Иван Василенко - Один день Страница 5

Потом ребята опять проходили через цех. Здесь они на минуту остановились перед рабочим я темных очках. Ом держал в руке медную палочку. От нее шли куда-то две резиновые трубки. Рабочий водил этой палочкой по листу стали толщиной в ладонь, из палочки било сильное пламя, снизу листа бушевали огненные брызги.

— Автогенная резка? — догадался Борис, вспомнив, что ему об этом рассказывал отец.

— Да, — подтвердил Виктор. — По одной трубке идет кислород, а по другой — газ ацетилен. Здесь режут, а вон там сваривают.

— Как это — сваривают?

— А вот сейчас увидишь. Пойдем.

Они опять оказались во дворе, но в другом его углу. И тут Борис увидел какие-то странные фигуры. На них были маски без глаз, без носа, без рта, только посредине темнел небольшой прямоугольник. Фигуры сидели на низеньких деревянных брусках и держали в руках трехзубые вилки. Вилка зажимала прут темного цвета. Тут же лежали толстые листы стали. Когда конец прута приближался к месту, где соединялись ребрами два листа, вспыхивал ослепительный свет.

— Не смотри, ослепнешь, — предупредил Виктор. — Ты думаешь, это огонь? Это электрическая дуга. Тут температура три тысячи градусов. Погляди-ка сюда. Видишь, между листами получился шов? Было два листа, а теперь один. А на месте, где сварено, металл уже ни за что не лопнет.

Одна из фигур отложила рукоятку с вилкой в сторону и сняла маску. И Борис увидел курносого парнишку. Он подмигнул Борису и опять спрятался под маской.

— Наши ремесленники, — засмеялся Виктор. — Заводскую практику проходят. Озорные парни! А это Ольга Максимовна, наш мастер. Пойдем, я познакомлю тебя.

Они подошли к девушке лет двадцати двух, круглолицей, краснощекой, сероглазой.

— Ольга Максимовна, это сын нашего машиниста Кравцова — Борис Кравцов, — сказал Виктор. — Тоже в ремесленное метит.

— А в каком классе? — деловито осведомилась девушка.

— Седьмой кончаю, — ответил Борис.

— Седьмой — другое дело. А то некоторые норовят попасть в группу электриков из шестого. Из шестого теперь нельзя. А как учитесь?

Борис сказал.

— Ты что ж? К отцу? — перешла она на дружеское «ты».

Борис показал телеграмму. Девушка прочла и кивнула головой:

— Такая здесь уже есть. Весь завод знает. Скоро пойдем и мы смотреть на вальцы.

Ольга Максимовна подошла к ученику, у которого не ладилась работа, и взяла из его рук трехзубую вилку.

— Не так, Малыгин, не так. Вот, смотри.

И медленным, но сильным движением руки провела прутом по стали.

Так она ходила от одного ученика к другому и каждому что-нибудь объясняла, а ребята внимательно слушали, брали из ее рук вилку и делали, как она показывала.

— Какой у вас молодой мастер! — тихо сказал Борис Виктору.

— А чем плохо? Она окончила котлостроительный техникум и заочно учится на третьем курсе института. Вначале, конечно, ребята не доверяли, а потом, как увидели, сколько она знает, сразу поверили. И дисциплина совсем другая стала. Да что. Ее портрет даже в газете был!

— Ну, кончайте да садитесь в кружок — побеседуем, — сказала Ольга Максимовна.

Ребята сняли свои причудливые маски, отряхнули с костюмов пыль и расселись вокруг мастера на деревянных брусках.

Парнишка, что подмигнул Борису, подтолкнул своего соседа локтем, тот ответил тем же.

— Отставить! — строго сказал им Виктор.

Он был старостой, и его слушались все ребята. Борис тоже сел с ремесленниками.

— Вот видите, — сказала Ольга Максимовна ребятам, — как легко свариваются толстые листы стали. Шов получается не очень-то гладкий, зато крепкий. А завтра мы с вами поработаем на автомате. Там вы не увидите ни масок, ни яркого света. И шов получается ровный, гладкий, как замазка по краям оконного стекла. Так теперь и сваривают барабаны для котлов. А что было раньше! Даже страшно об этом читать. Один человек садился в котел и поддерживал заклепку клещами, напирая на них изо всех сил грудью, а другой колотил снаружи по заклепке молотом. Это почти все равно, что бить человека молотом прямо по груди. Люди в котлах корчились, глохли. Так их и звали: глухари. А теперь мы свариваем барабаны автоматами, — продолжала Ольга Максимовна. — Да какие барабаны! Четырнадцати метров в длину. А сам котел имеет высоту десятиэтажного дома. В его топке можно вертикально поставить сразу два паровоза — вот она какая! И заметьте: это наши советские ученые впервые стали сжигать в топках антрацитовую пыль. Из года в год, из десятилетия в десятилетие пыль шла в отвал наряду с землей и камнем, как негорючее вещество. Наши инженеры сказали: «Зачем ей зря пропадать!» Стали думать, как сжигать пыль, и, между прочим, обратились к одной заграничной знаменитости, специалисту по котлостроению. Профессор ответил: «Гореть не может и не будет». — «Нет, будет!» — сказали советские ученые. И антрацитовая пыль загорелась несчетным числом электрических ламп. «Горит», — протелеграфировали наши ученые заграничному профессору. «Не верю», — ответил им профессор. Все засмеялись. Глядя на ребят, засмеялась и сама рассказчица, да громко, весело.

— А все ж таки поверил? — спросил кто-то:

— Поверил, конечно. Это ведь давно было, С тех пор им там, за границей, многому пришлось поверить.

Ольга Максимовна взглянула на ручные часы и заторопилась:

— Пора.

Ребята быстро построились. Виктор подал команду, и колонна двинулась к огромному корпусу.

Борис стоял на месте и смотрел ремесленникам вслед. Ему было немножко не по себе — не то что обидно, как-то сиротливо стало. Но тут Ольга Максимовна оглянулась и кивком головы подозвала его к себе:

— Ты что отстаешь? Пойдем вместе. Сегодня особенно интересно посмотреть: сталь-то девяностомиллиметровая! Выдержат ли вальцы…

— Выдержат, — сказал Борис уверенно, — Отец ручается.

Ольга Максимовна сбоку глянула на него и улыбнулась:

— Выдержит, конечно. Вот и посмотрим.

Через широкие ворота они вошли в цех. Там все было огромное: и сам цех, и стальные темно-шоколадного цвета цилиндры, напоминавшие паровое со снятыми колесами, и машины-автоматы… Но ни к чему этому Борис не присматривался, а только искал глазами отцовы вальцы.

И он их увидел. Это были гигантские стальные валы, лежавшие горизонтально на возвышении. На конце самого большого из них выдавалась какая-то «коробка», тоже огромных размеров.

Борис рванулся, чтобы бежать к вальцам, туда, где стояла группа людей в пиджаках и галстуках, но Ольга Максимовна схватила его за руку.

— Куда ты? — крикнула она. — Сгоришь! Там сейчас такое будет!

— А как же те люди? — спросил Борис.

— Те люди — инженеры. Они будут наблюдать, как пойдет вальцовка.

Борис был обижен, что его не пустили к вальцам отца, и сказал:

— А инженеры не горят?

— Экий ты! — усмехнулась Ольга Максимовна. — Они сейчас отойдут. Ты лучше вон туда смотри: сейчас откроется нагревательная печь.

И она показала взглядом на какое-то сооружение, похожее на дом, но без окон, без дверей, без трубы.

Пока она объясняла ребятам, как действует эта печь, Борис по всему цеху искал глазами отца. Нет, его нигде не было видно.

Ребята вдруг заговорили, задвигались. Борис оглянулся. Передняя стена печи медленно поднималась вверх. Поднялась, и Борис увидел «комнату», в которой свободно разместился бы весь его класс — с партами, с доской, с учительским столом. «Комната» была залита ярким розовым светом. Через какие-то щели внутрь ее врывались короткие языки пламени и плясали, плясали, плясали у стен. И вот из этой печи стал медленно, торжественно, прямо-таки величественно выплывать на подставках раскаленный добела четырехугольный стальной лист-гигант. Выплыл и остановился, сияющий, будто радовался, что наполнил весь цех светом и нестерпимым жаром.

Ребята попятились еще дальше, но все равно их так обжигало, что, казалось, вот-вот вспыхнут волосы на голове.

Сверху спустились железные крюки. К ним подбежали двое рабочих, что-то поправили длинными тростями и, прикрывая от жара лица рукавицами, бросились прочь от листа. Крюки подхватили лист и понесли его по воздуху к вальцам. Металлическая «коробка» на конце вала вдруг разломилась пополам. Получилось что-то вроде чудовищных челюстей. Но как только лист оказался на вальцах, «челюсти» опять сомкнулись.

— Что это за «коробка»? — спросил Борис Ольгу Максимовну.

— Это же и есть подшипник, что тогда поломался. Ну, друг, держись! — сказала она подшипнику.

Воздух над раскаленным листом дрожал и струился, как марево над степью в жаркий летний день. И вот сквозь это марево Борис увидел наконец отца.

Он стоял вверху, на железном мостике, как капитан на корабле, и смотрел на огненную махину. Вдруг нагнулся и тронул руками какой-то рычаг. И тотчас громадные валы пришли в движение, сдавили раскаленный стальной лист и стали медленно вращать его вправо. Еще движение рукой — и немного согнутый лист заворочался влево. Отец поворачивал то рычаги, то штурвалы — и послушные ему валы-гиганты вращали то в одну, то в другую сторону этот огромный кусок стали, пока он не превратился в гигантский пустотелый цилиндр.