Алексей Олейников - Велькино детство Страница 5

– Вот он, – Велька аккуратно ссыпал фасоль в карман шорт и протянул мешок бабушке.

– О, а где ж фасоль? – изумилась бабушка, раскрывая его.

– Так… это… – Велька смешался, не зная, что сказать.

– Вроде же насыпала. – Бабушка недоумённо пошарила в мешке, затем его вывернула и потрясла. – Ни одной, надо же! Веля, ты фасоль не видел? Неужели я другой мешок взяла?

– Я… это… – запнулся Велька и затем глубоко вздохнул: – Вот она.

– Где? – не поняла бабушка.

– Вот. – Велька вытянул руку и разжал ладонь. – Фасоль.

Витька тихонько захихикал за спиной у бабушки.

– Это что, вся? – в ужасе спросила бабушка. – Веля, там же килограмм был!

– Я думал, она ненужная, – очень тихо сказал Велька. – Думал, так осталась, просто… Забыли её.

– Да где ж она?

– Я думал, она так, – потупился Велька. – Я её позапускал.

– Я ж тебе дам – позапускал! – Бабушка неожиданно легко взмахнула мешком, и Велька еле успел отскочить. – Я тебе, зараза такая, дам – ненужная! Ну-ка, иди сюда…

Грозно потрясая мешком, она надвигалась на Вельку, а тот отступал, пока не упёрся лопатками в борт телеги.

– Ах ты, хулиган такой! – расходилась бабушка. – Я же её выбирала, фасолинку к фасолинке, самую хорошую, самую породистую!

Мешок со свистом пронёсся над головой Вельки, и тот понял, что пора драпать. Дождавшись, когда грозное бабушкино оружие отлетит в сторону, он быстро шмыгнул под телегу. Там было спокойно и не так шумно: бабушкины ноги в тапках, сердито хлопая, расхаживали вдоль телеги, Мальчик флегматично переступал копытами, а дедовы ботинки, утопая в бурьяне, уже удалялись на участок. Громкие возмущения бабушки долетали сюда чуть приглушённо и, казалось, не имели к Вельке никакого касательства.

– А ну вылазь оттуда, паразит! – наклонилась бабушка. – Ишь ты, спрятался!

– Ба, я же не хотел, – заныл Велька. – Я ж не знал…

– Вылазь! – голос бабушки отдавал металлом. Велька вылез и понуро встал у колеса, косясь на мешок в жилистых и ловких руках бабушки. – А подумать не мог, дурень? Давай её сюда.

Велька нехотя ссыпал фасолевую «элиту» бабушке в ладонь.

– Божечки ты мой, – закручинилась бабушка, перебирая жалкие остатки. – Ну вот, что теперь с ней делать? С рогатки пулять?

– Бабуль, ну давай в другой раз посадим, а? Полмешка, нет, целый мешок. Я сам всё посажу, честно-честно, – предложил Велька вдохновенно.

– Потом поздно будет, сейчас надо было сажать, – вздохнула бабушка. – Иди лебеду дёргать! Ох ты господи… Пойдём, Витенька, до моркови.

Велька, облегчённо вздохнув, с радостью кинулся на выкорчёвывание сорняков, мимоходом успев погрозить кулаком покатывающемуся со смеху Витьке.

– Ты бы что сказал, – упрекнула бабушка деда. – Без фасоли мы теперь.

– Та ну её, – отмахнулся дед. – Нужна она мне сто лет, фасоля та.

– О, гляньте на него! Такой же, – поджала бабушка губы. – Ну давай-давай, повыкидай тогда всё с брички.

Дальше в тот день всё пошло кувырком. Бабушка, решив, очевидно, что с Вельки взять нечего, переключилась на деда. Она, согнувшись, шла вдоль длинных рядков моркови и лука, быстро, но тщательно выщипывая мельчайшие сорняки, и бурчала себе под нос что-то по его поводу. Тот отмалчивался, методично собирая с невысоких кустиков картошки ярко-красных личинок колорадского жука в банку с керосином. Велька с притихшим Витькой старались не отставать от бабушки.

Полдня пролетело незаметно. Закончив, они все уселись в тени, под телегой. Бабушка достала из сумки и развернула полотенце с грушевыми пирогами. Отламывая по кусочку, она торопливо и аккуратно их жевала, держа ладонь под подбородком – ловя крошки. Витька вовсю уже хрустел печеньем и прихлёбывал лимонад из бутылки. Дед неспешно чистил яйца, такие маленькие в его больших пальцах, и макал их в крупную, насыпанную горкой на газете соль. Потом закусывал хрустящим огурцом с горчащей тёмно-зелёной кожицей и запивал всё компотом из старой, ещё фронтовой, фляжки. Велька задумчиво выгрызал мягкую сладкую сердцевину пирога, оставляя жёсткую корку, и глядел, как два больших чёрных муравья хищно тащат куда-то алую личинку колорадского жука. Та вяло изгибалась в цепких челюстях – наверно, чувствовала, что конец её близок.

Полдень уже миновал, и жар от неба, будто затянутого белым паром, стал спадать.

– Ну всё, поехали. – Дед поднялся и вытряхнул скорлупу, очистки и крошки в бурьян. Он взял Мальчика под уздцы и развернул к выезду. Ребята, зацепившись за борта, заскочили на ходу. Дед залез следом и, взяв вожжи в руки, застыл в ожидании.

– Баба, ну ты там долго? – дед нетерпеливо хлопнул вожжами.

Мальчик переступил ногами и, чуть напрягшись, потянул бричку.

– Да стой ты, зараза! – прикрикнул дед. – Ну, где ты там запропала?

– Да иду, иду! Господи… – Бабушка выдернула ещё одну морковину в пучок и, собрав сорванное в пышный зелёный хвост, заторопилась к выходу. У края участка она заметила пропущенную кем-то лебеду и, не удержавшись, вырвала и её.

– Как же можно бросать, Ваня, – упрекнула она деда, – не дорвано ж. Зарастёт всё.

– Поехали вже, – дед нетерпеливо хлопнул вожжами, причмокнул, и бричка тронулась.

Дорога обратно в село вела вдоль большого кукурузного поля, а после выворачивала направо. Там можно проехать по грунтовке вдоль длинной лесополосы, тенистой и густой, а можно параллельно – по асфальтированной трассе. Интересней, хотя и страшней, было проехаться по трассе, думал Велька, но вряд ли дед туда поедет – уж слишком там много машин. Когда на повороте дед, не раздумывая, подбодрил мальчика и выехал на трассу, Велька сильно удивился.

– Ну куда, куда ты? – Бабушка в возмущении даже привстала. – Чего ты там забыл, Ваня? Вот же дорога, хорошая, спокойная. На шо нам эта трасса сдалась?

Дед молча и даже немного театрально прихлопнул вожжами, и Мальчик резво зацокал подковами.

– Дети же с нами, дурень! – не успокаивалась бабушка. – Ну, чего мы тащимся, курям на смех?

Ехали они, правда, небыстро. Машины то и дело их обгоняли, иногда недовольно гудя, и каждая была поводом для язвительных бабушкиных замечаний. Витька вскоре перебрался назад и задремал на мешках, а Велька сидел слева от деда, наблюдая, как по горячему асфальту их со свистом обгоняют легковушки. Лакированные их спины блестели на солнце и, дрожа в нагретом воздухе, стремительно удалялись, а бричка продолжала неторопливо катить вперёд. Смотреть на легковушки было здорово, но когда мимо Вельки с рёвом пронёсся огромный грузовик, он немного испугался.

– Ваня, ну поки мы чапать так будем? – не выдержала в очередной раз бабушка. – А ну съезжай с дороги!

– Да что ж ты! – дед в ярости хлестанул вожжами Мальчика по крупу так, что тот рванул бричку и круто завернул вправо, на грунтовку, не разбирая дороги.

Конь, всё быстрее переступая ногами, пошёл вниз по насыпи. Бричка, страшно заскрипев, начала заваливаться на правый бок, а конь тянул её вниз и сам шёл всё быстрее под её тяжестью.

– Ой божечки! Ваня, что ж ты делаешь, перевернёшь же! – закричала бабушка, и в этот момент бричка встала почти вертикально на правый бок.

Велька почувствовал, как его отрывает от скамьи, и что есть сил вцепился в неё руками. Бричка будто замерла на миг, и Велька замер вместе с ней, глядя, как небо вдруг переехало влево, а справа вытянулась рыже-чёрная земля, из которой высоко над головой торчали деревья.

Потом раздался страшный треск, небо и деревья понеслись, закручиваясь назад, а земля рванулась навстречу, распадаясь на стебли, листья, травинки, камешки, песчинки, заполняя всё-всё кругом, а потом Велька пребольно стукнулся макушкой – и наступила темнота.

Сначала он ничего не понял.

В темноте было неудобно. Болела макушка и ныла подвёрнутая шея, а в рот и уши лезла какая-то солома. Велька понял, что шея ноет, потому что он на ней лежит, продолжая при этом держаться за скамейку. Он пошевелил руками и ногами – вроде всё было в порядке. Постепенно глаза привыкли к темноте, и стала видна тонкая щель, сквозь которую пробивался свет. Оттуда было видно палки, деревья и Мальчика, потряхивающего головой. Также снаружи доносился какой-то странный ноющий звук, и Велька не сразу сообразил, что это плачет Витька. Он сидел в пыли и рыдал, растирая кулаком слёзы.

«Вот дурак, – разозлился Велька. – Ну чего он плачет? Ему хорошо, он снаружи, а мы как выбираться отсюда будем? Это нам плакать надо».

– Ваня, ты живой? – откуда-то сверху спросила бабушка. – Не сломал себе ничего?

Дед прокряхтел что-то невнятное.

– Чего? – не поняла бабушка.

– Живой я, живой! – рявкнул дедушка. – А всё ты: съезжай, съезжай.

– Веля, а ты как? – больше не обращая на него внимания, продолжила опрос бабушка.

– Всё хорошо, ба, – отозвался Велька, – я тоже живой.

– Ну слава Богу! А Витенька? – не успокаивалась бабушка. – Витя!