но не тяжело, а даже как будто доверительно.

— Вас посадят? — спросил Молчун.

Он вдруг почувствовал, что с этим человеком говорить почему-то проще, чем с другими.

— Да, — ответил тот. — Так обидно.

На этот раз Птиц собрал Дима.

— Нужно посоветоваться! — лаконично сообщал он.

Советоваться сели в пиццерии. Там было тепло, не орала музыка и можно было усесться за отгороженный от всех столик. Женька опаздывал, решили начинать без него.

Заказали две большие пиццы, и, пока ждали заказ, Дима быстренько рассказал проблему.

— Впалыч думает, что будет честно. Ну, оценки в журнал будут выставляться правильные и самостоятельные мы будем проверять. А если кто-то захочет его обмануть? Что нам делать? Если мы пожалуемся Впалычу, то мы шестерки? А если не пожалуемся? Дать им обмануть Впалыча? Он столько поручений раздал, не можем же мы с Кошкой всех проверять?

За столом воцарилась томительная пауза.

— Давайте рассуждать логично, — тихо сказала Аня.

И тут все облегченно рассмеялись. Вернулись их, птичье время, когда они все вместе корпели над решением одной и той же задачи.

— Давайте! — радостно подхватила Кошка.

Ей тяжело далось начало встречи. Дима хоть и рассказывал про их общую проблему, старался не смотреть в сторону Кошки и все время отводил глаза, натыкаясь на ее взгляд.

— Впалыч пришел в школу, чтобы научить нас математике, правильно? — спросил Дима.

— Ага, — поддакнула Аня. — Значит, главное для него, чтобы все математику знали. Логично?

У Кошки округлились глаза.

— Послушайте! Да ведь все элементарно! Если человек хочет исправить свою оценку, то он приходит ко мне или к Диме, мы объясняем, чего он не понял, и человек переписывает работу. Главное, чтоб он умел решать задачи, да?

— Так вот почему Впалыч нам с тобой доверил работы проверять! — воскликнул Дима. — Он уверен, что мы сможем все объяснить!

— А мы сможем? — заволновалась Кошка.

— Значит, сможем! — уверенно сказал Дима.

Он наконец-то посмотрел Юле в глаза, и у нее сразу отлегло от сердца. Не сердится.

Птицы накинулись на подоспевшую пиццу с чувством выполненного долга.

— Ох, ребят, я так соскучилась! — сказала Кошка. — И чего мы так давно не собирались?

— Социализировались, — вздохнула Анечка.

Все расхохотались, но тут слово взял Молчун. Медленно и скупо, он рассказал все, что узнал про финансирование 34-й школы.

— И что нам теперь с этим знанием делать? — спросила Кошка.

— Школы не будет, — сказал Молчун, — денег нет. Если спасать, то дом. Здание. Чтоб не снесли. Жалко.

— Как же мы ее спасем? — вздохнула Кошка. — Пикет устроим? Опять журналистов звать?

Птицы пригорюнились. Устраивать пикет никому не хотелось. Да и в журналистов они теперь не верили. Подошел Женька, ему в двух словах пересказали ситуацию, но он тоже ничего предложить не смог. Он вообще никак не мог сосредоточиться.

— А почему ее снесут? — спросила Аня.

— Потому что дураки! — ответила Кошка и толкнула Женьку в бок. — Жень, объясни!

Женя поморгал, собираясь с мыслями, и начал объяснять:

— Потому что здание старое, художественной ценности не представляет. А земля дорогая, в центре города. Сад огромный, на этом месте можно целый многоэтажный дом построить, и квартиры продать за большие деньги…

— Опять деньги, — вздохнула Аня. — А если у здания была бы ценность?

— Тогда можно было бы обратиться в министерство культуры, доказать, что дом нельзя сносить, потому что… потому что… Что?

Женя прервался на полуслове, потому что увидел, как синхронно загорелись глаза у Ани и Кошки.

— Нашли!

— В подвале!

— Грамоту!

— Дарственную!

— Тут жил Пушкин!

— Нет, архитектор!

— Знаменитый!

— В интернет!

— Бумагу состарить.

— Чернила…

Женя, который никак не мог сосредоточиться на общей проблеме, обиделся:

— Я один ничего не понимаю, да?

— Надо доказать, что здание представляет ценность, — впилась Жене в руку Кошка. — Мы сделаем грамоту или дарственную, которая подтвердит, что дом, например, построен знаменитым архитектором, и его не снесут.

— Но это же подделка! — ахнул Женя. — Нас раскроют!

— Значит, нужно сделать так, чтобы не раскрыли, — твердо сказал Дима.

Птицы быстренько набросали на бумажке план подделки старинной грамоты и разошлись по домам. Искать информацию в интернете.

Женька и Молчун шли по парку.

— Знаешь, Артем, — сказал Женька, — я никому не могу про это сказать. А тебе могу.

Молчун серьезно кивнул.

— У меня проблема, — Женька вдруг начал говорить молчуновскими рублеными фразами. — Девушка беременна. Не от меня. Я ее люблю. Она меня нет. Что делать?

Они прошли еще десяток метров, Молчун не отвечал, внимательно наклонив голову. Он ждал продолжения.

— То есть я знаю, как надо правильно, — чуть не плача сказал Женя. — Но это… неправильно! Так нельзя! Потому что… это неправда! А не сделать… тоже не могу! Я до конца жизни себе не прощу. Понимаешь?

— Не все, — признался Молчун после паузы. — Главное — понял.

Женька повернул голову к Артему и так и шел перекособочившись, потому что собеседник никак не мог начать говорить. Готовил длинную тираду. В голове набирал текст, редактировал, учил…

— Ты знаешь, как правильно, — наконец произнес Молчун. — Но боишься. Страх — плохо. От страха глупеют. Перестань бояться. Тогда поймешь.

В Женьке вдруг вспыхнула ярость.

— Ага, ерунда какая! Взять и перестать бояться! Может, научишь, как это? — Женька понимал, что обижает Молчуна зря, но остановиться не мог. — Ты же у нас умненький! Вундеркиндик! Слово — золото!

Но Молчун и не собирался обижаться. Он серьезно кивнул:

— Скрытая агрессия. Лучше, чем страх. Но все равно плохо.

Они еще долго шли вместе. Женька — потому что надо было извиниться, а он не мог собраться с мыслями. А Молчун — потому что ему было приятно идти рядом пусть не с папой, но со старшим братом. Почти.

— Извини, — наконец сказал Женька. — Напало что-то.

— Да, — ответил Молчун. — Еще девиз. На твоем щите. Помнишь?

Женька торопливо кивнул, хотя девиза, хоть убей, вспомнить не мог. Помнил турнир. Как мастерили доспехи. Как спорили, из чего делать копье, чтобы жюри пропустило. Как Анечка гордилась своей ролью Прекрасной дамы, а Кошка сцепилась с Димкой за право стать оруженосцем — и, как всегда, победила. А вот девиз выветрился из памяти.