Лев Кузьмин - Четверо в тельняшках Страница 4

Глава шестая

ОПЯТЬ ВИЛЛИВАУЗ

Терпеть было трудно.

Шурка лежал в постели, ворочался с боку на бок, всё не мог уснуть.

Мама, не раздеваясь, прикорнула в кресле, а папа не ложился совсем. Он шагал по комнате от стенки к стенке; трубка его не свистела, а сердито пыхтела. И, конечно, если бы в эту ночь он трубку зажёг, то от дыма взлетели бы и потолок и крыша.

А почтальон всё не возвращался. Не пришёл ночью, не пришёл утром, не появился даже в полдень. Терпеть и ждать стало ещё трудней.

К тому жев сад явились друзья-сапожники и давай шептаться под окном:

— Глядите-ка, Цветочное-то море измято! Может, мы зря его хвалили, а? Может, оно и верно пустяковое? Вот, слышь, синеморцы смотрели, да не похвалили.

— Не похвалили, не похвалили! Есть такие слухи, есть. А синеморские ребята говорят: «Сотворим чудо получше этого!»

Тут папа не выдержал, захлопнул окно, а мама взяла со стола школьный глобус, крутнула его, и тот завертелся волчком.

Мама сказала:

— Куда же Ладушкин-то пропал? Нет, нечего нам ждать, пойдём и попробуем починить море без Ладушкина.

— Пойдём, — ответил папа. Он крикнул: — Шурка, где ты? — Но Шурки и след простыл.

Шурка мчался к избе молочницы посмотреть, какое такое чудо затеяли сотворить кругленькие братья. Он подбежал к тыну, раздвинул жёрдочки, заглянул во двор.

За жёлтой кучей соломы сидели Мика с Никой. Они отдыхали после трудной работы. Рядом валялась лопата и темнела только что вскопанная грядочка длиной в полшага.

— Перепашем весь двор, сделаем Цветочное море получше этих… — Мика мотнул головой в сторону красного домика. Мотнул, пощупал пальцем дырку во рту, где раньше сидел больной зуб, сплюнул.

— Конечно, сделаем! Только вот маманя не забранилась бы. Скажет, себя не жалеете, — потрогал круглую шишку на лбу Ника.

А Шурка навострил уши.

— Что маманя! При чём тут маманя? Думаешь, она разбирается? Да если хочешь знать, так у них… — Мика опять кивнул головой на красный домик, — так у них не так-то всё и плохо.

— Да ведь ты сам вчера кричал, что плохо?

— Мало ли что я кричал! Тогда я кричал нарочно, а теперь говорю всерьёз. Они только в одном ошиблись…

— В чём? — спросил Ника.

— В чём? — чуть не спросил Шурка, да вовремя спохватился.

— А в том, что разрешают смотреть море бесплатно.

— Вот-вот! И я так же подумал. Но мы-то не промахнёмся, мы станем показывать свои честные труды за денежки. Закроем ворота, пропилим окошечко, будем продавать бумажные билетики. Как бумажка — так денежка, как бумажка — так денежка. Пожалуйста, почтенная публика, платите, заходите, хоть до ночи смотрите! В два счёта разбогатеем. — И Ника, выставив круглый животик, чинно прошёлся вокруг крошечной грядки.

Мика встал, поддёрнул штаны:

— Точно! Только вот семечки найти бы…

— Найдём! Я заметил, куда они полетели.

— И я заметил. Когда маманя сказала «фи!», их понесло к речке, за огороды. Эх, найдём семечки — перво-наперво сделаем летучих рыбок!

— Сделаем!

— И заживём припеваючи.

— Заживём!

Братья пустились в пляс:

Эх, тили-тили-точки!Вырастим цветочки,Тогда у нас в карманахМонетки зазвенят!А раз у нас монетки,Не станем есть конфетки,А будем —Фу-ты, ну-ты! —Хрупать шоколад!

Поплясали, отдышались, и Мика вынул из кармана увеличительное стекло в медной оправе.

— Смотри, какую штуковину я в хозяйской избе нашёл.

— Утащил?

— Не утащил, а нашёл! В это стекло, Никушка, не то что семечки, в это стекло и микроба разглядеть можно.

— Ух ты! — обрадовался Ника. — Тогда давай сейчас и побежим к речке. А копать будем завтра.

— Давай!

Братья помчались к речке. Пока Шурка перелезал через тын, они скрылись за садами, за огородами. Но Шурка тоже припустил как следует, вскоре толстеньких братьев догнал и спрятался за мшистой кочкой на лугу. Мика с Никой ползали там в густой высокой траве.

Мика ворчал, злился:

— Ничегошеньки тут нет! Здесь одни коренья, жуки да гусеницы.

— А ты увеличивай сильнее, увеличивай!

— Да я и так увеличиваю, больше некуда. Вон лягушонок, и тот с бегемота показался.

— Дай глянуть.

— На, глянь!

Мика протянул брату стекло, тот хотел взять, но…

Но Микин брат ойкнул и просипел не своим голосом:

— На нас и вправду идут бегемоты.

Мика замер, оглянулся и басом загудел:

— Это не бегемоты! Это куда хуже! Это идёт бык, а за ним коровы!

Бежать было поздно. Мика с Никой шлёпнулись на траву, уткнулись носами в землю. Шурка тоже смирнёхонько притаился за своей кочкой.

А пёстрый бык — трюх, трюх, трюх-вперевалочку направился прямо к мальчишкам.

Он встал над притихшим Никой, он обнюхал розовые штанишки, изумлённо мыкнул и трижды потряс кудрявой башкой.

А потом обнюхал Мику.

А потом направился к Шурке.

Коровы, все, как одна, двигались за быком. Они тоже нюхали, тоже взмыкивали, так жетрясли рогами. Продолжалось это долго. Ведь коров-то было целое стадо, а там ещё и слюнявых телят толклось не меньше дюжины.

Шурка в другое время ни за что бы не вынес такого унижения. Шурка в другое время наподдавал бы и коровам, и быку, но тут приходилось терпеть. Хотелось узнать, найдутся чудесные семечки или не найдутся.

Наконец стадо натешилось, удалилось. Мика с Никой подняли головы.

— Да-а, брат, хватили мы страху! Даже семечки разыскивать не хочется.

— Какие тут семечки! Теперь тут одни коровьи следы. Давай вот разве у самой речки поищем?

Братья встали, немного почистились, побрели к песчаной отмели. Шурка, раздвигая заросли таволги и осоки, юркнул за ними.

Теперь он лежал среди пахучих стеблей — только нос наружу — и посматривал то на братьев, то на речные камушки-гальки. Мокрые, закруглённые, они были такие красивые, словно кто-то взял да высыпал в речку мешок разноцветных пуговиц.

И вдруг — ух ты! — Шурка увидел камушек, удивительно похожий на краба.

Шурка — цап-царап! — схватил находку. Рядом — хруп! — хрустнула сухая ветка. Братья уставились на Шурку.

— Ты что подглядываешь? Ты что подглядываешь? Ты зачем камни хватаешь?

— Больно мне надо подглядывать! — сказал Шурка и поднялся. — Я и так знаю, что вы тут ищете. Да только напрасно стараетесь!

— А вот и не ищем! А вот и не ищем! А чего ты камень схватил? Опять драться, да? Смотри, нас двое!

— Подумаешь, двое… Только это не камень, это краб, — Шурка раскрыл кулак.

Мика с Никой опасливо подошли.

— Ох, и верно краб! Словно спит и лапки поджал, — тронул Мика находку пальцем.

А у Ники заблестели глаза. Он оттащил братца в сторону и зашептал так, что за тысячу шагов было слышно:

— Идея! У меня идея! Давай не будем искать семечки, давай будем собирать каменных крабов. Наберём сто штук, продадим по копейке, всё равно разбогатеем. А мальчишку берём в компанию. Видишь, как здорово он умеет искать камни.

Шурка даже притворяться не стал, что не слышит. Шурка сразу крикнул:

— Эй, вы! Братцы-мудрецы! Больно вы ушлые! Сначала верните стекло хозяйке, а потом в компанию приглашайте. Да и то я ещё подумаю. Вот вам и морячок, на затылке пятачок. У самих в голове одни пятачки да копеечки!

Шурка взбежал на отлогий берег, помчался к дому. Вдогонку неслось:

— Подожди! Подожди! Мы тебе ещё что-то скажем!

Но Шурка думал уже о другом. Он держал в кулаке галечного краба и радовался:

— Прибегу домой, скажу: пляшите! Что потерялось, то и нашлось.

Мама и в самом деле, как только увидела находку, бросила палочки, которыми старалась подпереть помятые волны в саду.

Она помчалась к папе.

— Смотри! Вот неожиданность! У нас опять появился краб.

Папа перестал подвязывать цветочным чайкам сломанные крылья, положил камешек на ладонь.

— Хорош! Очень хорош! Но ему кое-чего недостаёт… Он побежал в комнату, достал кисточку, обмакнул в тушь и подрисовал крабу глаза. Галечный краб сразу проснулся.

А папа откинулся в кресле и даже немножко похвастался:

— Ну, разве я не говорил, что всё будет хорошо? Говорил! Теперь я не удивлюсь, если почтальон Ладушкин принесёт тоже что-нибудь радостное. Например, пропавшие семечки.

— А мне кажется, что почтальон не придёт совсем, — сказала мама. — Кончился день, а его всё нет и нет.

— Да, время уже позднее. Надо пойти проверить, — сказал папа, но тут жеподнял палец и прислушался. — Постойте-ка…

Дверь хлопнула, в домик пулей влетел долгожданный Ладушкин.

— Ну, вот… — обрадовалась мама, но Ладушкин ей и договорить не дал.

— Потом, потом! — закричал он и начал хватать стулья и ставить их в ряд напротив двери.