Александр Аронов - Цирк приехал! Страница 36

— Ну ладно, будет тебе! В цирке закон такой, чтобы артист выступал под иностранным именем. Ишь разошелся…

— Да, разошелся! Обидно получается, да? Почему в ЦУГЦ такой закон нет? Да, разошелся! Зачем «мертвец» согласился работать? Почему в ЦУГЦ «мертвец» не работают? Кто так рисковать разрешит? Кто у меня в жизни, кроме тебя, есть? Отец? Мать? Какой они отец, мать, если меня нищий продал? Помереть хочешь, да? Меня один на всей земле оставить, да?

Дядя Проня не ответил. Он отошел к гирям и отвернулся. Сердце его сжалось. «Ничего, Вонави, держись!» Он не хотел, чтобы Сандро видел его слезы.

В гардеробную вошел Глеб Андреевич. Дядя Проня как-то странно, боком, вышел из комнаты. Глеб Андреевич положил на стол паяльник, канифоль и кнопку от звонка.

— На, паяй! Да поскорее! Скоро первый звонок! Сандро отвернул винтики, отогнул контакты и стал монтировать провода.

— Ты чего как мышь на крупу надулся? — спросил Глеб Андреевич.

— А ты не понимаешь? Легко Вонави «мертвец» делать?

— Другого выхода нет, Сандро…

— Зачем так говоришь? Есть! Зачем не мог поимка организовать?

— Да я бы с удовольствием. Директор не пойдет на это.

— Зачем так говоришь? Что ты захочешь — так будет. Какой Али-Индус хозяин? Ты хозяин. Все знают.

Глеб Андреевич рассмеялся:

— Это фантазии ваши! Он хозяин. А какой хозяин пойдет на поимку с первых дней? Поимку в резерве надо держать. На самый худой конец.

— Что с тобой говорить! — резко мотнул головой Сандро.

— Ну, я пошел готовить могилу, — сказал Глеб Андреевич, ободряюще кивнул Сандро и удалился.

Мальчик продолжал возиться с проводами.

— Это Торквемада, первый великий инквизитор, — раздался из-за брезента чей-то молодой голос. — Жил он при Елизавете Кастильской. Я читал про него.

— Неужели взаправду раньше такие пытки были?

— Точно все показано. Паноптикум гудел. Раздался звонок.

— Быстрее, быстрее проходите. Все поглядеть хотят! — громко крикнул кто-то.

В комнату вошел дядя Проня. Глаза его чуть покраснели.

— Скандалить я не любитель, — сказал он, не глядя на Сандро. — Потому и уйдем мы с тобой тихо. Я ни на кого не в обиде. Жизнь есть жизнь. Всем жить надо. Кто как умеет, тот так и устраивается. Это спокон веков было, и ни мне, ни тебе не поменять порядку. Да и не в моем характере это. Одно скажу. Последний город мы у частника работаем. В ЦУГЦ переходим. Точно. Я давно уже решил. Вот удава выкупим с тобой, и всё… Мне ещё два взноса осталось. А за «мертвеца» директор прилично заплатить обещал. Так-то, брат Шурка…

— И зачем тебе этот удав? Будешь, как прежде, бороться. А за удав деньги обратно возьми. Ты столько за него внес, что не один, а два удав купить можно был…

— Так тебе Индус с Глебом Андреевичем деньги назад и вернут…

— Ну, а не вернут, пусть сами удавятся со свой удав…

— Нет, нет. Я так решил. Пойдем-ка поглядим, как с могилой дела.

— Нет, мне надо батарейка приладить. Дядя Проня вышел.

— А Марат умер совсем и не в постели, а в ванной. Его зарезала роялистка Шарлотта Кордэ, — раздавался за стенкой все тот же голос.

— Так надо им сказать, чтобы его в ванну переложили…

— Ребята, сюда! — крикнул кто-то очень знакомый. «Это Нина», — узнал Сандро.

Он подошел к стенке и, прильнув к дырке в брезенте, совсем близко увидел Нину, Борьку и Павлика. К ним через толпу протискивались вожатый, Влас, Римма и другие ребята.

— Ну, что будем делать? — спросил Влас.

— С чем? — спросил Борька.

— Ни с чем, а с кем. С Сандро.

Сандро инстинктивно отпрянул от глазка и затаил дыхание. Тишину нарушил Борька:

— Надо точно узнать, когда он в школу придет, и перед самым его приходом написать на доске: «Да, Сандро, мы все повидлы дешевые!» И мы должны под надписью стоять…

— И на колени перед ним упасть! — предложила Римма.

Влас рассердился:

— Надо хорошую палку найти, и пусть он нас всех хоть по разу ударит. А меня больше всех! И его вот, Ромку.

— А что? — вздохнул Ромка. — Если надо, пусть лупит…

Сандро поморщился. Он вспомнил о «темной», о песне про «карапета» и почувствовал, что дрожит от гнева. Голова закружилась так, что Сандро покачнулся и сел на ящик. «Никогда не прощу!»

Глава двенадцатая

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОКОНЧЕНО…

Борьке стало страшно, когда, вернувшись из паноптикума, он увидел в центре арены черную могилу.

У её края валялись лопаты, ломы, молотки, гвозди и стоял гроб.

Шпрех объявил:

— Сейчас всемирно известный итальянский силач, атлет и гладиатор Вонави исполнит смертельный трюк «живой мертвец». Номер сопряжен с большим риском для жизни исполнителя, поэтому дирекция цирка просит всех слабонервных удалиться! Вонави ляжет в гроб, который будет заколочен, опущен в глубокую могилу и зарыт. Богатырь пролежит под землей без воздуха свыше часа!

По рядам прошло волнение.

— После того как знаменитый гладиатор будет закопан, — продолжал шпрех, — на манеже обычным порядком пойдет второе отделение программы. После её окончания гроб будет отрыт. В третьем отделении артист продемонстрирует свою богатырскую силу: забьет кулаком гвозди в доску, выдернет их зубами, разогнет подковы, выжмет штанги и покажет ещё множество силовых трюков. В финале выступления, по желанию уважаемой публики, он либо сломает телеграфный столб, либо согнет трамвайную рельсу, держа на себе при этом двадцать человек!

Цирк ахнул.

— Мне страшно, Ванечка, я лучше уйду, — испуганно прошептала супруга похоронных дел мастера.

— Не бойся. Все это липа, фокусы. Двойное дно. Гири внутри пустые. А в гробу будет дышать через трубку.

— Вы уверены, что через трубку? — спросил отец Ромки Смыкунова.

— Точно! Без липы даже этот бык не выдержит. Я с ним знаком. Он у меня гроб заказывал! Хоть и здоров, верно, а не выдержит.

— Выдержит! Спорим? — И Ромкин отец назначил цену.

— Согласен! — ответил гробовщик.

— А я разобью! — азартно предложил Ромка. Сделка состоялась.

Дядя Проня и Сандро стояли возле выхода на манеж.

— Не надо долго лежать, да? Что с тобой в прошлый раз было… Помнишь, да? Полчаса хватит, — умоляюще сказал Сандро.

— Полчаса не годится, Шурка. Сам понимаешь. Успеха не будет — прогорим. Все от премьеры зависит…

— А я в гроб свет провел, — улыбнулся Сандро. — У дяди Донат ещё батарейка брал. Старый батарейка, но ничего — «гном» называется. Со светом тебе веселее будет…

— Ай да молодец! Спасибо тебе.

— Итак, — торжественно объявил шпрех, — вызываю на манеж чудо-богатыря, атлета и гладиатора, известного на весь мир итальянского артиста Вонави!

Оркестранты дунули в трубы.

— Ну, ни пух ни перо… — прошептал мальчик и прижался щекой к черному полутрико.

— К черту! — Дядя Проня крепко обнял Сандро. На глазах Сандро блеснули слезы.

— Что ты волнуешься, дурачок? В первый раз, что ли?

— Ну, не больше часа, ладно? Не больше часа!

— Постараюсь!

Великан легонько оттолкнул мальчика, перекрестился и только хотел распахнуть занавес, как к нему подошел Глеб Андреевич и что-то шепнул на ухо.

— Ладно уж… — буркнул дядя Проня и вышел на манеж.

Грудь богатыря опоясывала красная муаровая лента, на которой сверкали многочисленные медали и бляхи. Раздалась громкая барабанная дробь. Цирк встретил артиста громом аплодисментов. По рядам прошел гул одобрения.

— Ну и здоров…

Дядя Проня был бледен, но приветливо улыбался. Барабанная дробь оборвалась.

— Вам ничего не хочется сказать зрителям на прощанье? — бойко спросил шпрех.

— Нет.

Шпрех поднял руку.

— Обратите внимание на лампочку, лежащую на барьере! Она соединена с гробом. Если итальянцу станет плохо, он три раза подряд нажмет кнопку, лампочка загорится, и гроб будет по его требованию вырыт. Примерно через каждые десять — пятнадцать минут артист будет подавать сигнал «жив», мигая лампочкой один раз. Значит, запомните: один раз «жив», три — «выкапывайте»! Желающих удостовериться в том, что могила настоящая и не содержит никаких секретов, а также желающих собственноручно закопать гроб, попрошу сюда!

Толпа любопытных выбежала на манеж.

Дядя Проня снял с себя ленту с медалями, поцеловал её, бережно положил на барьер, обнялся на прощание со шпрехом, послал привет зрителям и лег в гроб.

В мертвой тишине стучали молотки, в мертвой тишине гроб на полотенцах опустили в могилу.

В гробу пахло свежей сосной, скипидаром и вонючим до тошноты клеем. Артист лежал с открытыми глазами. Он почувствовал, когда гроб коснулся земли.

«Опять неровную яму выкопали, — с недовольством подумал дядя Проня. — Ноги выше головы лежат… Сколько раз просил, чтобы поаккуратней рыли… Теперь все тело затечет».