Януш Корчак - Лето в Михалувке Страница 4

Обычно без четверти шесть слабый шорох возвещает о пробуждении спальни, и, если немного погодя воспитатель бросит в спальню взгляд из окна своей комнаты, он и без часов знает, что пора вставать.

В углу собралось выборное начальство и оживленно обсуждает вывешенный распорядок дня: кто сегодня дежурит, кому после завтрака идти на перевязку, потому что во время игры в лапту он ссадил себе коленку; обсуждаются предстоящее купание и кросс, прогулка в ольховую рощу и письма домой.

Кто-то разглядывает цветы на окне, не подросли ли за ночь. Один мальчик, сидя на кровати, чиркает кремнем о кремень и удивляется, что нет искры, а сосед объясняет ему, в чем тут дело. Двое ребят гоняются друг за другом между кроватями, стараясь при этом не очень шуметь.

И вдруг кто-нибудь крикнет: «Воспитатель смотрит!» — и все ныряют в постели.

По утрам тоже нельзя шуметь в спальне, но не так уж нельзя, потому что все равно скоро вставать.

Многие еще под одеялом спустили рубашку до пояса, чтобы по первому сигналу вскочить и занять кран в умывальной.

Из десяти кранов самые лучшие — средние; из двух последних вода льется тонкой струйкой, а из двух первых бьет слишком сильно и брызгает. А вода холодная, колодезная.

— Первый ряд, вставать!

Никто не замешкался. Бегут, громко шлепая босыми ногами. Кто-нибудь поскользнется на каменном полу умывальной — все засмеются, и он смеется.

— Господин воспитатель, он у меня мыло взял!

— Хочешь подать на него в суд?

— Нет.

Торопятся, потому что второй ряд с нетерпением ждет своей очереди и до завтрака столько еще надо успеть!

— Второй ряд, вставать!

Торопятся, потому что Юзеф не любит, когда зря расходуют воду, а с ним надо жить в мире: он дает ребятам метлу и грабли.

— Третий ряд, вставать! Мыть лицо, шею, уши, нос, глаза. Того, кто плохо умоется, я отправлю мыться во второй раз.

Третий ряд бежит к кранам, второй вытирается и одевается, первый стелет постели.

Нелегкое это дело — стелить постель! Надо встряхнуть простыни, разровнять солому в матрасе, аккуратно постелить одеяло и положить подушку, легонько прислонив ее к спинке кровати, потом повесить на спинку полотенце. Каждый старается сделать все это как можно лучше, чтобы потом с гордостью спросить:

— Господин воспитатель, хорошо?

Младшим помогает дежурный; только маленький Адамский отказывается от помощи, и в награду за добросовестную работу он назначен старшим по полотенцам.

В спальне, когда стелют постели, как и во время умывания, всегда кто-нибудь кому-нибудь да помешает — и получает по шее.

— Господин воспитатель, он дерется!

— Хочешь подать на него в суд?

— Нет.

— Тогда бегом на веранду! I

Утром у всех хорошее настроение, и потому все охотно прощают своих врагов.

Спальня пустеет, все бегут на веранду.

Ребята молятся быстро, быстро переворачивают страницы молитвенника — «сидера».

Звонок.

— Сегодня моя очередь, господин воспитатель, — мне горбушку!

В хлебе самое вкусное — горбушки, поэтому ребята получают их по очереди.

Ох, как жалко, что у ковриги только две горбушки!

Ребята сидят за столами, дежурные разносят молоко.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Купание. Цыплята. Аист. Камыш. Глупый человек. Мечты об удочке. Лапта

В речку смело окунуться,Чтобы чистыми вернуться,Левой, правой,Всей оравойДружно мы идем…Левой, правой,Всей оравойДружно мы идем…

Вот так поют ребята, шагая парами по полянке, мимо дома, по усадебному двору, через сад и луг, мимо мельницы — на речку.

Раз-два! Мыла не жалея,Мы намылим руки, шею!Солнце греет,Ветер веет,В речку мы нырнем!Солнце греет,Ветер веет,В речку мы нырнем!

Большое, ясное, доброе деревенское солнышко смотрит с ласковой улыбкой на детей, слушает их пение и не спрашивает, кто они, откуда пришли; гладит, разрумянивая золотыми лучами их бледные лица.

Стыдно холода бояться,Надо смело закаляться!Ловки, прытки,Точно рыбки,Вместе поплывем!Ловки, прытки,Точно рыбки,Вместе поплывем!

(Песни ребят даны в переводе Г. Можаровой)

Купание — это тысяча взрывов смеха, тысяча радостных возгласов, сотня занимательных сценок и, по крайней мере, десяток происшествий.

— Господин воспитатель, что это?

Вот так диво — курица с цыплятами! Тот, кто еще не бывал в деревне, видит цыплят впервые.

Поймать бы одного такого пушистенького и подержать хоть минутку! Да воспитатель не разрешит… Такой несносный, скучный человек этот воспитатель!..

Ну, тогда хотя бы рассмотреть как следует вблизи. И пары разбегаются.

— Господин воспитатель, он не идет в паре!

— Ты хочешь подать на него в суд?

— Нет.

Идем дальше.

— Господин воспитатель, а это что?

Другое чудо — на крыше дома гнездо аиста на колесе от телеги, и сам хозяин гнезда — аист.

Такой большой птицы ребята еще не видывали, больше индюка.

— Словно воздушный шар! — восклицает кто-то…

А теперь — как страшно! — надо разойтись на узкой тропинке со стадом коров. Мы встречаемся с ними каждый день.

Коровы останавливаются и глядят с любопытством на белые блузы и белые полотняные шапки ребят. Некоторые поворачивают морды и поглядывают искоса, словно думают про себя: «Однако эти маленькие человечки очень забавные существа. Как им, беднягам, должно быть, неудобно ходить на двух ногах».

По дороге на речку ребята в первый раз видят плуг и борону. Они видят, как доят коров. И наконец — диво-дивное, чудо-чудное! жеребенка.

Маленькая лошадка бежит рядом с бричкой, а в бричке господин в чиновничьей фуражке и возница. Несколько мальчиков не удержались и побежали за бричкой, потому что жеребенок в тысячу раз красивее коровы и аиста.

— А ты кнутом их, кнутом! — говорит вознице господин в фуражке.

Мальчики остановились в удивлении, притихли, приуныли, словно припомнили что-то.

— Маленькая лошадка, которой вы так обрадовались, дочка большой лошади, — объяснил воспитатель, — а господин, который велел вас ударить кнутом, неумный человек.

Господин в чиновничьей фуражке покраснел и ничего не сказал.

Мы идем дальше.

По правой стороне дороги тянется канава, и в ней полно незабудок. Однажды Флекштрумпф, собирая цветы, попал по пояс в грязь и вернулся домой весь перепачканный, мокрый и злой.

Около речки растет камыш, из которого получаются отличные пищалки. В Варшаве камыш надо покупать на рынке, а тут знай себе растет, и никто его не сторожит.

На пригорке около речки пары разделяются, и все становятся в одну шеренгу, чтобы, когда выкупаешься, легче было найти одежду.

— Рыбы, рыбы!

Маленькие, тоненькие, как спички, а живут; шмыгают у самого берега, и никак их не поймаешь: ни рукой, ни шапкой, ни сачком из носового платка.

— Вот они, вот!.. И тут, и тут!

Почему воспитатель не влезет в воду и не поймает хоть одну: ведь на него бы никто не рассердился, ему все можно. А он стоит и смотрит.

Ах, кабы удочку! У Янека из деревни есть крючок, он готов его продать за два гроша. А у Фрома есть волосы из конского хвоста — на леску. Удилища — на каждом кусту. Но что толку, если воспитатель не хочет дать два гроша!

Огорченные ребята принимаются мастерить лодки из коры и спускать их на воду. Самые лучшие лодки делает Вольберг: он выстругивает их осколком стекла как перочинным ножом.

Купаются сначала самые озорные. Они подолгу сидят в воде, брызгаются, барахтаются, меряются силами, дают друг другу подножку, кувыркаются, ныряют и могут пробыть под водой почти так же долго, как Янек и другие деревенские мальчишки.

Тот, кто не выйдет из реки по сигналу, получает полотенцем по спине. Поэтому ребята бегут во всю прыть, но некоторые нарочно падают, чтобы снова, «на минутку», войти в воду — смыть песок.

После озорников купаются спокойные ребята, и, наконец, Вайнраух, маленький Адамский и те, кто кашляет по ночам.

После купания все переходят по мостику без перил на другой берег. Кто-нибудь нарочно раскачивает доску, и тогда переходить очень страшно.

На другой стороне реки бесконечный луг. Направо он тянется до самого болота, где растут невиданные цветы, налево — до леса — до темной полоски вдали.

Здесь можно было бы устроить не одну, а тысячу площадок для лапты, пробегать не час, а тысячу часов.

Маленький круглый мячик, правда, ты любишь детей? А они-то тебя как любят!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Обед. Самая красивая вилка. Листья, которые кусаются. Сад на вате

На всем белом свете, когда люди садятся обедать, ложки и вилки уже лежат на столе; в Михалувке иначе, и на это имеются свои причины. В Михалувке есть новые ложки и старые; ложки похуже — железные, потемневшие, и получше — массивные, оловянные. Но главное — это вилки. Есть вилки красивые, новые, с железными черенками, а есть старые, у которых зубцы уже немного погнулись или один стал короче, обломался. А самая красивая вилка в колонии, а может быть, и на всем свете это вилка с четырьмя ровными зубцами и белым роговым черенком.