Чарльз Кроуфорд - Бег на трех ногах Страница 5

– Никогда, – ответил Брент.

– Хуже не придумаешь. Через две минуты ноги болят, как будто палкой побили. Я и одного круга не сделал, а ноги уже стало сводить. Немножечко распрямился. А он опять орет. Через три круга чувствую – сейчас упаду. Немножко сбавил ход. «Быстрее! – кричит учитель. – Двадцать кругов!» Может, конечно, я поступил глупо, но я тоже как рявкну: «С огромным удовольствием, дерьмо собачье!» Гляжу – он мчится на меня, и вид как у разъяренного вепря. Съежился я в ожидании трепки. И тут мне как в бедро вступит, даже в глазах потемнело! Упал я и такой вопль издал. «Вставай!» – рявкнул учитель. А я не могу. Схватил он меня за шиворот, как рванет вверх. Я даже повис у него в руках. Ну и здорово он разозлился. «Что вы сказали, мистер Хьюз? – кричит, – Повторите, что вы сказали?» Открыл я рот, а звуков не получается. Боль адская. Учитель меня отпустил. И я опять упал. А он, видать, парень с головой, сразу раскумекал, что я не от смеха катаюсь. «Что случилось?» – спрашивает он совсем другим тоном. А я как онемел. Ну, он кого-то из ребят за «скорой» послал. Меня отнесли в канцелярию. Мать приехала раньше «скорой». Удивляюсь, как это ее застали дома. Они ей, наверное, по телефону ничего не сказали. Потому что она вошла и с ходу давай ругаться, что я еще такое натворил. Я старался не показать ей, как больно, но видно, не очень-то получалось. Потом она всю дорогу в больницу всякие нежности сюсюкала. И даже сказала, что подаст на школу в суд. Ну, а я всю дорогу молчал. Так вот я и попал сюда. И уже торчу здесь целых три месяца.

– Да, Кирк, ужасная история. Какую же боль ты вытерпел! – сказал Брент.

– Правда, было больно. И как-то уж очень глупо. Теперь ты про меня все знаешь, а я про тебя ничего. Расскажи, как ты жил-поживал, пока с чердака не свалился.

– Мне, судя по твоему рассказу, жилось куда лучше. С родителями мне повезло. Я их люблю. Ну, я много читал, рисовал…

– Да, звучит захватывающе. Мы поладим с тобой, если только ты не будешь день-деньской глазеть в телевизор.

В дверь заглянула Фея.

– Кока-колы хочешь, Кирк?

– Хочу, если без джина с тоником.

– Не намекай, Кирк. Ты ведь знаешь распорядок. До полудня никаких напитков. А ты, Брент, подожди немножко. Вот снимут трубку, и тебя будем чем-нибудь поить.

– Спасибо.

– Значит, в эту палату одну кока-колу. Фея повернулась и вышла.

– Знаешь, Брент, что я тебе скажу, в больнице ничуть не хуже, чем у нас в «Гейбл». А с домом так просто не сравнить. В тысячу раз лучше!

«Мне он нравится, – подумал Брент. – И мне его очень жалко. Конечно, не любить своих родителей – плохо. Но он мне все равно нравится. Я даже ему завидую. Такой он веселый, не унывает. И наверное, легко заводит друзей. Я уверен – мы с ним подружимся».

Брент закрыл глаза, стараясь отогнать боль, которая опять расшевелилась. Стали ждать Фею с кока-колой.

ГЛАВА III

Эми тоже вышла из солярия. И долго смотрела вслед Кирку. Вот он уже в конце коридора, вот свернул к себе в палату. Эми пошла по коридору налево в педиатрическое отделение. Ей там было тяжело. Она любила малышей. Они такие доверчивые, искренние. Дома она охотно оставалась с маленькими, когда их родители по вечерам куда-нибудь уходили. Но здесь она их очень жалела. Они просились к маме и часто плакали. А некоторые не могли даже поднять головы с подушки – так тяжело болели, и Эми тоже хотелось плакать. Но она все равно приходила сюда, останавливалась у кроватки загрустившего малыша и ласково разговаривала с ним.

Эми вошла в палату № 284, где лежал мальчик лет шести; он был серьезно болен, а родные редко его навещали. Эми познакомилась с ним неделю назад, когда, по обыкновению, наведывалась к малышам. Палата была пустая. Исчезли книжки, картинки, карандаши – все, что отличало палату этого мальчика от других палат. Он уехал, и она с ним даже не попрощалась.

Эми устремилась дальше по коридору. Заглянула в игральную комнату: за игрушечными столиками сидели куклы, возвышались из кубиков башни и пирамиды; грузовики, пожарные машины, автобусы были готовы отправиться в рейс. Со стен смотрели смешные разноцветные звери. Не было только детишек. Мало кому разрешалось вставать с кровати и пойти поиграть; а кто начинал вставать, того скоро выписывали.

Эми вошла в комнату: она устала и решила немного отдохнуть в кресле. В окна лился солнечный свет, зверушки со стен глядели особенно весело, и было совсем тихо. Как здесь не хватало ребячьего смеха!

Послышалось шуршание резиновых шин. Эми подняла голову. К дверям подъезжал в кресле-каталке маленький мальчик. Ему было лет семь. Эми улыбнулась – малыш смотрел на Эми серьезно.

– Давай с тобой познакомимся и поговорим, – позвала малыша Эми.

Мальчик не двинулся с места.

– Не бойся, – сказала Эми, – я не серый волчище и я тебя не съем.

Мальчик взялся за колеса, кресло поехало и остановилось возле Эми.

– Ну, здравствуй. Меня зовут Эми. А тебя как? – спросила Эми.

– Нулик.

– Какое прекрасное имя! Кто же тебя так назвал?

– Не знаю. Так все зовут.

– Тебе здесь нравится?

– Нет.

– А ты чем болеешь?

– Просто болею, и все.

– Ты еще долго здесь будешь?

– Мама говорит, уже скоро выпишут.

– Как хорошо! Ты, наверное, скучаешь?

– Скучаю.

– Давай во что-нибудь поиграем?

– Не умею.

– А я тебя научу.

– Не надо. Я не хочу играть.

– Рассказать тебе сказку?

– Не знаю.

– Ну тогда я тебе расскажу. Я люблю рассказывать мальчикам сказки. Про что тебе рассказать?

– Про что-нибудь страшное.

– Ладно. Я как раз только что придумала страшную сказку. Вот слушай. Она начинается как все сказки. Жила-была одна девочка. Жила она с папой и мамой в хорошеньком домике. Ее все любили, и ей было всегда весело, – рассказывала Эми, сочиняя на ходу. – Однажды девочка поднялась по лестнице на чердак, увидела маленькую дверцу, толкнула ее и очутилась в пустой белой комнате. Дверца захлопнулась, и девочка никак не могла выйти.

Эми долго рассказывала, а когда сказка кончилась, Нулик вздохнул и сказал:

– Какая печальная сказка! А ты мне еще расскажешь? Я люблю про зверей.

– Конечно, в следующий раз будет тебе новая сказка.

Нулик повернул колесо и поехал из комнаты к двери.

– Спасибо за сказку, – обернулся он и выехал из комнаты.

Эми еще немного посидела в кресле, разглядывая веселых зверушек, следя за солнечным лучом, прорвавшимся сквозь щель в занавеске, которая ярким пятном выделялась на скучной белой стене. Отдохнув, Эми поднялась с кресла и пошла в свое отделение. Слабость не проходила, и по всему телу то там, то здесь, вспыхивала боль. Эми решила полежать и, может, даже уснуть перед обедом. Тогда, наверное, станет легче.

У самой двери в свою палату Эми столкнулась с сестрой из лаборатории. Она везла столик на колесиках, на котором рядами стояли пробирки, наполненные розовой жидкостью, трубочки с красным стерженьком внутри.

– Где ты была, Эми? Я тебя ищу. Боюсь, мне придется похитить у тебя еще немножко крови.

– Что поделаешь, госпожа Пиявка. Если в моих жилах еще течет кровь, берите. Вы ведь без меня и дня не можете прожить. Думаю, четверть ложечки наберется.

– Иди, Эми, в палату и ложись. Еще упадешь в коридоре.

– А сегодня для чего?

– Опять нужно проверить состав. Спроси у своего врача, я не очень-то в этом разбираюсь.

Эми вошла в палату, следом въехала со своим столиком сестра, пробирки на нем легонько позвякивали. Палата Эми была настоящим зеленым царством. На окнах из горшков свисали густые цветущие побеги, на тумбочке возле умывальника пышно разросся большой куст бегонии; по стене протянулись плети филодендрона, аспарагус рисовал на белом тонкий зеленый узор.

– Как у тебя красиво, Эми, – сказала сестра. – Не палата, а ботанический сад. Твой цвет зеленый, да?

– Я люблю цветы, – сказала Эми. – У меня дома есть даже небольшая оранжерея. Цветы чувствуют, когда с ними ласково обращаются. Мне без них было бы здесь совсем грустно.

– Они так оживляют голые больничные стены. А у меня дома цветы почему-то совсем не растут. Я тебе так завидую, Эми.

– Так ведь ваш любимый цвет – красный! – засмеялась Эми.

Она легла на кровать. Сестра взяла ее левую руку, затянула выше локтя резиновый жгут, Эми сжала кулак, и вены у нее на руке обозначились, как голубые реки на карте.

Сестра протерла на сгибе локтя спиртом, и вонзила в кожу иглу. Эми смотрела, как темно-красная жидкость медленно поднимается в стеклянной полости шприца.

Сестра осторожно вынула шприц, отложила его в сторону и зажала дырочку ватным тампоном.

– Спасибо, – сказала сестра. – Завтра опять увидимся.

– Благодарю вас, сделаю пометку в календарике. Ни за что на свете не хотела бы пропустить нашу встречу.

– До свидания, Эми. И, пожалуйста, много не ходи. Тебе нельзя уставать.

Сестра вывезла свой столик и исчезла в коридоре – слышалось только тоненькое звяканье. Пробирки и трубочки звенели, как серебряные колокольчики.