Александр Аронов - Цирк приехал! Страница 44

— Борода! Борода ему от голова оторви! Наш Наполеон получится! Понятно, да? — крикнул Сандро.

С ужасом следил Глеб Андреевич, как ребро пошло по рукам. Очередь дошла до белого, как мел, трясущегося Борьки. Он долго, словно не веря своим глазам, осматривал ребро, отшвырнул его и горько зарыдал.

Удав заколотился в ящике так сильно, что все подняли головы и увидели Глеба Андреевича.

— А вот и сам мастер! — удивленно воскликнул Коля. Глеб Андреевич настолько растерялся, что не шевельнулся, не отпрянул, а только прилип к ящику, из которого все громче и громче раздавались оглушительные резкие удары и бешеный шип… Глеб Андреевич только нелепо взмахнул правой рукой и закрыл ею лицо.

Удав с силой ударил о стенку. Стенка затрещала. Но Глеб Андреевич не заметил этого. Он продолжал стоять у зарешеченного окна, словно заколдованный. «Что я делаю? Они сейчас взломают дверь и ворвутся! Надо бежать. Немедленно. Через кладбище путь свободен».

И тут какой-то странный шорох почудился Глебу Андреевичу. Он обернулся.

Внизу у ящика на желтой в черных трещинах плите лежал большой камень. Глянцевый и скользкий. Весь в пятнах, в коричневых пятнах. Камень зашевелился…

Высоко вверх поднялась плоская, словно игрушечная голова змеи. На Глеба Андреевича уставились широко расставленные холодные глаза. Удав раскрыл пасть и, громко зашипев, молнией метнулся на Глеба Андреевича.

«Схватиться рукой! Не то упаду…» — подумал Глеб Андреевич и что есть силы вцепился руками в прутья решетки.

— Что это с ним? — спросил у дяди Доната Сандро.

— Спасите!.. — нечеловеческим голосом закричал Глеб Андреевич.

В церкви ничего не могли понять до тех пор, пока в окне рядом с Глебом Андреевичем не появилась голова удава. Руки Глеба Андреевича, вцепившиеся в решетку, начали медленно разжиматься.

Люди с криком бросились к лестнице и сорвали с петель железную дверь. Едва разыскав вход в комнату, в ужасе остановились. Красноармейцы вскинули винтовки.

На полу, в объятиях удава, лежало искалеченное, с вытянутыми руками тело Глеба Андреевича.

— Всё… — шепнул дядя Донат.

Удав поднял голову и посмотрел на людей. Красноармейцы щелкнули затворами.

Удав зашипел, освободил от объятий бездыханную жертву и медленно пополз в ящик.

Сандро стоял не двигаясь, следя немигающими глазами за удавом, за которого отдал жизнь самый близкий на свете и дорогой ему человек.

— А этот, наверное, напоследок с ума сошел! — шепнул Влас. — Разве нормальный человек прицепит к тельняшке такую брошку?

эпилог

Ранним утром от перрона Пореченского вокзала отправился длинный товарный состав. В конце его прицепили вагон ярко-зеленого цвета. На его широкой двери была нарисована девушка в полете на фоне трапеции, внизу надпись: ЦУГЦ.

Если бы кто-нибудь заглянул в вагон, то увидел нечто необычайное. Вагон разделяла надвое низкая деревянная перегородка. Налево от неё помещались животные, в другой половине — люди. Вагон болтало во все стороны, клетки тряслись, лошади приседали. Но ехать было очень весело.

В вагоне завтракали. Артисты сидели на широких деревянных нарах и на полу, на сене, где стояла большая кастрюля, полная гречневой каши с мясом. Каша была такой вкусной, что все просили добавки. Так умел готовить только дядя Донат. Добавку раздавала Нонна.

— У нас на востоке, Боря, есть такой поговорка, — сказал Сандро: — «Ешь всегда много. Если ты ешь у друга, ему это приятно, а если у врага, тем более ешь ещё больше». Так что проси добавка! Не стесняйся!

Все рассмеялись. Буян перестал жевать сено и заржал. Стало ещё веселее.

— Развеселились и о чае забыли, — сказал Василий Тихонович. — Тебе какого налить, Борька? Поварского или кронштадтского?

— А какая разница?

— Огромная. Кронштадтский чай такой жидкий, что даже в самую туманную погоду в Ленинграде через стакан с этим чаем Кронштадт виден, а поварской самый крепкий. Такой чай заваривают для себя повара.

— Тогда мне поварского…

Чай пили молча, сосредоточенно. За тонкой перегородкой переступали копытами кони, лязгал цепью медведь, тоненько всхрапывал мангуст. В ящике изредка шипел удав. Под потолком поскрипывал, качаясь, шахтерский фонарь.

Ребята помогли вымыть посуду и уселись на полу у двери.

— Интересно в товарном вагоне ехать, — сказал Борька. — Лучше, чем в обыкновенном.

— Ещё бы! — воскликнул Сандро. — И вагон красивый какой! Я первый раз в жизни еду в такой красивый вагон. А сколько уж катаюсь. Нам, Борька, теперь кататься всю жизнь в цугцовский вагон.

— Слава богу! — сказал Борька.

— Что? Опять «слава богу»?

Ребята переглянулись и рассмеялись. Поезд вылетел на мост. В Свердловск! В Свердловск! В Свердловск! — застучали колеса.

Прошел встречный. Тар-ра-ра-ра, тар-ра-та-та, тар-ра-та-та!

— Я знаешь какой адрес Власу и Нине оставил? — сказал Борька. — Союз Советских Социалистических Республик. Город Свердловск, Свердловской губернии. Свердловский государственный цирк. Ученику артиста Центрального управления государственных цирков, клоуна Доната Донатовича Старушкина, Борису Петровичу Ваткину.

— Зачем так? — рассмеялся Сандро. — Короче можно. — Свердловск, Госцирк, Ваткину. А для верности приписку сделать: «Вслед за цирком».

— Это если цирк в новый город переедет, — пояснил Василий Тихонович.

— Как только в первой клоунаде в костюме и гриме сфотографируюсь, сразу карточку пришлю ребятам, — сказал Борька.

Василий Тихонович рассмеялся:

— Не скоро пришлешь такой снимок!

— Почему не скоро?

— Много учиться надо. Ты даже грабить не умеешь как следует. Вообще не умеешь грабить!

— Грабить? Кого грабить? Артисты расхохотались.

— Не народ, конечно. Манеж будешь грабить, граблями разравнивать опилки. Потом будешь учиться делать окрошку.

— Суп варить?

Все расхохотались ещё громче.

— Какой же ты цирковой, если не знаешь цирковой окрошки? Набор прыжков называется окрошка. Или, по-другому, шари-вари, да? — объяснил Сандро. — Для шари-вари надо изучить все прыжки. Настоящий клоун должен уметь хорошо прыгать. Все прыжки знать. И сальто, и арабский, и флик-фляк, и пируэт, и рундат… По канату умеешь ходить?

— Нет…

— В сетка можешь правильно упасть из-под купол? Правила дрессировка все знаешь?

— Нет…

— Ну вот видишь! А хороший клоун должен уметь прыгать на ходу на лошадь, играть на гитара, на концертино, на рожок… Любой номер скопировать. Понятно, да?

— Понятно… Да… Сандро, могут в Свердловске Андрон с Никитой работать?

— Почему не могут? Могут! Ну, не в Свердловске, так в другой город обязательно встретитесь.

— Система-то одна. ЦУГЦ… — подтвердил Василий Тихонович.

Быстро пролетали километры. В сумерках поезд остановился возле мокрой после недавнего дождя платформы. У пивного ларька стоял человек.

— На Аркадия Викентьевича похож, — задумчиво сказал Борька.

— Не думай о нем, паразите таком! — сказал Сандро.

— Какой срок он получит, интересно?

— Приличный, не волнуйся! — сказал Василий Тихонович. — И он, и Ноздря с Чумой.

— Не скоро будут на свобода пить пиво, как этот дядька, — засмеялся Сандро.

На станции ударил колокол. Лязгнули буфера. Платформа с ларьком медленно поплыла назад.

Борька и Сандро высунулись из полуоткрытой двери. По ветру полоскались два красных галстука.

Поезд набирал скорость. В Сверд-ловск! В Сверд-ловск! В Сверд-ловск! — стучали колеса.