Лия Симонова - Лабиринт Страница 49

— Даю последний шанс! — Дикарь сгреб Сонечку с полу, насильно подтащил к лестнице из железных скоб. — Убирайся, пока я не передумал!..

— Я хочу остаться с тобой, — прижимаясь к стене, чтобы не упасть, пролепетала Сонечка. — Что я сделала тебе?

— Ты что, только из ванны вывалилась? — вместо ответа язвительно посмеялся Дикарь, которому только теперь бросились в глаза Сонечкин халат и домашние тапочки.

— Да, — опустила голову Сонечка, — из ванны. Я поссорилась с отчимом и убежала из дома…

— А кто твой отчим? — странно оживился Дикарь.

— Николай Тихонович, — не понимая, к чему Дикарь клонит, просто ответила Сонечка, будто имя что-то объясняло.

— Николай Тихонович? — неожиданно заинтересовался Дикарь. — Не Зуйков ли?

— Зуйков, — поразилась Сонечка. — Ты его знаешь?

— Как не знать, — едко ухмыльнулся Дикарь, — барыга известный.

— Он не барыга, он эксперт, — наивно заметила Сонечка.

— Эксперт? — захохотал Дикарь. — Жулик он. У Лынды на базе подвизается. И бабник! Он к тебе приставал?

Сонечка еще ниже опустила голову, сжалась, словно ее вот-вот должны были отхлестать кнутом.

— Говори, не бойся, я на его замашки насмотрелся, да и тебя насквозь вижу! — посмеиваясь, требовал Дикарь.

Сонечка молчала.

— Сядешь и напишешь в милицию заявление, что отчим изнасиловал тебя, когда матери не было дома, слышишь? — настаивал Дикарь, хватая Сонечку за руку и насильно усаживая за стол.

— Нет! — уверенно отвергла притязания Дикаря Сонечка. — Этого я писать не стану, это неправда.

— А что правда? — схватил Сонечку за ворот халата Дикарь. — Что я тебя изнасиловал? Ты ж сама ко мне лезла. И сейчас липнешь! А мать твоя стукнет в милицию, меня посадят. Ты поняла?

— Я скажу, что полюбила тебя… — Сонечка смахнула непрошеную слезу и, с нежностью глядя в глаза Дикарю, попросила: — Кирилл, ну пожалуйста, перестань злиться. Нее будет хорошо… Я скажу маме, что полюбила тебя…

— Идиотка! Чокнутая! — Глаза Дикаря налились кровью. На шее выступили и вздулись жилы, — В каком веке ты родилась? Из чьего романа выпрыгнула? — Дикарь несколько раз без разбору ударял Сонечку по щекам, но голове, но переносице, выкрикивая: — Убирайся, пока я не пристукнул тебя! Слышишь?.. Или пиши заявление…

Сонечка исступленно заплакала.

— Не гони ее, Дикарь, — прогнусавил неизвестно откуда появившийся Колюня, — ты же обещал мне…

— Ты сделал, что я сказал? — накинулся на Колюню Дикарь.

— Сделал, — подобострастно кивнул Колюня. — Двери открыты, но та, что наружу, выходит как раз в подъезд, где жилищная контора… А там эта… Семга… Мы же не знали… Ты сам велел… — лепетал, заслоняясь от наступавшего на него Дикаря, Колюня Пупонин.

— Тащи и ту дрянь сюда! — остервенело рявкнул Дикарь. — Семь бед, один ответ. Лучшей потехи не придумаешь…

— Не надо Семгу звать, — не сумев справиться с ревностью, взмолилась Сонечка. — Пожалуйста…

— Почему же не надо? — наслаждался страданием Сонечки Дикарь. — Тебе надо, а ей не надо. Она со мной тоже хочет трахнуться…

Сонечке померещилось, что она и впрямь сошла с ума. Человек, которому она доверилась, полюбила так пылко и преданно, изменив даже Бобу Катыреву, возненавидел ее. За что? В чем ее вина? Да, мама звонила всем, но она же волновалась, разве не ясно? Сонечка не предупредила маму, что останется в бомбоубежище на ночь, а Дикарь не отпускал ее. Напоил и зацеловал до безумия. Он забыл, забыл об этом! Или, может, он спятил и бредит? Нет, это Бог карает ее за измену Катыреву, которого она поклялась, пусть и безответно, любить всю жизнь.

Сонечка никак не могла избавиться от озноба. Казалось, холод забрался внутрь ее на морозной улице и застыл в ней ледышкой. Дрожь волнами пробегала по ее телу, мешала привести в порядок скачущие мысли, разобраться в том, что с ней случилось. И ужасно болел бок, который она ушибла, падая на цементный пол. От ударов Дикаря ныла спина, стучало в виски и горели щеки.

Тем временем Колюня приволок в их комнату Семгу, не сверху, через тоннель, по неудобной лестнице, а из боковой маленькой комнаты, в которой, как оказалось, была дверь через подъезд на улицу. Зачем же тогда они проникали сюда по темному и грязному лазу?.. Сонечка не умела ответить и на этот вопрос, и ей стало жутко, что она вовсе отупела от отчаяния.

Не получив поддержки у Рембо, Вика бродила по улицам, понимая, что дома она все равно не усидит: слишком уж накипела в ней жажда мести, бродит и рвется наружу злоба.

Нечаянно столкнувшись с Ариной на улице, Вика, хоронясь, как шпион, проследила весь ее путь от табачного киоска до встречи с мотоциклистами. Вика не слышала ни одного разговора, но поняла, что Арина тоже разведывает все, что может, о ней и, наверное, не случайно появилась у дверей Рембова обиталища. Прав Рембо, лучше держаться от этой Кувалды подальше, потому что рокеры, с которыми она в дружбе, шутить не любят.

Тошно было Вике, одиноко, когда она возвращалась домой, как говорится, не солоно хлебавши. Обнаружив на ступеньках у лифта, возле своей двери, хилую фигурку Пупонина, обхватившего руками колени и вроде бы задремавшего, Вика беспредельно изумилась.

— Какие люди! — изобразила она восторг. — Сто лет, сто зим не виделись!.. Заходи, гостем будешь…

Вика привела Колюню на кухню, поставила на плиту разогревать обед, достала из холодильника бутыль с наливкой.

— Ну что, скумекал, где твоя выгода? — надменно поинтересовалась Вика. — Так где же Дикарик кантуется? Он что, на виду у тебя твою Соньку по случаю?..

— Не имею полномочий отвечать на вопросы, — без улыбки отверг дознание Вики Пупонин, с удовольствием поедая отбивную, ночью приготовленную Викиной мамой к приезду отца.

— Ну и дерьмо же ты, Пупок, — безразлично сказала Вика, пристраиваясь за столом поближе к гостю. — Раб ты, рабом и помрешь. Шелудивой собакой у вонючей ноги хозяина. Сам-то ты без полномочий чего-нибудь стоишь??.

— Будешь выступать, — важно сказал Пупонин, — ни фига не узнаешь. Выпьем, что ли, за взаимопонимание?..

— Пей, — с усилием скрывая презрение, одобрила Колюню Вика, — я завсегда за взаимность. Говори, какую лажу принес?..

— Дикарь велел тебе прийти на свидание к подъезду, где контора. Соскучился… — осклабился Колюня.

— Зачем я ему? — пытала Колюню Вика. — Или это тебе тоже не докладывали?..

— Может, и докладывали, да не все ж я тебе скажу. Дикарь сам тебе все объяснит…

— Ладно, — согласилась Вика, — лопай, пей и пойдем, я согласна. Я сейчас…

Вика вышла из кухни, торопливо написала записку родителям и прислонила к китайской вазе в гостиной, чтобы бросилась в глаза: «Уехала с учительницей подыскивать место для классного похода в зимние каникулы. Могу переночевать в деревне. Не беспокойтесь, все о’кей. Ваша любящая дочь, Вика».

С какой учительницей и куда она поехала, Вика умышленно не сообщала, она была достойной ученицей отца.

— Ну и что здесь делает эта идиотка? — спросила Вика у Дикаря, оглядываясь и беззастенчиво рассматривая убранство бункера. — До чего же низко ты упал, Дикарик, с кем связался?..

— Заткнись, шлюха! — Дикарь размахнулся и тяжёлой рукой отвесил оплеуху своей недавней возлюбленной.

Вика не успела отстраниться, удар пришелся по скуле.

— Козел! — прижала она ладонь к пылающей щеке. — Козел рогатый…

— Еще раз повтори, — потребовал Дикарь, наступая на Вику. — Ну!

Вика, насупившись, молчала. Дикарь схватил ее за шиворот, подтащил к Сонечке, взревел:

— А ну, улыбнись моей подруге!

Вика, скривив губы, нехотя ухмыльнулась.

— Шире! Шире! — завопил Дикарь. — Покажи зубки!

Вика оскалилась, растянув губы, но в глазах ее блеснула и затаилась злоба. Она поняла, что попала в ловушку, и теперь, в момент приступа бешенства, воспротивиться Дикарю с ее стороны было бы просто безумием. Вика еще не забыла, какие дикие казни учинял Дикарь в порыве не знающего границ гнева тем, кто осмеливался не подчиниться ему, заявить о своем «я». Однажды он обрил голову девчонке, неудачно возразившей ему в споре, голым выставил на улицу пацана, не выдержавшего оскорблений и выпалившего: «Сам козел!», да и мало ли еще придумывал Дикарь истязаний и телесных, и душевных. Вика знала, что она должна стерпеть, выиграть время, дождаться минуты, когда сможет увернуться от Дикаря, а потом и отомстить, во что бы то ни стало отомстить…

Дикарь обнял сгорбившуюся и дрожащую у стены Сонечку, притянул ее к себе и жадно припал к ее губам. Сонечка подалась к Дикарю, всем телом прильнула к нему, затихла в его объятиях. Дикарь расплачивался с Викой за Рембо.

Обидно было не то, что он изменял ей с другой девчонкой, а то, что этой девчонкой оказалась даже не умная и красивая Чижиха, а никчемная и забитая Чумиза, которую она столько лет топтала…