Виктор Голявкин - Избранное Страница 4

– Долго ждать, – говорит Ливерпуль.

– Сейчас, сейчас, – волнуется мама.

– Молодец, Володя, – говорит Фатьма.

В какой раз мама рассказывает:

– Я и не думала, он звонит вдруг по телефону, так и так, говорит, только что я узнал, меня будут транслировать. Я кричу: «Что транслировать?» Он отвечает: «Меня транслировать». Я говорю: «Каким образом?» Он говорит: «По радио». А я все не пойму, ведь впервые… Когда поняла, так волновалась!

– За такого человека, как Володя, – говорит Ливерпуль, – я с удовольствием выпил бы. За него я готов всегда выпить.

– Опять все про то! – возмущается мама.

– Нет, за успех, – говорит Ливерпуль. – Я за успех… Я не просто так…

– Да прекратите вы, – говорит мама.

– Сейчас начнется!

– Нету там ничего, – говорит мой брат Боба.

– Там твой папа, – говорит мама.

– Где же папа, раз там его нет?

– Суета сует, – говорит Ливерпуль.

– Вы опять пьяный? – говорю я.

– Тебя не касается, – говорит он.

– Так-то так, – говорю, – но все же…

– Понимаешь, со мной бывает. Не то, чтобы каждый день. Но довольно часто. Я не скажу, что все это здорово. Наверное, даже плохо…

– Отвратительно! – говорит мама.

– …но тут, брат, ничего не поделаешь. Тут такое, брат, дело. Привык я – и все тут! Ну, ты не поймешь…

– Понимать-то нечего! – говорит мама.

– …в общем-то, скверная штука. А главное, что бесполезная. Толку от этого нету. Ну, совершенно нет толку. Нисколечко… Трудно сказать, зачем я это делаю. Но я это делаю. И никому не советую…

– Да прекратите вы! – говорит мама.

– …ты, брат, не думай, что я несчастливый. Я видел свет, много разных людей, а теперь я здесь с вами… Твой отец плавал на шхуне «Мария»… Это шхуна была, я вам скажу! Таких шхун поискать на свете! Твой отец там плавал юнгой. До великих событий. Потом эти события – он на коня. Командир эскадрона! Как в сказке!..

– Замолчите вы! – кричит мама.

– Таких людей, – говорит Ливерпуль, – как твой отец, очень мало на свете.

– Что такое, – вдруг говорит Али, – шкала на Париже?

– О! Париж! – говорит Ливерпуль. – Я там не был…

– Почему шкала на Париже? – говорит дядя Али.

– О каком Париже вы говорите? – говорит мама.

– О самом французском, – говорит он.

– Ой, – кричит мама, – шкала на Париже! Приемник совсем на другой волне!

Мой брат Боба куда-то исчез. Конечно же, это его рук дело! Каждый крутит приемник. Все ищут волну. Наконец-то! Мы слышим гром оркестра.

– Какая досада! – волнуется мама. – Володю уже объявили!

– Ура! – кричу я. – Ура!

– Уррра!! – кричат братья Измайловы.

– Какая досада, – говорит мама. – Как можно! Ведь самое главное! – Маме обидно. Она ищет Бобу.

Боба лежит под кроватью. Он чувствует что-то неладное.

– А ну, выходи! – кричит мама. – Сейчас же!

Он не думает вылезать.

– Я жду! – кричит мама. – Давай вылезай!

– Оставьте его, – говорит Ливерпуль. Он подходит к кровати и спрашивает: – Ты вареные калоши не ел?

– Не ел… – отвечает Боба.

– Тарелки в суп не крошил?

– Не крошил…

– Затылком ничего не видел?

– Ничего не видел…

– Какой же он ненормальный?! Вы слышите? Дай ему бог здоровья!

– Ливерпуль, Ливерпуль, – говорит мама, – вы мне ребенка калечите.

Братья Измайловы поют песню. Под мощный гром оркестра.

6. Воскресенье

В стену к нам постучали Измайловы. Мы всегда стучим к ним, а они стучат к нам. Это наша связь.

Я бегу к ним узнать, в чем дело.

Рамис, Рафис, Расим, Раис – в белых рубашках, в панамках и в синих сандалиях. Дядя Али говорит:

– Как Володя? Не хочет ли он прогуляться с детьми? Такой вечер! Вот мы все готовы.

Мой папа спал. Но он встал сейчас же.

– Да, да, да! – сказал он. – Немедленно! Мы идем прогуляться!

Это так неожиданно!

Я ищу свой костюмчик. Мой брат Боба плачет. Он сам не может одеться.

– В чем дело? – говорит мама.

– Скорей, – говорит папа, – вечер чудесный, Али ждет нас, дети ждут, я пойду умоюсь…

Мой папа идет умываться.

– Я не пойму, – говорит мама, – он же спал…

Папа мой одевается. Я одеваю Бобу.

– Сумасшедшие! – говорит мама.

Вот и тетя Фатьма. Она нас торопит. У них разговоры с мамой. Им гулять некогда. Им нужно договорить. Все кругом им мешают. Всегда не дают разговаривать.

Мы идем на бульвар всей компанией. У нас замечательная компания! Разве лучше бывают компании? Четыре моих лучших друга – все в белых рубашках и синих сандалиях. А я в красных сандалиях, а Боба в коричневых. Боба несет заводной паровоз, а Рафис винтовку. У него замечательная винтовка. Ее сделал дядя Али. Он все может сделать – стул, стол, табуретку… У нас в прошлом году была елка огромная. Мы стали ставить ее – ну никак! – елка все время падает. «Крест надо, – говорит папа, – где я возьму его?» Мы опять ставим елку в бочонок, а елка все время падает. Входит дядя Али, говорит: «У вас доски есть?» Мы говорим: «Какие доски?» – «Деревянные», – говорит он. Я принес две дощечки. А он говорит: «Толще есть?» Я говорю: «Толще есть». Он говорит: «Тащи их». Он берет доски: раз-два – и крест готов. Мы так удивились! Соседи у нас просто редкие. Мы к ним ходим. Они ходят к нам.

Папа учит музыке Раиса, Рамиса, а Расим, Рафис еще маленькие. А то их папа тоже учил бы.

Мы идем на бульвар всей компанией.

А на бульваре народу! Море как зеркало. Играет музыка. Папа держит меня крепко за руку, а я иду по барьеру. А за барьером море. Там катают на катере.

– Кто со мной? – говорит папа. Он идет первый на пристань.

Мы садимся в катер. Мотор тарахтит, и мы едем. А я сижу с гармонистом. Он вовсю играет. И поет здорово:

Любимый город может спать спокойно…

Я тоже пою, поют братья Измайловы. Все поют.

С моря город наш весь в огнях. Будто фейерверк. Очень красиво!

Только жаль, мало катались.

– Еще хотим! – кричат братья Измайловы.

Катер подходит к пристани.

Брат мой Боба схватился за поручни. Еле-еле его оторвали.

Он идет и ревет на весь бульвар.

– Прекрати, – кричит папа. – Мне это не нравится!

Мы заходим в тир.

Папа с дядей Али стреляют. А нам не дают. Мы стоим, смотрим, даже не просим. Мы знаем, нельзя мешать, раз люди целятся.

– Все в десятку, – говорит папа.

Они снова целятся, а мы смотрим.

– А где Боба? – говорит папа.

Мы выбегаем из тира. Папа даже забыл свою премию. Возле тира толпа.

– Что случилось? – говорит папа.

– Да вот, мальчик тут потерялся. А где живет, не знает. То есть он номер дома помнит. А улицу он забыл.

– Где этот мальчик?

Да разве увидишь здесь мальчика! В такой толпе!

Мы, конечно, его не видим. Зато мы слышим, как он говорит:

– Я забыл свою улицу…

Ну конечно же, это Боба!

Ему говорят:

– Вспоминай, мальчик, ведь важно.

– Сейчас, – говорит Боба, – вспомню…

Ему говорят:

– Ты не торопись. Вспоминай без волненья.

А он говорит:

– Я совсем не волнуюсь.

Ему говорят:

– Ты кушать хочешь?

– Хочу, – говорит Боба.

– Сыр хочешь?

– Сыр не хочу.

– А конфету?

– Конфету хочу.

– Тебя хорошо кормят?

– Плохо.

– Товарищи! Мальчика плохо кормят! Тебя очень плохо кормят?

– Очень.

– А чем тебя кормят?

– Всем.

– Значит, ты не бываешь голодным?

– Бываю.

– Как же ты бываешь голодным, если тебя всем кормят?

– А я не бываю голодным.

– Ты же сказал, бываешь.

– А я нарочно.

– Зачем же ты нас обманываешь?

– Просто так.

– Ты всех обманываешь?

– Всех.

– Зачем же ты это делаешь?

– Просто так.

– Смотрите какой! Просто жуть! Ну и ребенок!

Тогда папа сказал целую речь. Он сказал:

– Товарищи! Это мой сын. Он сбежал из тира. Давайте-ка мне его сюда! Я его отец. А болтает он здорово. Уж верно. Вы сами заметили. И где только он научился болтать! Просто диву даешься! Я вижу, он вам понравился. Но я вам его не оставлю. Раз уж он мой сын.

Тогда все расступились. Мой папа взял Бобу на плечи. Пожелал всем успехов в работе. И мы пошли домой.

А премия в тире осталась. Тут все на свете забудешь!

7. Мой папа пишет музыку

Наш папа сегодня дома. Сегодня он не идет в музыкальную школу, где он обычно преподает. Сегодня у папы свободный день. Сегодня он пишет музыку. В это время у нас дома тихо. Мы с мамой ходим на цыпочках. Брат мой Боба уходит к Измайловым.

Наш папа пишет музыку!

– Тру-ру-ру! – напевает папа. – Та-та! Та-та-та!

Это правда, я не люблю Клементи. Не очень люблю я музыку. Но когда папа за роялем, поет, играет и пишет ноты, – мне кажется, он сочиняет марш. Музыку я не люблю, это верно. Я люблю разные песни. Те, что поют солдаты. И марши люблю, что гремят на парадах. Если бы папа мой написал такой марш! Я был бы очень доволен. Я папу просил об этом. Он мне обещал. Может быть, он сейчас пишет марш для солдат? Может быть, я увижу когда-нибудь целый полк – все с винтовками, в касках, раз-два! – все шагают под громкий папин марш! Как было бы здорово!