Виталий Коржиков - Добрая дорога Страница 4

Потом оператор направил камеру на «распорядительницу», которая тут же стала говорить, как необходимо сегодня дружить с ЭВМ. Как всё это надо знать, понимать, уметь. И как необходимо уметь, понимать, знать! Тут она нажала на какую-то кнопку в МКШ. Что-то в приборе стрельнуло, вспыхнуло, и из МКШ пошёл дым.

Девчонки прыснули.

Татьяна Андреевна быстро повернулась; лицо её вдруг побелело, как у самой настоящей Снежной Королевы, глаза сердито вспыхнули. Но «распорядительница» как ни в чём не бывало быстро-быстро затараторила:

— Всё, всё, всё! Мы закончили! Ничего страшного! Больше ни минутки! Нам очень некогда! Некогда, некогда…

И через минуту в классе возле стола висело только облачко дыма… А оператор, закрывая аппарат, кивал беретом и улыбался:

— Вечером смотрите!

Татьяна Андреевна огорчённо села на свой стул, посмотрела на МКШ, опустила руки и, еле сдерживая слёзы, сказала:

— Сплошные огорчения!

Девчонки, опомнившись, возмущённо зашептались:

— Ей-то ничего! Только бы сняться!

— Татьяна Андреевна с приборами ночей не спала: и принеси, и установи — всё сама!

— Они ей как дети!

Всем стало тяжело. Все вздохнули. И Колюшка тоже. И Бармалей достал из кармана жёлтую отвёртку, подбросил её и сказал:

— Татьяна Андреевна, не огорчайтесь. Я сейчас починю.

— Ну да! Ты мне вон уже один чинишь-чинишь. Настоящий ты Бармалей, Серёжка!

Серёжка рассмеялся и сказал:

— Ну хоть и Бармалей, а честное слово, сейчас починю.

Он открыл шкафчик в стене, вынул оттуда ящик с инструментами, достал ещё отвёртки, олово, маленький паяльник. И скоро по классу распространился приятный запах канифоли.

Бармалей паял. Кто-то, вздыхая, скрипел о доску мелом.

Татьяна Андреевна взялась за проверку тетрадей. Стопки их стояли по краям стола, как сторожевые башни, когда в класс стремительно вошла знакомая классная руководительница:

— Татьяна Андреевна! Вы, кажется, очень желали видеть Сундукова? Так вот он! Просто рвётся, чтобы вы его спросили!

Колюшка только бросил на рвущегося Сундукова взгляд и тут же наклонился над тетрадкой. Ему хотелось поскорей покончить с домашним заданием, чтобы перебраться поближе к месту, где Жмурков колдовал с паяльником над МКШ. Но из разговора он не упускал ни словечка.

— Явился? — сказала Татьяна Андреевна. — В новеньких туфлях и новеньких джинсах!..

Сундуков засопел. И, как показалось Колюшке, задрал голову.

— Ну ладно, — спокойно сказала Татьяна Андреевна. — Сколько будет двадцать пять умножить на двадцать пять?

Сундуков вздохнул. А классная руководительница всплеснула руками:

— Но это же очень сложно!

— А пятьдесят разделить на пятьдесят?

— Ноль…

Теперь вздохнула классная руководительница, а Колюшка вздрогнул: даже он знал, что пятьдесят разделить на пятьдесят будет один.

Стул под Татьяной Андреевной скрипнул, и она тихо спросила:

— А сколько твоя мама зарабатывает в месяц, знаешь?

— Сто рублей! — живо сказал Сундуков.

— А сколько стоят твои джинсы? — спросила она громче.

— Семьдесят! — гордо выпалил он.

— Тогда реши задачу. Реши: сколько дней надо работать на фабрике маме, — она сказала это с такой горечью, что и Колюшке стало грустно за маму Сундукова, — сколько ей надо работать, чтобы купить новые джинсы такому лодырю, как ты. Ведь у тебя даже на лбу написано: «Лодырь!»

Тут она так выбросила вперёд руку, будто нажимала на клавишу, что Колюшка вскинул глаза — посмотреть, не вспыхнет ли на лбу Сундукова слово «лодырь».

— Бесполезный ты человек, вредный! Только и пользуешься чужим трудом! — сказала Татьяна Андреевна с сердцем и так проникновенно, что Колюшка хоть со всем и согласился, но ему стало отчего-то тревожно.

— А что я? Что я сделал? — завертелся Сундуков.

— Ты ведь даже не помогаешь маме! Даже чай не согреешь, когда она приходит с работы!

Колюшка быстро подумал, что он-то чай греет и суп греет! Тут голос Татьяны Андреевны стал жёстким, глухим, глаза сузились.

— Мать работает, работает, чтобы тебя вырастить, выкормить, а ты своим учением себе даже на сухую корочку не заработал! Джинсы ему! Я вот ей ещё выговор за эти покупки сделаю…

И Колюшка припал к парте, беспокоясь: а вдруг и он не зарабатывает на сухую корочку, вдруг и его родители могут получить выговор?..

— Смотри, я сегодня вам позвоню, — строго предупредила Татьяна Андреевна. — И если узнаю, что ты не накормил маму ужином… И если придёшь — хоть раз! — с невыученным заданием, смотри!..

Все притихли. Классная руководительница зашептала:

— Позор! Просто позор! — и потянула Сундукова за рукав.

А Татьяна Андреевна задержала его:

— И подумай над самой главной задачей, которую не решит за тебя ни один компьютер: как стать человеком!

Сундуков буркнул:

— Подумаю…

А Татьяна Андреевна вздохнула:

— Когда я вижу перед собой лодыря и знаю, что это мой ученик, я самый несчастный человек на свете.

И, достав из сумки какую-то таблетку, она проглотила её.

И конечно, сердце…

Но ведь бывает так, что всё на свете мгновенно меняется! Вдруг в кабинет ворвался радостный Тюлькин и выпалил:

— Решил! Татьяна Андреевна, решил!

— Не может быть!

— Решил, правда! — Голова Тюлькина вертелась, глаза блестели.

— Сам?

— Честное слово, сам!

Он схватил кусок мела, бросился к доске и стал прямо-таки отстукивать азбуку морзе.

— Так, до Луны триста шестьдесят тысяч километров… Ракета летит со средней скоростью… — Он высунул кончик языка и быстро выложил, сколько лететь туда, сколько обратно, сколько всего…

И Татьяна Андреевна рассмеялась:

— Ну, молодец, выбрался…

— Охота была одному торчать в космосе! — важно сказал Тюлькин.

— Молодец, — похвалила его учительница. — Но можешь и лучше. Можешь!

И Тюлькин, очень довольный тем, что может и лучше, быстро выкатился, чтобы не застрять снова около чего-нибудь в космосе.

Потом в класс робко вошли две румяные учительницы из далекого таёжного села, от которых, казалось, и здесь пахло хвойным смолистым лесом. Они смотрели на парты, на доску, на приборы и охали, разводили руками и просили Татьяну Андреевну взять над ними шефство, потому что им тоже очень хотелось у себя в тайге учить ребят, хороших ребят, толковых ребят, вычислительной технике. И чтобы всё получилось…

И Татьяна Андреевна отвечала:

— Получится! Только нужно приложить руки и, конечно, вложить сердце…

ЭВМ, ЭВМ!

В этой суматохе Колюшка решил, что о нём давно забыли, и потихоньку пристроился к Жмуркову паять прибор МКШ. Жмурков ему весело подмигивал, кивая то на одно, то на другое. И Колюшка «прикладывал руки» — он то подносил канифоль, то подавал паяльник, то поддерживал сам прибор.

Он даже не заметил, а только почувствовал, как на плечо ему опустилась лёгкая рука, оглянулся и увидел рядом с собой Татьяну Андреевну.

— Ну как тут у вас дела? Получается? — полюбопытствовала она.

— У того, кто очень учится, обязательно получится! — пропел Жмурков.

— Это хорошо! — согласилась Татьяна Андреевна. — А ты научи и меня. Я-то ведь не умею. Не звать же мне тебя всякий раз.

Колюшка удивился: «Не умею…» Но ещё больше удивило его это слово «научи».

Серёжа согласился: «Пожалуйста», протянул учительнице паяльник, два зачищенных, блеснувших проводка и сказал:

— Вот здесь и паяйте!

— И получится?

— Если вложить сердце, — улыбнулся он.

Она окунула паяльник в канифоль, прихватила им кусочек олова, приложила к проводкам — и маленький блестящий шарик соединил их.

— Теперь вот сюда. — Жмурков показал в глубину прибора.

Татьяна Андреевна просунула паяльник в маленькое углубление, повертела там, и Серёжка сказал:

— На этот раз — всё.

— А второй? — спросила Татьяна Андреевна.

— Второй давно готов!

— И можно попробовать?

— Пожалуйста! — повёл плечами Бармалей.

Татьяна Андреевна собралась нажать на клавиши, но посмотрела на Колюшку и спросила:

— А ты задание по математике выполнил?

— Да! — сказал Колюшка и покраснел.

— А ну-ка, давай проверим на компьютере, а?

Колюшка, волнуясь, достал тетрадь.

Татьяна Андреевна полистала, кивнула:

— Так… четыре… пять. Молодец Вера Семёновна, хорошо учит. А вот и домашнее задание… Так, два умножить на два — это всем понятно. А вот, скажем, четыре умножить на четыре…

Она нажала на клавишу с цифрой «4», потом на «крестик», потом опять на «4» и на знак «равняется». И на табло засветилось яркое число «16».

— Работает! — довольно сказала Татьяна Андреевна. — А ну-ка, давай четыре умножим на пять. — И взяла Колюшкину руку.