Юлия Кузнецова - Помощница ангела Страница 4

— Вообще-то в моде домработницы с Филиппин, — сказал папа, — но делай как знаешь. Мне всё равно.

Мама тогда задышала часто-часто. Алёна не поняла почему — то ли потому что Милочка — не в моде, то ли потому что папе «всё равно». Он и правда занимал мало места в доме, их папа.

Если дом сравнить с «потребительской корзиной», то она, мама, Мила, даже садовник, были обязательными продуктами, такими, как хлеб, молоко или масло, а папа — редким и деликатесным, вроде французского сыра. Его вещи помещались всего в двух шкафах, один стоял в спальне, другой — в ванной. Как будто папа мог в любой момент улететь на другую планету…

Вообще-то он уже был женат. Алёна знает это по обрывкам разговоров. А ещё она нечаянно подслушала такой разговор. Мама спросила:

— Зачем она объявилась? И что ты ей сказал?

— Правду, конечно.

— А она?

— Принялась кричать. Ты же знаешь, я не перевариваю женские истерики.

— А если она захочет сама разыскать его?

— Флаг ей в руки и барабан на шею, как говорили в моём детстве. Я бы с удовольствием его отдал. Да, к сожалению, не возьмёт она. Это с тухлецой товар.

— Зачем ты так о живом-то человеке…

— Для неё — с тухлецой. Да и для всех вас. Все вы…

Мама тут всхлипнула, словно укололась обо что-то, и выбежала из комнаты, чтобы папа не видел истерики. Алёне очень хотелось узнать, о ком они говорили, кого бы папа отдал бывшей жене, что за живой товар с «тухлецой», но спросить у папы не смогла. Когда она оставалась с ним один на один, ей было не по себе, словно он и правда был с другой планеты.

Алёна подсела к ноутбуку, вышла в сеть. Снова зашла на сайт Фонда по защите животных. В комментариях к теме бельков она обнаружила граффити, заснятое в одном лондонском пешеходном переходе. Оно изображало охотника-убийцу с поднятым багром и распростёртого тюленьего малыша.

Она зашла по ссылке на сайт граффити, прочитала интервью с самым известным художником этого направления, Бэнкси. Её заинтересовала фраза: «Большинство матерей готовы сделать всё для своих детей, кроме того, чтобы позволить им быть самими собой».

Она вспомнила, как родители запротестовали, когда она решила пойти волонтёром в детскую больницу. Это будет отвлекать от учёбы, и кто её будет туда возить из загорода по пробкам, и вообще — а если она чем-то заразится?

Хотя иммунитет у Алёны, как и у большинства одноклассников в Рублёвской гимназии, был крепкий именно потому, что они всю жизнь живут за городом.

Надо распечатать и показать родителям слона Бэнкси.

«А может, — подумала Алёна, — мне заняться граффити? Но это опять как-то не безопасно. Неужели нельзя помогать миру так, чтобы иметь на это право? И не спорить с милицией, законами, а главное — родителями?»

Ещё вопрос: как выбрать то место в мире, где она может оказать помощь? Ведь каждую секунду происходит что-то ужасное. Детей берут в заложники, больные умирают от нехватки лекарств, кто-то вырубает ценные породы деревьев, атмосфера загрязняется…

«И как Бог с этим справляется? — вдруг пришло в голову Алёне, — наверное, потому всё это и происходит, что Он, бедный, не знает, за что хвататься. Хотя у Него должны быть помощники… Ангелы, наверное. Но значит, и они не справляются с обязанностями. Значит, и им нужны помощники…»

Алёна выключила ноутбук, переоделась, сунула в сумку книгу «Замки Шотландии», которую обещала дать Вику, и спустилась в кухню.

Родители завтракали. Папа читал новости на своём ноутбуке, откусывая от бутерброда и запивая кофе, мама медленно ела обезжиренный йогурт, глядя в окно, за которым виднелась статная, белоствольная, вся в обрамлении мелких зелёных листиков берёза.

«Я знаю, на что похожа наша семья, — подумала Алёнка, — на три зубные щётки в стакане. Снаружи — красиво. Синяя щётка — «папа», красная щётка — «мама», жёлтая — «дочка». Но щётки не имеют друг к другу никакого отношения. Они никак не связаны между собой».

Пару лет назад Алёна бы закричала прямо с лестницы:

— Эй, вы! Мы же не щётки! Мы люди! Семья! Давайте общаться! Смеяться! Ругаться!

И прочий «ненужный пафос».

Но папа ей как-то сказал, что у каждого должна быть своя личная жизнь. И что он очень рад, что у него такая понятливая взрослая дочь.

Алёна вспомнила, что у папиного заместителя пятеро детей. И когда бы папа ему ни позвонил (в нерабочее время), в трубке всегда орут дети. Папа рассказывал об этом со смехом, но не весёлым, а злым и колючим. Алёна же представила себе женщину, маму этих пятерых детей, которая вынимает из духовки шоколадный торт, а дети окружили её, ругаются из-за того, кому достанется больший кусок, и визжат от радости. Алёна даже ощутила запах этого торта.

Она посмотрела на их собственную духовку. В ней только стерилизовали банки для варенья с фруктозой, которые Милочка закручивает для мамы. Правильное питание — это ещё одна добродетель Идеальной Жены в понимании мамы.

— Доброе утро, мама, папа!

Папа кивнул, не отрываясь от ноутбука. Алёна подошла к холодильнику, вытащила миску с фруктовым салатом, нарезанным для неё Милой. Мама оторвалась от окна и изобразила на лице тревогу.

— Это всё?

— Нет. Ещё зелёный чай.

— Алёна, мне не нравится, что ты не ешь мяса. Растущему организму необходимы белки, а не только углеводы, поверь. Как насчёт йогурта?

— Попробуй хамон, — сказал папа, — отличная вещь. Мой зам из Испании привёз.

— Игорь, — мягко улыбнулась мама, но в голосе звучала тревога, — зачем ты предлагаешь девочке канцерогенный продукт? Алёна, там в холодильнике на обед возьми отварную телятину.

— Спасибо, я не хочу.

— Канцерогенный продукт? Испанцы столетиями едят. И что такое канцерогены, ты в курсе вообще-то?

— Папа, я не ем никакого мяса, — попыталась не дать разгореться ссоре Алёна, — я не могу есть друзей.

— Так что такое канцероген, Наталья? Уж коли делаешь заявления, будь добра, включай голову!

Мама покраснела, а папа внимательно посмотрел на Алёну.

— Друзей? — хмыкнул он, — ладно, это китч[5]. Вполне нормально для твоего возраста. А вот одёжку можно было и глаженую надеть.

— Это индийский хлопок, папа.

— Ну, тут я поддержу дочь, — сказала мама, — синтетика — мёртвый материал.

— Очередной китч, — отмахнулся папа, подливая себе кофе. — Подростковый возраст. Родители — дураки. Сбросим Пушкина с парохода современности! Да что я буду тебе говорить, я и сам такой был. И мама.

— Я не была, — улыбнулась мама, аккуратно собрав на ложку остатки йогурта из стеклянной баночки, — я всегда была послушной девочкой. Ходила в том, что разрешали родители. Никуда не сбегала. Не общалась с дурной компанией. Никогда не врала.

— Вау, — сказал папа с насмешкой.

— Да! Никогда! — голос мамы зазвенел.

Алёна быстро прожевала салат. Она не переносила родительских ссор. Вообще Алёна не переваривала любые конфликты. В мире и так много всего плохого, зачем ещё что-то от себя лично добавлять на чашу Зла? По литературе что-то рассказывали про чашу Добра… Вот на эту чашу бы и добавить гирьку. Найти себе маленькое хорошее дело и выполнить его.

— Повезло твоим родителям с такой идеальной дочерью, — снова хмыкнул папа.

Тут Алёна встала из-за стола и заторопилась к выходу. Зачем он всегда её клюёт, как ворон? Почему она не спорит, а только проглатывает обиды?

— Алёна, подожди меня на улице, — велел папа, а мама всё скребла и скребла ложечкой пустую банку. Дзынь-дзынь-дзынь…

У Рининого вольера Алёна присела на корточки. Рина ткнула в сетку влажный нос и с подозрением зарычала.

— Глупая, это же я, — улыбнулась Алёна, но в Рининых глазах свернуло что-то такое, отчего Алёне расхотелось гладить её по носу.

— Бедненькая, — прошептала Алёна, — зачем они тебя так обозлили? Ведь посёлок охраняется. И в доме сигнализация.

Рина не сводила с Алёны хмурого взгляда, а потом нажала лапой на сетку вольера так сильно, что сбоку на рейке отлетел гвоздик. Получилась дырка. Если так пойдёт и дальше, она прорвёт сетку и выскочит. Надо сказать папе.

Алёна услышала стук колёс по дорожке. Папа катил чемодан — улетал в Швецию на неделю. А может, на другую планету.

— Папа, у Рины…

— Погоди, Алёна, со своими животными и спасением мира. Хочу с тобой серьёзно поговорить. Во-первых, такой стиль одежды неприемлем. Я хочу, чтобы ты выглядела нормально.

— Если мы поедем куда-то вместе, я оденусь так, как вы хотите, — сказала тихо Алёна, — мне это неважно, правда.

— Отлично. Теперь о важном. Я хочу отправить тебя учиться в Англию.

— К-когда?

— В сентябре. Возражения есть?

— Не знаю…

— Значит, нет.

— Папа! — попыталась Алёна пробиться к нему через стекло, из-за которого он с ней разговаривал, — папа, я уже спрашивала у мамы. Она сказала, спросить у тебя. Под Смоленском есть детский экологический лагерь. Там читают лекции по биологии, экологии, проходят практику, обсуждают способы защиты окружающей среды…