Петр Незнакомов - Маргаритка и я Страница 5

— Ладно, пусть будет так! В таком случае, я буду капитан Грант.

— Вот так здорово! — подпрыгнул новоявленный юнга. — А мама?

— Ну, решай сам!

— Совсем смешно, если она будет негритенок Снежок. Ведь он тоже был поваром. Как ты считаешь, папа?

— Хорошо, но ведь она белая.

— Ничего. Мы ее вымажем гуталином.

Тем временем мама, ничего не подозревая, зовет нас обедать. А ведь нам сейчас совсем не до еды. Работа над сборкой лодки кипит, мы трудимся, не зная усталости, как и подобает настоящим морякам.

— Юнга Вильямс! — кричу я с капитанского мостика, образованного из двух стульев.

— Есть, сэр! — отвечает по-моряцки юнга Вильямс и становится передо мной навытяжку, руки по швам.

— Подай мне часть номер три!

— Слушаю, сэр!

И часть номер три находит свое место. Мало-помалу то, что мы собираем, становится похожим на лодку. Но именно тут мы попадаем впросак.

Дверь гостиной открывается, и выходит разъяренный кок. Он размахивает длинной деревянной ложкой и сердито смотрит на нас.

— Сколько раз я должна вас звать? — негодует Снежок и уже грозится ложкой.

— Мама, не трогай его! — старается оберегать мой авторитет юнга Вильямс. — Он капитан.

Но это не помогает.

— Вам бы только командовать! — кричит неумолимый кок. — Сейчас же идите есть. Все давно остыло…

Ничего не поделаешь, приходится подчиняться. Ведь наша мама в субординации и дисциплине ничего не понимает.

Мы садимся за стол.

— Фу, фасоль! — хмурится юнга Вильямс и отодвигает тарелку.

— Раз тратите деньги на лодки, придется есть фасоль, — заявляет кок.

Этот упрек больше относится ко мне, поэтому я строжайше приказываю:

— Юнга Вильямс, сейчас же съесть все, всю фасоль дочиста!

Юнга неодобрительно косится на меня: приказ отдан не совсем по-моряцки. Но лицо у меня словно каменное.

— Слушаюсь, сэр! — отвечает он вполголоса и покорно принимается за фасоль.

Юнга съедает и крем-карамель, которая обычно остается недоеденной.

— Это ваша моряцкая дисциплина начинает мне нравиться, — смягчается наконец повар Снежок. — Придется нам применять ее и на уроках музыки.

— А моряки на пианино не играют, — робко возражает юнга.

— Посмотрим, играют или нет.

Затем мама одевается и уходит по своим делам.

— Где это видано, чтоб моряк играл на пианино! — уже более смело говорит юнга Вильямc. — Верно, капитан?

Я киваю головой, но не очень уверенно.

Мы возвращаемся в гостиную. Окончательно собрав лодку, мы поднимаем белые паруса и всю вторую половину дня путешествуем по морям и океанам.

Питаемся мы сырой рыбой, альбатросами и плавниками акул. На нас нападают пираты, но мы их побеждаем, запираем в гардероб — пускай там хорошенько нанюхаются нафталина!

После этого мы отправляемся на Южный полюс — нам необходимо поймать там двух пингвинов и приручить их. Но вдруг оказывается, что уже десять часов, — с наступлением этого времени всем юнгам на свете полагается быть в постели.

— Папа, ну давай поймаем пингвинов! — упрашивает Маргаритка. — Вот он, Южный полюс. Всего в двух шагах.

— Юнга Вильямс, — вытягиваюсь я во весь рост, — во-первых, я тебе не папа, а капитан Грант, а во-вторых, тебе известно, что приказы капитана выполняются немедленно и безропотно.

— Слушаюсь, сэр! — склоняет голову пристыженный юнга.

И через пять минут он в постели. Не успел я его как следует укрыть одеялом, как он уже уснул, уснул крепко, по-моряцки.

Каких только удивительных снов он не увидит в эту ночь!

По морям и океанам

Долго мы думали, как назвать нашу лодку. Вдруг лицо Маргаритки просияло.

— Папа, — говорит она, — давай назовем ее «Вапцаров». Он тоже был моряк, как и мы.

Предложение принимается под аплодисменты. Затем я придаю своему лицу строгое выражение и говорю:

— Дело в том, юнга, что это имя ко многому нас обязывает. Вапцаров никогда не плакал и ничего не боялся. Как тебе кажется, можешь ты взять на себя такие тяжелые обязательства?

Юнга Вильямс задумался. Вопрос серьезный, ответить на него не так просто.

— Да, — произносит наконец, — я не буду плакать, капризничать и буду есть все.

— А бояться?

— И бояться ничего не буду, — не совсем твердо обещает юнга. — Только бы не эти змеи… А если нам попадется какая-нибудь анаконда…

— Велика важность! Настоящему моряку все нипочем.

— Легко тебе говорить, — вздыхает юнга. — Ты большой, а вот я…

На этот раз я нарушаю строгий моряцкий устав, запрещающий всякое панибратство с подчиненными, и ерошу подстриженные по-мальчишески волосы юнги.

— Эх, — говорю я, — не велика беда, если человек и струхнет малость. Главное, чтоб никто не заметил.

После этого мы беремся за дело. Вырезаем из фанеры буквы, красим их белилами и приклеиваем рыбьим клеем к борту лодки. К обеду наш «Вапцаров» совершенно готов. На маму была возложена важная задача — сшить небольшой трехцветный флаг. Разве может корабль выйти в море без адмиральского флага на мачте?

Куда более сложным оказался вопрос распределения мест в лодке. В ней всего лишь два места, которые по праву принадлежат взрослым членам экипажа — капитану и шеф-повару. Юнге тоже найдется где разместиться, но без сиденья.

— Ну и дал же ты маху! — хмурится он. — Мог же взять трехместную? Ведь ты же умеешь считать!

Глаза юнги наполнились слезами. Какой ужас — мы же только что дали присягу никогда не плакать!

Нам разрешается лишь, закусив губу, посмотреть без особой надобности в потолок. Положение спасает повар Снежок. Его доброе негритянское сердце не выносит этого волнующего зрелища.

Он добровольно отказывается от своего места в лодке в пользу юнги. Слезы, которые уже начали было капать на пол, мгновенно высыхают.

Наконец приходит и великий, ни с чем не сравнимый день — день первого спуска «Вапцарова» на воду.

Наша палатка разбита в защищенном от ветра месте, в небольшой, поросшей мягкой травой ложбинке, на берегу искусственного озера. Небольшой тихий залив, который мы избрали для стоянки, окрещен, по предложению Маргаритки, заливом Басила Левского[2]. Это второй любимый герой моей дочери.

— Теперь и ему не будет обидно, — говорит моя дочь. — У Вапцарова будет корабль, а у Левского — залив.

— Если бы Левский родился в Бургасе, он бы тоже стал моряком. Верно, капитан?

— Определенно, — соглашаюсь я.

Выступ, который уходит далеко в озеро и защищает нас от ветра, мы называем мысом Доброй Надежды.

К сожалению, на озере нет никакого острова — мы бы его окрестили Островом Сокровищ. Придется сокровища искать где-нибудь на берегу. Здесь мы будем привязывать наш корабль. Сам «Вапцаров», вполне готовый к дальнему плаванию, пока что лежит на траве. Мы вытаскиваем из рюкзака бутылку газированного шиповникового напитка. Эту бутылку мы разобьем о нос корабля при спуске его на воду. Такова морская традиция.

— Ты готов, юнга Вильямс? — торжественно спрашиваю я.

— Есть, сэр! — отвечает юнга и вытягивается в струнку.

Став по обе стороны нашего корабля, мы осторожно тянем его по траве к озеру. Он, словно утка, ныряет в воду и, выровнявшись, грациозно покачивается на маленьких волнах. Юнга Вильямс хватает бутылку и, размахнувшись, ударяет ею в металлическую часть носа корабля. Газированный шиповниковый напиток с шипением летит во все стороны и попадает на резиновую палубу.

— Уррраа! — кричим мы и как безумные носимся по берегу.

Хотя это и не по уставу, первым на корабль залезает маленький храбрый юнга. Он становится у мачты и полегоньку начинает дергать веревочку, на которой держится трехцветное знамя. И вот уже адмиральский флаг высоко у нас над головой плещется по ветру.

Разве можно описать этот великий момент? Только братья моряки Черноморского флота в состоянии понять наше волнение и нашу гордость. И как жалко, что сейчас на берегу не играет флотский духовой оркестр с большим барабаном и звонкими литаврами!

Всхожу и я на корабль. Мы отталкиваемся от причала, беремся за весла, и «Вапцаров» медленно и торжественно отделяется от берега.

— Полный вперед! — командую я.

— Есть, сэр, полный вперед! — четко повторяет юнга, и его маленькое курносое лицо сияет от счастья.

Мы выходим на веслах до самой оконечности мыса. Тут мы останавливаемся и поднимаем паруса. Ветер, казалось, только этого и ждал. Он их натягивает до предела, мачта слегка сгибается, и «Вапцаров» летит, как вольная чайка, по сверкающему на солнце озеру. Нос рассекает волны, мелкие брызги освежают наши лица, ветер треплет и без того взъерошенные волосы юнги.

— Ну как, юнга? — кричу я, сложив рупором ладони.

— Отлично, капитан! — отвечает с моряцкой сдержанностью юнга.