Илья Дворкин - Обида Страница 4

— Приготовиться участникам следующего заплыва.

Трое мальчишек почти одновременно поднялись на стартовых тумбочках. Митька чуть помедлил, но сделал то же.

— Внимание! — прогремел репродуктор.

Митька присел на полусогнутых ногах, откинул руки назад и застыл.

И в это мгновение вдруг совершенно успокоился. Он почувствовал, как напряженное тело наливается упругой силой, становится легким и послушным.

— Скорее! Ну же! Скорее! — Митька шептал так громко, что ближний к нему мальчишка даже повернул голову.

— Марш!!! — рявкнул репродуктор.

Митька сорвался с места, врезался в воду и, еще не вынырнув, под водой, бешено заработал ногами. Так учил его Коля. Потом податливая вода расступилась и Митька изо всех сил рванулся вперед.

Конечно, будь он хоть чуточку поопытнее, он бы знал, что силы надо уметь распределять, что их может не хватить, но Митьке и в голову не приходили мысли ни о каких распределениях. Вперед! Изо всех сил!

Еще издали он увидел стремительно приближающуюся стенку бассейна и выставил руку.

Поворот!

И снова вперед, вперед, вперед!

Но вдруг Митька почувствовал беспокойство.

Ему показалось, что он один в бассейне.

«Что случилось? А вдруг я раньше времени сорвался со старта? Это называется фальстарт. Что же делать-то?»

И тут он, к неописуемому удивлению и негодованию тренера и публики, остановился и обернулся назад.

Трое других, ровно, голова к голове, только подходили к первому повороту.

Митьку оглушил шум. Трибуны ревели, визжали. Он заметил на бортике тренера. Он тряс поднятыми руками.

«Обогнал!» — изумился Митька, поглядел вперед на пустынные гладкие дорожки и сорвался с места.

Второй поворот… Третий…

И тут на последних финишных метрах, произошло что-то странное.

Еще недавно такая податливая, послушная: вода стала густой и вязкой. Как смола облепила тело.

А в желудке вдруг стало жечь, будто огнем. Митька еще чаще, сильнее замолотил руками и ногами, но ему показалось, что он совсем не двигается с места.

Он уже слышал шум всплесков справа. Но поглядеть туда не мог — он дышал под левую руку и плыл по крайней дорожке. «Догоняют. Все, — подумал Митька. — Я больше не могу».

Он из последних сил заработал руками, глотнул вместо воздуха воду, закашлялся. И в тот миг, когда он готов был остановиться, задыхающийся, ослепленный усталостью, рука его коснулась стенки бассейна.

Финиш!

Ноги его дрожали. Митька прислонился плечом к гладкой зеленой стенке и закрыл глаза.

На трибунах орали, хлопали, топали ногами.

«Чего это они? — подумал Митька. — Я же доплыл. Доплыл ведь, а? Я же первым доплыл!»

Кто-то тронул его за плечо. Митька поднял голову и увидел тренера.

Тот стоял на коленях на бортике бассейна, перегнувшись к Митьке.

— Ты чего остановился, чудак? Секунды две потерял.

— Думал, фальстарт. Какое время? — спросил Митька и весь напрягся, ждал.

— Нормально. Одна минута шестнадцать и две десятые секунды.

Митька подпрыгнул в воде, что-то заорал непонятное и ликующее и вдруг встал вниз головой, только ноги торчали над водой.

— Вот чудак-парень, — тренер покачал головой.

Митька взлетел по лесенке на бортик, смешно подтянул мокрые трусики, шмыгнул носом.

На трибунах засмеялись, но Митька не обиделся. Он сам засмеялся.

Тоже делов-то — трусы! Велика важность, не в трусах дело.

Он поднял голову и улыбнулся. Всем — Тане, Коле Прохорову, Надьке, всем-всем.

Пусть себе смеются. Они не обидно смеются, а как надо, с понятием.

VI. Испытатель

Прошло два месяца.

Митька ходил в бассейн через день.

Он уже носил на куртке такой значок: бегун на синем поле, а внизу цифра II. Значок второго спортивного разряда.

Ни у одного пятиклассника в школе не было такого значка. Второй взрослый разряд — это вам не кот начихал.

Только у очень немногих старшеклассников были такие.

Теперь ему смешно было вспоминать и свои терзания и свои нелепые трусы на первом соревновании.

Мама купила ему прекрасные японские плавки — полосатые, просто загляденье. И Митька уже почти не выделялся среди ребят своей группы.

Почти, — потому что он был все-таки помладше других и самый на вид щуплый, даже нельзя сказать — щуплый, а просто потощее других.

Анатолий Иванович смеялся, говорил, что Митька еще не успел накопить мяса, а о жире и говорить нечего — кости, туго обтянутые кожей, да под ней витые веревки мышц, шмыгают, как юркие мыши.

Вообще-то по сложению своему Митьке полагалось бы плавать брассом.

Почему-то так уж получалось — тощие и длинные — брассисты, а поплотнее, пообтекаемей — кролисты.

Но Анатолий Иванович говорил, что нет правил без исключений и еще, что у Митьки талант от бога.

Он, конечно, не Митьке это говорил, а какому-то незнакомому пожилому дядьке, который пришел как-то на тренировку и внимательно разглядывал всех цепкими, колючими глазами. Неприступный такой дядька. Толстый — настоящая глыба-неулыба.

А потом их построили, и этот дядька подходил к некоторым и бесцеремонно ощупывал, оглядывал. Митьку тоже ощупывал. Больно ухватил его за плечо, помял, потом ткнул жестким пальцем в живот и хмыкнул.

«Во дает! — неприязненно подумал Митька. — Будто коней покупает, только что в зубы не глядит».

Митька видел, что и Анатолию Ивановичу это не больно-то приятно, он чуть заметно морщился, но не возражал — видно, дядька этот был каким-то плавательным начальством.

Потом тренер и начальство отошли и о чем-то долго говорили, и вот тогда-то Митька — уши топориком — и услышал про талант от бога.

Дядька чуть-чуть скривился и ответил:

— Тощ уж больно твой талант.

Анатолий Иванович рассмеялся.

— Были бы кости, мясо нарастет. Возраст у парня такой — так и тянется к солнышку. Что твой бамбук.

Потом они отошли дальше, и как Митька ни старался, ничего больше не услышал.

Но и того, что он слышал, было достаточно: Митька изо всех сил старался сдержать себя, не показать другим, что его просто распирает от гордости.

После прихода этого важного дядьки группу разделили.

Митьку и еще шестерых продолжал тренировать Анатолий Иванович, а остальных — новый тренер, молодой парень.

И Митька сразу почувствовал перемены. На семерых им дали целый бассейн, четыре дорожки, а раньше всей группой тренировались на двух.

И нагрузки заметно возросли — плавать стали больше: и с доской, и одними руками, и просто так, и на время чаще.

Сперва Митька радовался этому — он вообще готов был не вылезать из бассейна хоть целый день.

Но через некоторое время, недели через три, что-то случилось.

Он стал выходить из воды вялым и нерадостным.

Если раньше он приходил домой и набрасывался на еду, к великому маминому удовольствию, как молодой волк, то теперь есть вообще не хотелось, а хотелось сразу лечь спать.

Митька чувствовал себя очень усталым, но изо всех сил старался не показывать этого, старался не отставать от других.

Он уже не с таким удовольствием, как прежде, прыгал в воду, а даже с какой-то робостью. Но когда, как обычно после тренировки, Анатолий Иванович спрашивал каждого про самочувствие, Митька старательно улыбался и говорил — прекрасно.

Первой это Митькино состояние заметила Таня. Она часто приходила в бассейн поглядеть на Митькины тренировки, садилась наверху, на трибунах и глядела, а потом они вместе шли гулять.

— Ты, Митька, как дельфин, блестящий такой и фыркаешь, как дельфин, я их с парохода видела, когда мы с папой из Одессы в Батуми плыли. Я и сейчас, когда сижу на трибунах, часто думаю, будто я снова на пароходе, а вы там внизу — дельфины. И знаешь, так иногда здорово забываешься, кажется, будто все по правде, даже хочется кинуть вам кусок булки.

Таня смеялась, и Митька тоже смеялся — ему было приятно.

Ребята спрашивали — что за девчонка сидит? Сестра?

— Ага, сестра, — отвечал Митька, и ему с Таней очень нравилась эта выдумка.

Один раз он даже чуть не дал по шее Свирину, семикласснику, который решил проводить Таню домой и даже в кино приглашал.

Митька тогда сам удивился тому, как рассвирепел, будто Таня и вправду его сестра. Свирин даже обиделся:

— Что я ее съем, что ли, — говорил он, — просто лишний билетик есть.

— Вот и пригласил бы меня, — ехидно ответил Митька.

— Еще чего! Ишь, гусь лапчатый! — оскорбился Свирин.

И вот теперь Таня внимательно оглядела скучного Митьку и спросила:

— Слушай, ты какой-то странный стал. Ты, Митька, не заболел ли?

— Да нет, — нехотя ответил Митька, — сам не знаю. Чего-то спать все время охота, даже в воду лезть не хочется.

— Ну да?! — Таня так удивилась, что даже споткнулась. — Тебя же из воды за уши не вытащишь! Нет, ты, наверное, заболел.