Эдит Несбит - Дети железной дороги Страница 5

– Не будем отвлекаться, – объявил Питер. – Мне мама уже объяснила утром, где этот сад. Но мы пойдем туда завтра, а теперь – на железную дорогу.

Путь к железной дороге пролегал по покатому заболоченному участку, который весь был буквально утыкан кустами и желто-серыми скалами, напоминавшими свечи на именинном торте.

Под конец дети сбежали по круче к деревянному забору: за ним открывался вид на железную дорогу с ее сверкающими рельсами, телеграфными проводами, постами и семафорами.

Они влезли на забор, и тут раздался зловещий звук, заставивший их повернуть головы вправо. Там из массивной скалы смотрело на них черное жерло туннеля. В следующую секунду из туннеля с воплем и фырчанием вырвался поезд. Он на огромной скорости промчался мимо детей. Их словно обдало ветром, и галька запрыгала на насыпи.

– Ух! – выдохнула Роберта. – Это как будто был дракон. Он чуть не поймал нас и не унес на своих горячих крыльях!

– Да, и я представляла себе логовище дракона как раз таким, как этот туннель, – прибавила Филлис.

– Я не думал, – сказал Питер, – что мы окажемся так близко от поезда. Мне даже было страшно.

– Это тебе не игрушечный локомотив! – уязвила его Роберта.

(Между прочим, мне наскучило уже называть ее полным именем – Роберта. Брат и сестра называли ее Бобби, так почему бы и мне не последовать их примеру?)

– Это другое… Это не игрушка, а настоящий поезд. Какой же он длинный!

– Тот поезд, на котором мы сюда ехали, был в два раза короче, – заметила Филлис.

– И те поезда, что мы видели, были разрезаны пополам платформой, – добавила Бобби.

– А вдруг этот поезд едет в Лондон? – сказала Бобби. – Там папа…

– Давайте спустимся на станцию и там все разузнаем, – предложил Питер.

И они пошли.

Идти надо было все время вдоль линии, и они слышали над головой гудение проводов. Когда сидишь в вагоне, то кажется, что расстояние между столбами совсем небольшое. Но когда идешь своим ходом, то столбов как будто бы немного, а пространство от одного столба до другого совсем немалое.

Но вот, наконец, они пришли на станцию.

Прежде дети приходили на станцию, лишь когда надо было куда-то ехать поездом или кого-то встречать, и при этом они всегда отправлялись туда в сопровождении взрослых, которым вовсе не интересно было задерживаться на станциях и хотелось поскорее уйти.

Никогда раньше они не подходили к путям так близко, чтобы видеть провода, никогда не вслушивались, как загадочному «пинь… пинь…», доносящемуся с высоты, отвечает твердое и громкое постукивание машины.

Правда, дети обращали внимание на шпалы, подложенные под рельсы. Шпалы лежали на достаточном расстоянии друг от друга и походили в их представлении на камни в пенящемся потоке из игры, которую любил устраивать дома Питер.

И вот они впервые попали на станцию не через билетные кассы, а идя по покатой насыпи вдоль полотна. Разве уже одно это не радость?

Радостью было также попасть в служебную комнату, где висело на стене расписание поездов, горели лампы и носильщик клевал носом над газетами.

К станции сходились многочисленные колеи. Некоторые из них сразу убегали в депо, словно они очень устали и желали передохнуть. Тут стояли на рельсах платформы, и по одну сторону высилась угольная гора – не россыпь угля, как дома на чердаке, а как будто угольный дом, выстроенный из больших черных камней или кирпичей, – это напомнило им города в долине с картинок, помещенных в книге «Библейские рассказы для детей». Там, по верху этой махины, тянулось что-то напоминающее побеленную стену.

Когда носильщик вышел на двукратный удар гонга за дверью, Питер как ни в чем не бывало с ним поздоровался и тут же спросил, что обозначает эта белая метка на угольной куче.

– Она показывает, сколько должно быть угля, – ответил носильщик. – Чтобы никто ничего не стащил. Так что ничего не прячьте у себя в карманах, молодой человек!

Питеру подумалось, что носильщик шутит, стремясь выказать свою к нему симпатию. Но потом оказалось, что не все здесь было шуткой…

Случалось ли вам когда-нибудь оказаться в кухне у фермерши, когда опара в большой глиняной бадье стоит возле огня и поднимается на глазах? Если случалось и если вы были тогда так молоды, что все увиденное вызывало в вас интерес, то вы вспомните, как не смогли побороть искушения и проткнули пальцем эту округлую массу, похожую на гигантский гриб. И – помните – в тесте поначалу образовалась вмятина, а потом – не сразу, но постепенно – все стало опять как было. Правда, если у вас тогда были грязные руки, то на тесте должен был остаться темный след.

Что-то похожее происходило с чувствами детей. Папин отъезд и связанные с этим мучения мамы произвели на них глубокое впечатление, но нельзя сказать, что это оставило в полном смысле слова неизгладимый след у них в душах.

Они вскоре привыкли обходиться без папы, хоть и не забывали его ни на минуту. Точно также они привыкли к тому, что перестали ходить в школу, и очень мало стали общаться с мамой, которая почти на весь день запиралась у себя наверху и писала, писала, писала…

Лишь к вечеру мама обычно спускалась вниз и читала вслух написанные ею рассказы. Прелестные, удивительные рассказы!

А между тем скалы и холмы, долины и перелески, канал и железная дорога над ним – все это было так ново и доставляло такую бездну удовольствия, что начинало казаться: прежняя жизнь приснилась им во сне.

Мама то и дело повторяла, что они стали теперь бедными, как церковные мыши, но они воспринимали это как нечто сказанное к слову, оборот речи. Потому что еды у них всегда было достаточно, и одевались они так же красиво, как там, на вилле.

Но однажды в июне погода испортилась на целых три дня. Дождь полил как из ведра, и сделалось не по-летнему холодно. Никто не выходил наружу, но холод проник и в дом. Дети сидели по углам, и у них зуб на зуб не попадал. Наконец они поднялись наверх и постучались в дверь маминой комнаты.

– Да… Что? – спросил мамин голос.

– Мама, разреши мне затопить печь. Я знаю, как! – попросила Бобби.

Но мама сказала в ответ:

– Нет, доченька. Мы не должны топить в июне, потому что уголь стоит очень дорого. Если вы мерзнете, пойдите поиграйте, побегайте на мансарде – сразу согреетесь.

– Мама, но разве нужно много угля, чтобы протопить дом?

– Нет, не много, но мы и этого не можем себе позволить. Ну, бегите. Я сегодня безумно занята.

– Мама все время теперь занята, – шепнула Филлис на ухо Питеру. Питер ничего не ответил. Он пожал плечами и задумался. Ему приходили в голову разные мысли.

Мысли мыслями, но чердак зажил жизнью разбойничьего логова. Главарем разбойников был, конечно, Питер. Бобби исполняла роль его помощника, и в то же время она олицетворяла всю шайку головорезов. И еще, кроме всего этого, она была матерью и отцом Филлис, похищенной и взятой в плен, так что за нее надо было немедленно заплатить большой выкуп – целый табун лошадей.

К чаю они сбежали вниз такие растрепанные и разгоряченные, словно и впрямь были разбойниками из горного ущелья.

Филлис намазала хлеб толстым слоем масла и хотела еще поверх масла положить варенье, но мама ее остановила:

– Варенье и масло – это слишком. Выбирай: или масло, или варенье, одно из двух.

Филлис оставила на тарелке бутерброд с маслом и взяла хлеб, намазанный джемом. Питер задумчиво тянул из стакана пустой чай.

После чая они вернулись в мансарду. Питер вдруг объявил сестрам, что у него появилась хорошая идея. Но когда те попытались выспросить, ответил неожиданно резко:

– Я пока ничего вам не скажу!

– Нет – значит, нет, – кротко согласилась Бобби.

– Мы потерпим, подождем, – поддержала ее Филлис.

– Это вы на словах терпеливы, а на самом деле, что касается девчонок… – проворчал Питер.

– А что касается мальчишек, то они во всем безупречны, – вспылила Бобби. – Вовсе мы не хотим знать про твои секреты.

– Рано или поздно ты все узнаешь, – сказал Питер с неожиданным, поразившим сестер смирением. – Если бы ты не полезла в пререкания, я бы пока молчал, а теперь, пожалуй, все выложу.

Сделав продолжительную паузу, он сказал:

– Я, собственно, потому не хотел говорить, что это может оказаться плохая затея, и мне не надо втягивать вас в это дело…

– Если плохая, то не делай сам, а поручи мне, – ответила Бобби.

– Ну, если это плохо, а вы все-таки будете делать, тогда и я с вами, – сказала Филлис.

– Нет, – ласково пробормотал Питер, тронутый такими проявлениями преданности. – Это почти гиблое дело, но я все же рискну. А от вас требуется только одно – чтобы вы не проболтались маме, если она станет спрашивать, почему меня часто не бывает дома.

– Как же мы можем проболтаться о том, что нам не известно? – возмущенно спросила Бобби.

– Ладно! – вздохнул Питер, нервно перекладывая из одной руки в другую большой конский каштан. – Сейчас я доверю вам важную тайну. Я собираюсь пойти на такое дело… Все скажут, что зря, но вдруг выгорит! Так вот, если мама спросит, куда я хожу, скажите, что мне понравилось играть возле шахт.