Анджела Нанетти - Мой дедушка был вишней Страница 5

Мы приехали домой. Нам навстречу на костылях вышел папа. Сначала он согласился с мамой, а потом поддержал меня. Мама стала кричать. Вышла бабушка Антониэтта с Флоппи. Собака облаяла кричащую маму, а та как следует ее пнула. Бабушка Антониэтта вернулась в свою квартиру, а мама с папой продолжили ссориться.

Наконец успокоившись, они решили наказать меня и отправили в свою комнату. Я перестал плакать.

На альбом мне было наплевать. Я злорадствовал, что мама заплатила штраф и так разозлилась. Дедушка Оттавиано был отомщен.

Ночью мне снилось, что мы с дедушкой качаемся на ветках вишни, как цирковые гимнасты на трапеции. Дедушка висел на самой высокой ветви вниз головой, а я держал его за руки. Дедушка раскачивался взад и вперед и неожиданно подбросил меня к небу. Я летел, раскинув руки, как птица, без всякого страха, а дедушка снизу мне улыбался.

Тем летом родители, бабушка, дедушка и Флоппи постоянно ссорились, и все из-за папиной ноги. Папа злился, что не мог двигаться, мама злилась на папу, потому что мы не смогли поехать отдыхать, бабушка и дедушка злились на маму, потому что она злилась на папину ногу. Стоило кому-то повысить голос, глупая Флоппи начинала оглушительно лаять, и казалось, что она злится на всех нас.

Заноза в сердце

В общем, наш дом часто напоминал психушку. Чтобы сбежать от этого безумия, я затыкал уши и шел к себе в комнату подумать или порисовать.

Однажды вошла мама. В тот момент я рисовал, как мы с дедушкой купаемся в речке и как пришли пожарные. Рисунок получился очень хороший. Даже слепой понял бы, что пожарные — это пожарные, а мы с дедушкой — мы с дедушкой. Но поскольку мама нервничала, она начала меня подробно обо всем расспрашивать. А это кто? А это кто купается? А что произошло?

Поэтому, хотя я и обещал дедушке Оттавиано молчать, пришлось рассказать маме о том случае.

Стояла жара, и дедушка предложил:

— А не пойти ли нам на речку искупаться?

Идея мне показалась превосходной. Закончив работу в огороде, мы взяли полотенца и пошли на речку.

Как я уже говорил, река протекала около дома. Она скорее напоминала канал, чем реку, потому что была не очень глубокой и не очень широкой. Мы с дедушкой разделись и в трусах вошли в воду. Пока дедушка размахивал всеми частями тела и фыркал, как тюлень, я начал охотиться за рыбами. В какой-то момент посередине реки я обнаружил, что мимо меня проплывает огромная красивая рыбина, и погнался за ней. Мне понадобилась дедушкина помощь, и я начал кричать:

— Дедушка, дедушка!

— Что такое, Тонино?

— Иди сюда!

Я выныривал, чтобы звать его, и опять нырял, чтобы не упустить рыбу из виду.

— Иду, Тонино, замри! — ответил дедушка и бросился ко мне.

Как назло, в этот момент мимо нас на велосипеде проезжала синьора Мария. Она остановилась посмотреть, что происходит, а потом пулей ринулась прочь. Через пять минут к плотине прибыли пожарные с сигнальными сиренами.

— Не волнуйтесь, мы вам поможем! — закричал один из них.

Тогда дедушка вынырнул из воды, кашляя и отплевываясь.

— Уже не нужно, спасибо. Я ее поймал! — закричал он и продемонстрировал пожарным рыбу.

Мама дослушала историю и начала безумно хохотать — даже никак не могла остановиться.

— Он правда так сказал? — спросила она, вытирая слезы. — Только мой отец способен на такое!

Мама наконец перестала смеяться, и потом у нее весь день было хорошее настроение.

Правда, спустя некоторое время она начала думать о том, что в реке грязная вода и теперь у меня инфекция. «У тебя не болит живот?» — каждые полчаса спрашивала мама. Я говорил, что нет, а она казалась очень расстроенной. Дедушке нельзя доверять, говорила мама.

Но, когда бабушка Антониэтта заметила, что неприлично «в таком возрасте» появляться на людях в трусах, мама моментально парировала:

— А прилично сходить с ума по такой собаке?

В конце концов мама удостоверилась, что я не заболеваю, перестала беспокоиться о моем животе и снова занялась папиной ногой.

Лето прошло очень быстро, а осенью я пошел в школу. Как и предвидел дедушка, мне она пришлась не по нраву. Более того, в первые месяцы она была для меня сущей мукой. Особенно мне не нравилось писать, ведь, что бы я ни написал, надо мной непременно смеялись.

Например, я писал: «Дедушка говорит с Альфонсиной».

— Кто это? — спрашивала учительница.

— Гусыня.

И все смеялись.

«Дедушка забирается на вишню, как обезьяна».

— Нужно говорить: «Дедушка проворно забирается на вишню», — поправляла меня учительница. И все смеялись.

«У Феличе все ветви розового цвета».

— Феличе — это кто? Вишня?

И все смеялись.

В конце концов я уже не знал, что писать, и постоянно боялся, что все будут надо мной смеяться. Мама говорила: «Пиши о чем-нибудь другом». Но я не хотел писать то, что мне не нравилось, и поэтому решил больше в школу не ходить.

Однажды утром я сказал маме, что у меня болит живот. Поскольку она мне не поверила, я специально сделал так, чтобы меня вырвало.

— Господи, что же это такое? — сказала она и оставила меня дома.

На следующий день я сделал то же самое, а на третий день мама повела меня к врачу.

— Ничего страшного — просто эмоциональное напряжение. Ему нужно успокоиться.

Тогда мама пошла к учительнице и что-то ей объяснила. Учительница сказала, что ей очень жаль и что я ребенок с очень богатой, даже слишком богатой фантазией.

— Послушайте, мой сын ничего не придумывает, — сказала мама.

— Правда? — сказала учительница. — То есть его дедушка…

— Да, мой отец действительно такой человек! — воскликнула мама, гордо вскинув голову, и я почувствовал, как сильно ее люблю.

С тех пор я писал о дедушке всякий раз, как мне того хотелось, и мои одноклассники смеялись уже не так часто.

Однажды — это было незадолго до Рождества — мы писали письма Деду Морозу. Вдруг из-за двери послышался шум и голос охранника: «Сюда нельзя».

А другой голос отвечал ему: «Ну не говорите глупостей, это что, тюрьма?»

Я вскочил с места и закричал: — Дедушка!

В этот момент дверь распахнулась: — Извините, можно войти? — и, прежде чем учительница успела раскрыть рот, перед нами возник Дед Мороз.

Не зная, что и думать, я плюхнулся на стул. Тогда я имел очень путаное представление о Деде Морозе, и дома никто мне ничего не объяснял. Бабушка Антониэтта каждый год клялась и божилась, что встретила его неподалеку с мешком подарков. Мама и папа вроде бы не придавали ему большого значения, но говорили мне, что нужно рано лечь спать, иначе он не принесет подарки. А бабушка Теодолинда однажды, фыркнув, сказала, что Бефана была куда лучше. Оно и понятно: эта старуха похожа на Бабу Ягу, летает на метле и влезает в дом через печную трубу. А потом оставляет подарки в носке, который я вешаю у камина. Куда интереснее Деда Мороза. Дедушка Оттавиано никогда не влезал в эти дела и, когда я спросил его мнение, ответил, что ничего в этом не понимает.

— Добрый день, — сказал Дед Мороз, — я узнал, что вы хотите со мной познакомиться. Вот, проходил мимо и решил зайти поздороваться.

Голос у него был такой же, как у дедушки, и я понемногу начал понимать, что к чему. Дед Мороз снял с плеч огромную корзину и поставил на пол. Оттуда раздалось какое-то бурчание.

— Подожди, сначала мы должны раздать подарки, — сказал он, глядя в корзину, и начал вынимать множество свертков. Тут начался кавардак, потому что все дети бросились к Деду Морозу. Каждый получил по подарку:

— А ты почему не подходишь? — спросил меня Дед Мороз. Я действительно оставался на своем месте и не знал, как вести себя. Я подошел к нему, а он положил руку мне на плечо:

— Теперь, дети, садитесь по местам, потому что я должен сделать Тонино особенный подарок.

Пока мои одноклассники с дикой скоростью рассаживались по местам, Дед Мороз опустил руку в корзину и достал оттуда Альфонсину.

— Это для Тонино, — сказал он и отдал ее мне.

Альфонсина в тот день была очень красивая, с белыми блестящими перышками и красным бантом на шее. Мои одноклассники просто потеряли дар речи, а вот учительница, наоборот, наконец-то обрела:

— Кто вы?!

— Я дедушка Тонино, — ответил дедушка, снимая колпак и фальшивую бороду. — Я ехал к дочери, вез ей всякую снедь и подумал: «Поеду-ка я сделаю сюрприз Тонино и его друзьям». Ну, вот я и здесь. Можете спрашивать у меня все, что хотите.

Тогда учительница предложила дедушке сесть и сказала охраннику, который все еще стоял в дверях, что он может идти. Дедушка сел, посадил на колени Альфонсину и начал рассказывать. Он говорил о Феличе и огороде, об Альфонсине и ее гусятах, и даже о бабушке Теодолинде. Я сидел радом с ним, а мои одноклассники слушали затаив дыхание. И я чувствовал себя как в том сне, где мы сидели на вишне и он учил меня летать.