Рут Сойер - Роликовые коньки Страница 4

Наконец в чемодане Люсинды осталось всего три книжки. Именно их девочка чаще всего держала в руках. Самой любимой из них был словарь. Она выпросила его у старшего брата, когда тот, вернув учебники в библиотеку колледжа, уехал в Айдахо на поиски золота. Обилие слов в этом огромном томе завораживало Люсинду. Она уже придумала со словарем множество игр и иногда проводила за ними час или два подряд. Почувствовав, что этому изданию следует отвести особо почетное место, Люсинда раздвинула книги, которые уже стояли на полке, и положила словарь плашмя между ними. Сверху словаря тут же плюхнулись «Наши мальчики в Индии» — издание, которое было начинено картинками столь же обильно, как сладкий пудинг изюмом. Когда настала очередь последней из книг, Люсинда просто раскрыла ее наугад — это была традиция. Историю Даймонда можно было начинать с любой страницы. Вот и сейчас Люсинду словно подхватил Северный ветер, и она унеслась туда, где совершали подвиги герои этой удивительной книги.

Вначале Люсинда читала стоя, затем опустилась на корточки перед книжным шкафом. В этой позе и застали ее сестры Питерс, когда, поужинав, вернулись домой. Заметив их, девочка оторвалась от книги.

— По-моему, мне будет очень хорошо жить у вас, — с улыбкой проговорила она. — Подумать только! Каждый вечер ложиться в складную постель! Да я будто в раю оказалась!

Мисс Питерс в ответ предложила послушать, как Люсинда молится на ночь. Однако девочка наотрез отказалась. Она ответила, что не любит молиться вслух. Мисс Питерс смирилась, а мисс Нетти предупредила, что если Люсинде вдруг станет страшно ночью одной, она может, не стесняясь, перебраться в ее постель.

— Спасибо, мисс Нетти, — протестующе замотала головой Люсинда. — Я давно решила, что буду всегда спать одна, пока не выйду замуж. Потом-то все равно придется спать вместе с мужем. Я знаю: все так делают.

Сочтя дальнейшие разговоры на эту тему излишними, она пожелала сестрам спокойной ночи. Те удалились в спальню, а девочка начала раздеваться. Сняв передник из чесучи и платье, она аккуратно перекинула их через спинку кресла. Нижнюю рубашку и нижнюю юбку, пояс с подвязками и панталоны Люсинда сложила и устроила на сиденье. Чулки же вывернула наизнанку, «чтобы проветривались», как втолковывала ей няня Джоанна, и повесила на рукоятки кресла. Джоанна была автором этого ритуала. Несколько лет подряд она добивалась, чтобы Люсинда неукоснительно соблюдала его перед сном.

Справившись с чулками, Люсинда поставила башмаки в позицию, которая больше всех прочих нравилась ей на уроках танцев. Не отважилась она расстаться лишь с ленточкой, на которой висел ключ от конторки. Она уже решила, что конторка должна быть всегда заперта. Там она будет хранить свои самые большие тайны. Даже близкие люди не узнают, что она запрет в конторку в этом году, и в следующем, и в том, который наступит за ним, и еще в другие годы. Конторка будет на замке до того самого дня, когда Люсинда выйдет замуж.

Вот тогда она снимет ленточку с шеи и, отперев конторку, распахнет ее перед мужем.

— Все мои тайны перед тобой! — воскликнет она.

Мысли о тайнах и грядущем замужестве настолько разволновали девочку, что она едва не забыла о дневнике. Толстая тетрадь в кожаном переплете с надписью «МОЙ ДНЕВНИК» отличалась такой же новизной, как и конторка. Линованные страницы были совершенно чисты, и Люсинда прониклась значительностью момента. Сейчас она сделает первую запись в дневник. Крепко зажав карандаш в пальцах, она задумалась. Потом аккуратно вывела: «Люсинда Уаймен». Еще минута напряженных раздумий, и в углу следующей страницы появилась дата: «И сентября 189… года». И вот уже сделана первая запись. Потом, устало вздохнув, она отомкнула конторку, убрала дневник, сбросила тапочки, встала на стул и, с трудом дотянувшись до газового рожка, выключила горелку.

Комнату залил бледный свет с улицы. Он ложился призрачными бликами на складную кровать. Люсинда глянула вниз, распростерла руки, как крылья, и головой вперед устремилась со стула, словно под ней была не постель, а, по крайней мере, открытое море.

Она приземлилась со страшным грохотом. По всей квартире точно пронеслась взрывная волна. Многочисленные безделушки на этажерках запрыгали, картины на стенах выбили мелодичную дробь. Сестры Питерс кинулись со всех ног к девочке.

— Люсинда! Люсинда! Ты не разбилась? — хором осведомились они.

Люсинда беззаботно захохотала в ответ.

— Не волнуйтесь, — махнула она рукой. — Я просто решила чуть-чуть полетать. Стоит мне забраться повыше, и мне всегда кажется, что я сейчас полечу. Так что я теперь буду часто пробовать. Мне кажется, у меня уже скоро получится. Наверное, и вы, мисс Питерс, и вы, мисс Нетти, пробовали летать в десять лет?

Сестры лишь изумленно переглянулись. Впрочем, Люсинда и не ждала ответа.

— Ну, спокойной ночи, — сказала она, забираясь в свою складную постель. — Наверное, вам тоже уже пора спать.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛЮСИНДЫ УАЙМЕН

Нью-Йорк, И сентября 189… года

Наконец-то все позади! Кажется, все вышло совсем неплохо. Если уж приходится на время стать сиротой, так уж лучше побыстрей и без слез. Если бы не тетя Эмили, мы так бы и сделали. Но она вмешалась, и бедная мама заплакала! Но нас с папой никаким тетям Эмили не довести.

По-моему, когда тетя Эмили доберется до Рая, она и там устроит переполох. Вот хорошо бы она никогда не попала Туда!

Мистер Гиллиган — самый лучший кэбмен в Нью-Йорке. Как говорится, он просто рожден для этого. Они с кэбом — прямо одно существо. Когда мы приехали и он слез со своего места на крыше, я жутко удивилась, что у него есть ноги.

Надеюсь, мистер Гиллиган не забудет, что пригласил меня на чай и лепешку с изюмом. Жалко, если он никогда не вспомнит. А вообще, мне тут будет совсем неплохо. И капризничать я, наверное, буду поменьше. Здесь ведь нет гувернантки, которая каждую минуту делает замечания, придирается и все время кричит: «Быстрей! Быстрей!» Мисс Питерс совсем не такая. В особенности когда она дома. В школе она все-таки хуже. Но даже когда мисс Питерс дома, ее сестра мисс Нетти мне нравится еще больше.

Мисс Нетти очень боится, что я начну слишком сильно скучать по маме с папой и мне у них разонравится. Но я ее успокоила. Теперь она знает, что мне не нравится только, когда на меня обращают слишком много внимания, и еще тетя Эмили, и еще я не люблю бешеных собак и рубцы. По-моему, только очень жестокие взрослые кормят детей рубцами! И тогда мисс Нетти сказала, что они с мисс Питерс никогда не будут давать мне рубцов.

Наверное, когда превращаешься в сироту, попадаешь как будто в сказку. Только летать я пока так и не научилась. Все еще падаю с жутким грохотом. Но теперь у меня есть складная кровать, и гувернантка следить не будет. Так что, наверное, в конце концов и это получится.

Теперь у меня все прямо как в Библии: «И был вечер, и было утро: день один». Первый день кончился, и я тут живу прямо как король в замке. Главное, ни с кем не надо вступать в противоборство. «Противоборство» это последнее слово, которое я вычитала в словаре. Оно просто шикарно звучит!

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Каждое утро с понедельника по пятницу Люсинда ходила в частную школу. Хозяйка ее, мисс Анна Брекетт, вызывала у девочки восхищение и одновременно некоторый страх. Мисс Брекетт была вездесуща, всегда все знала, и напрасно было стараться ее обмануть. Прозорливость хозяйки поражала Люсинду до глубины души, и она относилась к ней почти так же, как к Богу.

Мисс Питерс была учительницей Люсинды. Если утро выдавалось погожим, они выходили из дома вместе. В школу они прибывали тоже вместе, однако большую часть пути преодолевали совершенно по-разному.

Люсинда выходила из дома на роликовых коньках. До конца первого квартала она медленно скользила рядом с мисс Питерс. Потом резко спрыгивала с тротуара и, крича на ходу: «Увидимся позже, мисс Питерс!», — вихрем устремлялась вперед. «Тр-р! Тр-р! Тр-р!» — слышала еще некоторое время учительница ее ролики. Изо всех сил размахивая руками, Люсинда неслась так, что ветер свистел в ушах. Чесучовый ее передник с застежкой на спине раздувался, как парус, а синяя матросская шапочка непременно слетела бы с головы, если бы не тугая резинка под подбородком.

В тот миг, когда Люсинда окончательно исчезала из поля зрения мисс Питерс, ее замечал мистер М’Гонегал, полицейский. Теперь поза Люсинды была совершенно иной. Присев почти до земли и крепко прижав руки к коленям, она проносилась сквозь вход в Брайант-парк, плавно сворачивала на Западную аллею и наконец останавливалась.

— Опля! — отнюдь не женственно восклицала она.

На углу Сороковой улицы Люсинда с мисс Питерс вновь обретали друг друга. Теперь, по мнению девочки, она двигалась совсем-совсем медленно. А мисс Питерс казалось наоборот. Она была вынуждена изрядно прибавлять шаг и у дверей школы совсем выдыхалась. Однако, несмотря на подобные трудности, обе попутчицы радовались последним минутам равенства. Ибо за порогом школы равенство прекращалось на целый учебный день.