Нина Емельянова - Северин едет по тундре Страница 4

Большой белый олень никак не хотел идти в загон. Тогда Митро взял аркан — длинную ременную веревку, свернутую в кольца, и побежал за ним.

Быстро бежал олень. Кажется, никак не догнать его человеку!

Митро, изловчившись, бросил петлю, но олень сделал скачок в сторону, — петля пролетела мимо. На помощь выбежала Норка. Митро снова бросил петлю. Норка кинулась под ноги оленю… и вот беглец пойман!

Отец и Аркадий тоже загоняли оленей. Порою в густом лесу рогов взвивалась петля аркана. Норка, а с нею и белый пес Шарик, охрипшие от лая, старались изо всех сил — помогали оленеводам.

— Беги скорее! — кричал брату Митро.

И Северин снова бежал к нему на помощь.

Аркадий и ветеринарный врач, оба в белых халатах, делали уколы, в то время как высокий коми держал оленя за рога.

— Ай, хорошо колешь! — говорил он, едва удерживая сильное животное. — Теперь олень не будет болеть! Ну, ступай!

И отпущенный олень мчался в просторы тундры.

К концу работы Северин так устал, что едва ходил, а Норка легла в чуме, тяжело дыша и высунув язык.

— На сегодня все! — заключил отец.

Усталые, но довольные, все пошли на отдых.

— Завтра продолжим, — сказал председатель.

Северин хорошо поужинал, дал кость Норке, а потом прилег на подушку в оленьей шерсти и уснул как убитый. Рядом с ним спала Норка.

Однажды, выйдя из чума, Северин увидел, как прямо по мокрой траве несутся нарты. Местами еще лежал снег, местами стояли озерца воды. Три упряжки приближались к чумам. И так же, как в упряжке, вырезанной Тункаем, закинув рога, грудью разрезая ветер, мчались по рыхлому, мокрому снегу сильные, красивые олени. Снег был весь истоптан бесчисленными оленьими копытами, изрезан вдоль и поперек в разных направлениях полозьями нарт.

Северин заметил, что одни нарты были грузовые, с вещами, а на двух других сидели люди. Олени остановились около чума, люди спрыгнули с нарт, и Северин узнал их. Это были Евгений Иванович и Юрий Михайлович. С ними приехали высокий пожилой Кидынте́ и Анай, хороший рыбак.

— Э-э! — вскричал отец. — Как поживаешь? Здравствуй!

Митро и Аркадий тоже радостно здоровались с приезжими. Рослые, крепкие, с лицами, обожжёнными свирепыми морозами, они выглядели сейчас богатырями. Коми были в резиновых сапогах и обычных костюмах. На голове — клетчатые платки, повязанные, как у женщин. У геологов — сетки от комаров. У Аная на пиджаке поблёскивал орден Трудового Красного Знамени. Орден ему дали за то, что Анай в год трудной зимовки сохранил всё своё стадо.

— Здравствуйте, здравствуйте!

— Как живете?

— Хорошо!

— Лок татчё, Северин! Иди сюда! — позвал Митро брата.

— Э, да это старый приятель! — воскликнул Юрий Михайлович. — Ну, как ты учился эту зиму?

Северин застеснялся и потупился.

— Хо-ро-шо-о! — нараспев, улыбаясь, ответил за него отец. — Он хороший ученик, на тот год опять буде-ет учиться.

Анай и Кидынте начали распаковывать гружёные нарты. Они сняли большие продолговатые мешки защитного цвета, в которых были завязаны части байдарки.

— Э-э! — сказал с интересом отец. — Лодка!

— Мы завернули к вам, чтобы привести всё в готовность и переехать на Кару, — объяснил Евгений Иванович.

Когда геологи собрали байдарку, оленеводам она показалась такой маленькой и хрупкой! Анай и Кидынте качали головой, улыбались, — они плохо верили, что на такой лодке можно пройти через бурные перекаты реки Кары.

Евгению Ивановичу, побывавшему на многих реках, пришлось долго доказывать, что на байдарке проходить через пороги лучше всего.

— Она гнётся в тех местах, где деревянная лодка может разломаться, — говорил он, похлопывая по брезентовому борту байдарки.

Когда собирали невиданную лодку, Северин внимательно смотрел, даже старался помогать, а увидев перед собой готовую байдарку, попросил Евгения Ивановича.

— Возьми меня с собой, — сказал он, — пожалуйста. Дрова всегда принесу, костёр разведу, еду сварю. Всё, что велишь, сделаю.

— Вот так та́к! — засмеялся Евгений Иванович. — Парень-то ты хороший. А камни будешь собирать?

— Какие камни?

— Всякие. Те, что на берегу увидишь…

— Буду, буду!

— Тогда просись у отца. Если он отпустит, возьмём.

Отец долго смотрел на лодку, на Евгения Ивановича, на сына.

— Думал, лодка твоя не подымет трёх человек. Но раз ты говоришь, наверное, сам знаешь. Только пороги худые на Каре… — Отец покачал головой: — Шибко худой есть.

— Там Северин по берегу пойдёт, — сказал Евгений Иванович. — Если возьму, отвечаю за Северина.

Юрий Михайлович спросил:

— Ну как, Северин, не боишься?

Северин поднял голову, он не произнёс ни слова, только пожал плечами: что он будет уверять? Пусть сами посмотрят.

Он глядел на Евгения Ивановича, понимая, что решение зависит от него. Весь вид Северина был таким, что Евгений Иванович почувствовал доверие к мальчику. А если на севере поверят человеку и полюбят его, крепка бывает такая дружба!

— Северин нам будет хорошим товарищем, — решил он.

Отец, Митро и Аркадий заговорили между собой.

— Ладно, пусть едет, — сказал отец. — У нас к тебе, Женя, просьба, большой просьба… Возьми, пожалуйста, письмо, отвези в Кару председателю правления.

— Дай письмо, я сам отвезу! — воскликнул Северин. — Я доставлю.

— Отвези, — согласился отец, — ладно! Обратно вместе с матерью приедешь.

Отец не сказал Северину, что надо быть осторожным на воде, слушать старших. У коми так: мальчику двенадцати лет отец доверяет, он уже не маленький!

Евгений Иванович и Юрий Михайлович должны были отправиться завтра, но их уговорили задержаться в стойбище на два дня: отец. Митро и Аркадий пообещали показать им рыбную ловлю хариуса, омуля и нельмы…

— А теперь отдыхать надо. Пойди к Вассе, скажи: обедать идём, — послал Северина отец.

Васса была младшая дочь бабушки Анны. После отъезда матери Северина она приходила хозяйничать в их чум. Северин вбежал в чум и закричал:

— Озте би! Зажги огонь!

— Подожди, — ответила Васса.

Она была красивая девушка, ходила в новых тобоках, затейливо украшенных красным и голубым сукном.

— Все хотят есть, — волновался Северин.

— Сейчас всё будет готово, — сказала она.

— Одно! Скорей, скорей!

Он выбежал из чума и вдруг остановился: с весёлым гудением, круто накреняясь крылом к земле, разворачивался самолёт. Приземлился. Из него вышел лётчик. Все подбежали к нему.

— Вот здо́рово! — воскликнул он. — Сколько тут у вас народу!

Он размашисто, крепко пожимал руку каждому, и Северину, конечно. Норка носилась вокруг и без передышки лаяла на самолёт, на лётчика и просто в воздух.

— Я получил ваше письмо, Евгений Иванович, и залетел сюда, чтобы сказать: по Каре вы можете спускаться спокойно, после окончания похода я отвезу вас обратно на своём самолёте.

— Значит, вы будете в посёлке Кара в условленное время?

— Буду точно. А сейчас я желаю вам успешной разведки!

Он сел в самолёт, поднялся в воздух и всем на прощанье покачал крыльями.

«И мне он тоже помахал!» — подумал Северин. Он схватил Норку в охапку, но та с визгом вырвалась, а потом бросилась скакать кругами. Северин, смеясь, помчался её догонять.

— Му́нам сёйны! Пошли кушать! — позвал всех отец, когда самолёт уже сделался маленькой точкой.

Взрослые пошли к чуму. В большой луже отражались олени; опустив морды, они искали ягель — мох.

Северин весело глядел кругом: шли люди, бегала собака, светило солнце, олени ели мох, в небе скрылся самолёт. И Северин подумал, что всё это очень хорошо.

6

На другой день с утра отправились на берег Кары. Взяли с собой длинные шесты с железной острогой на конце. По дороге им попадались ловушки на песцов — пасти. Пастей было больше пятидесяти. Одна от другой была на расстоянии двухсот — трёхсот метров.

— Сейчас на песца нет охоты, — сказал отец Северина, — вот осенью за день добудем когда песцов восемь… Тут главное — приманка!

— Да, это так, — подтвердил Митро. — Осенью песец идёт и на тухлую рыбу, а весной давай ему свежее мясо с кровью!

— Ишь ты какой разборчивый! — сказал, смеясь, Юрий Михайлович.

— Эй! — вдруг крикнул Северин, и глаза его заблестели: из кустарника выскочил серый песец с темной полоской на спине.

— Крестоватик! — сказал Митро. — Это летний песец.

Норка бегала вокруг и звонко лаяла.

Всюду по берегу Кары, омытому бурным течением реки, на каменных плитах известняка виднелись большие круглые ямы. Ворочая мелкие камни, их когда-то вывертела в известняках вода, и геологи, которые впервые изучили их, назвали такие ямы «котлами великанов».