Владислав Бахревский - Ты плыви ко мне против течения (сборник) Страница 5

– Такого наш древний стадион еще не видывал! – сообщил веселящимся футболистам Курочка.

Не смеялся один Годунов.

– У нас поиграл, теперь иди к ним, – сказал он мрачно.

Агей послушно перешел на правую сторону поля.

– Задача нашего футбола – усиливать фланги, – тотчас прокомментировал Курочка. – И хотя всем ясно, что Агей Богатов особенно необходим за кромкой поля, тем не менее команды всячески стараются заполучить этого игрока. Видно, в манере его игры что-то от Гарринчи, Пеле и Боброва. Один в трех лицах и немножко лучше.

Ребята смеялись, но Агей с поля не ушел. За мячом он бегать перестал, и мяч до конца игры больше так и не попал ему в ноги.

Янтарные леса и панцирные рыбы

– Вот и Агеюшка наш отучился! Встречай! Встречай!

Черный, как из трубы, огромный лохматый кот Парамон спрыгнул с колен Марии Семеновны, важно прошествовал через комнату и, потершись о ногу Агея, сказал ему басом: «Мяу!»

Агей стоял на пороге, словно впервые попал в этот дом.

– Ты что, Агеюшка? – спросила, встревожась, Мария Семеновна.

Агей снял с плеча сумку, положил у порога.

– Не гожусь я в ученики.

– Эко выдумал! Снимай форму, мой руки и за стол. Я для тебя борщ сварила. Чуешь, как пахнет?

– Чую, – сказал Агей. – Пахнет вкусно.

Мария Семеновна была мамой знакомого геолога с Памира. Он-то и предложил Виталию Михайловичу отправить Агея вместо интерната в дом своей матери. И Виталий Михайлович обрадовался предложению. Сам он был из детдомовских и не хотел, чтобы у внука повторилась его судьба. Отец и мать Агея были врачами. Они выезжали на борьбу с эпидемиями в разные уголки земного шара и всегда возвращались с победой. Они проиграли только один раз. Агей знал место на карте, откуда не вернулись его папа и мама.

Вот тогда-то дедушка и сказал:

– Довольно с меня разлук и потерь.

С той поры Агей жил на Памире.

Готовить уроки начал с географии. Прочитал название параграфов – сердце так и дрогнуло от предвкушения чудесного: «Геологический возраст горных пород», «Эпохи образования гор».

Итак, он отправлялся в милую страну географию. Прочитал о таблице геологического летосчисления: «Геохронологическая таблица составлена в результате длительной работы ученых по определению геологического возраста горных пород и времени развития растительных и животных организмов».

Пролистнул саму таблицу, глаза споткнулись о «геосинклиналь». Прочитал: «Территория нашей страны, ее земная кора, состоит из подвижных и относительно устойчивых участков. Подвижные участки земной коры – складчатые и складчато-глыбовые горные области, до образования которых на их месте были геосинклинальные области».

Агея словно по лицу ударили. Вот так же, наверное, чувствуют себя искатели колдовских кладов, когда поутру драгоценности оборачиваются костями.

Нескладуха, но изволь заучивать.

Дедушка, прочитав этакое, поставил бы книжку в угол и сказал, грозя ей пальцем: «Сочинитель сего – враг детей и сам никогда ребенком не был».

Утешила Агея геохронологическая таблица. Он давно уже знал названия эр и периодов, но с удовольствием перечитал: «кембрий», «ордовик», «силур», «девон».

У Марии Семеновны книги занимали две стены. Среди книг по геологии он увидел свою любимую – «Вселенная и человечество» Ганса Крэмера. Открыл наугад. «К янтарным деревьям Конвенц причисляет четыре вида сосны по остаткам листьев и цветов, причем никакой из этих видов не приближается к нашей сосне…»

– Ах, какая у нас интересная тема! – заглянув в учебник, сказала Мария Семеновна. – Между прочим, у моего Миши прекрасная коллекция отпечатков.

Оказалось, старый, с витиеватыми ручками буфет не для посуды, до которой и дотрагиваться нельзя, а для камней.

Все ящики были вынуты, поставлены на пол, и началось опознание дошедших до нас чудес прежних земных миров.

– Агеюшка, – показывала Мария Семеновна, – а ведь это отпечаток панцирной рыбы. Нижний силур.

– А по-моему, это девон. На отпечатке – брюшной плавник.

Агей нашел нужное место у Крэмера: «Доказано, что у нее были грудные и брюшные плавники. Оне появляются впервые в верхнем силуре, и притом сразу в виде нескольких отрядов, но к концу девонского периода оне снова исчезают».

– Какой ты молодец! – удивилась Мария Семеновна. – Уж по географии-то пятерка тебе обеспечена.

О, любите, любите нашу планету!

Урок географии был первым. Давно прозвенел звонок, но класс не затихал. Борис Годунов взад-вперед прохаживался по своему ряду, отстукивая чечетку.

Курочка Ряба играла. То Рябов надувал щеки, а Курочка тыркал в них пальцами, то Курочка надувал щеки, а тыркал в них уже Рябов. Крамарь ушла на другой ряд, к девчонкам. Они вшестером втиснулись за один стол и, хихикая, читали очередные письма.

В класс вошла учительница. Борис Годунов отступил в конец класса, но чечетку не прекратил, девочки продолжали хихикать, Курочка и Рябов издавать звуки, а все разговоры велись, как на перемене. Учительница обвела класс грустными тихими глазами и, не повышая голоса, предупредила:

– Сейчас буду спрашивать!

Она села, открыла журнал, потом тетрадь и, подперев рукой щеку, смотрела перед собой и, наверное, никого не видела.

– Запишите тему нового урока, – сказала она наконец. – «Геосинклинали и платформы».

Но на столах даже тетрадей не было.

Учительница медленно поднялась и что-то говорила, не повышая голоса. Агей хоть и напрягал слух, но различал только отдельные слова.

– Агей! – крикнули ему.

Он повернулся.

Лица у всех непроницаемые.

– Агей!

Он сидел, смотрел на доску, не понимая, как это в школе могут быть такие уроки. Ему хотелось вскочить и закричать на ребят, гадких в своем безобразии. В спину больно и сильно ударили. Он вскочил, обернулся. Ребята глядели на него невинно и умненько. Сел – опять тычок. Снова обернулся.

– Богатов.

Он встал. Лицо учительницы покрылось вдруг маленькими красными пятнами.

– Я думала, вы дисциплинированный ученик и собиралась поставить вам положительную оценку. Но вы тоже вертитесь. Как юла! Двойка! Двойка!

Она села за стол, взяла ручку и, оттопыривая мизинец с белым острым ноготком, старательно вывела в журнале очередную Агееву двойку.

– Не горюй, Богатов! – крикнул Курочка. – Стерпится – слюбится.

На двух следующих уроках была алгебра.

Вячеслав Николаевич дал самостоятельную работу. Доску он разделил на три части и написал три разных задания.

– Левая сторона для мелко плавающих, – объявил он, – правая для светочей. Центр соответствует программе.

Агей посмотрел налево, в уме решил программное и переписал в тетрадь задачу для светочей.

Условие, казалось, не давало никаких шансов на возможность решения. Тогда Агей прикрыл глаза, превратил задачу в кубик Рубика и рассматривал ее, мысленно трогая плоскости. Ах, вон тут что!

Он записал уравнение.

Решить его не составляло никакого труда.

Второй задачи не было. И тогда Агей решил усложнить ту, которая была под силу только светочам. Зачеркнул уравнение, ввел третье неизвестное и начал математическую круговерть, понимая, что сам себя заводит в тупик, но из упрямства не отступал от выбранного пути. И все-таки решение пришлось зачеркнуть как совершенно негодное.

Он отодвинул тетрадь и глядел на свое придуманное уравнение одним глазом – так кошки с мышками играют.

Грянул звонок.

– А-а! – сказал Агей, засмеялся и записал ключик, которым уравнение открывалось без натуги и скрипа.

Кабинет биологии был темноват от обилия цветов на окнах. Рассаживались, не дожидаясь звонка. Не переругивались, не пересмеивались. Звонок – и в следующее мгновение вошла… колхозница.

Припеченное солнцем лицо, свои, некрашеные, совершенно белые волосы, белые брови, белые ресницы. Кисти рук тоже крестьянские, широкие, темные. Посмотрела на класс обрадованными глазами.

– Ну, здравствуйте!

Ребята как-то вздохнули, сели и замерли. Агей почувствовал: все чего-то ждут.

Учительница провела рукой по щеке, призадумалась.

– Урок-то у нас про змей, – сказала она негромко. – Я вчера про змей этих раздумалась да и всплакнула чуток… До чего ж мы все-таки дожили: змеюку, извечного врага человеческого, спасать надо! А уж коль ядовитая, так трижды спасать, потому что человек и змею обратал, как корову. И доит… Ужасный собственник человек. Ужасный!

Она так укоризненно покачала головой, что все ребята потупились – вспомнили самих себя и всякие свои грешки, содеянные против растущего, цветущего, ползающего… Против жизни, одним словом.

Учительница вдруг посмотрела на Агея:

– Здравствуйте, новенький. С Памира, говорят? Как там вы жили, как ладили с меньши́ми братьями нашими? Меня Екатериной Васильевной зовут, а тебя?

Встал.

– Меня зовут Агей.