Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были Страница 5

Иванушка и дед сидели молча в своей кислотостойкой, но такой, вообще-то, утлой посудине — о чем говорить, когда остатки надежды на спасение стремительно покидают обоих — и тут наконец ощутили некую перемену «погоды». Вроде как сквознячком потянуло. Самую малость. То ли впрямь, то ли померещилось. Ан — опять! И будто бы — незначительное волнение.

— Кажись, начинается что-то? — дед, сам того не заметив, вдруг на шепот перешел. Будто спугнуть опасался.

— Кажись, — также шепотом отозвался внук.

А тут вдруг и впрямь такое началось! Как все заходило ходуном, как поднялась волна аж до самого… Нет, не неба, конечно, однако стремительно заполнила все пространство. К счастью, не жидкостью как таковой, а чем-то вроде густой пены, позволяющей рукой ее на мгновение отмахнуть и коротко вдохнуть, и продержаться на этом вдохе сколько-то…

Иванушка и дед, не успев больше ни слова сказать друг дружке и, таким образом, даже не простившись на всякий случай, инстинктивно пали на дно «Уфимки» и прижались друг к дружке. И понесло их!..

Фонарь новый и дорогой, конечно, потерялся где-то сразу, следом — все прочее, что в лодке было, но уж Иванушку с дедом никакая сила не смогла б от спасительного плавсредства отодрать…

Когда некая неодолимая сила с оглушительным реактивным звуком выстрелила их полузадохнувшимися и ничего не видящими на свободу, Иванушка и дед оказались далековато друг от друга. Да и от лодки. Хорошо, что выстрелило, а то на выходе так плющило, что вряд ли удалось бы даже десяток минут протянуть в таком состоянии. И хорошо, что родители всю прошлую зиму возили Иванушку в бассейн, где он изрядно плавать научился. А дед всегда умел. Так что они почти одновременно до своей посудины, не понесшей ни малейшего урона, добрались — день-то безветренный, по счастью, стоял, влезли в нее, помогая друг дружке, до берега добрались. И уж оттуда увидели, как расплывается на середине озера огромное ржаво-маслянистое пятно. Будто под водой субмарина взорвалась…

А средство-то патентованное до чего забористым оказалось, небось, чудище подобного никогда не пробовало, раз так сильно удивилось — что могут, то могут, фармацевты-стервецы!..

Они еще как следует, с мылом, простирнули одежду, просушили ее, развесив на кусты, собрали пожитки — ничего хоть не пропало, кроме того, что утонуло — да и покатили домой. Несолоно хлебавши, как говорится, зато живые и невредимые, а главное, пережившие столь фантастическое приключение, что расскажи — ни один дурак не поверит.

Ни один и не поверил. Хотя на другой день в теленовостях сообщили, что на одном из челябинских озер случилась экологическая катастрофа, виновников которой ищет природоохранная прокуратура и скоро найдет. Грешили на военных, на окрестные колхозы-совхозы, но больше на городских «новых русских», незаконно, понимаешь, понастроивших на берегу особняков. Притом — без очистных сооружений.

3. ВОЕННАЯ ТАЙНА

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были Иванушка и дед. Царство-государство называлось Родиной, и Родина эта была большая-пребольшая, богатая всякими природными ресурсами и потому совсем не жадная, что ее соседям, конечно, очень нравилось, но в то же время и возбуждало в них нездоровые настроения.

И вот, значит, включают однажды вечером Иванушка с дедом телевизор, а там промеж рекламы и рекламы говорят: «Война! Напал на нашу Родину коварный да беспощадный враг. В связи с чем объявляется мобилизация годных к строевой. На всякий случай. Потому что пока, вообще-то, не только танков, пушек, аэропланов, фуражу и баллистических ракет хватает, но и личным составом штат укомплектован. Генералов так даже имеется некоторый избыток, можно было б с неприятелем поделиться, но у неприятеля своих генералов — как нерезаных собак».

— Дед! — тотчас загорелся Иванушка. — Айда на войну!

— Ты же слышал — фуражу хватает!

— Ну, дед! Когда еще такая возможность представиться!

— Что — годных к строевой!

— Ну, де-е-д!

— Тьфу!..

Хотя, вообще-то, дед совсем даже не против был на войну прошвырнуться. Потому что, когда он родился, большая война только-только закончилась, и дед все детство своему отцу завидовал, что тот сильно пораненный пришел, но еще слегка стыдился отца, умудрившегося ни одной боевой награды не заслужить, тогда как он-то, дед, если доведись, уж не оплошал бы! Или — голова в кустах!

Ну, а потом было на редкость затяжное мирное время. Дед вырос, служить попал в стройбат, потому что годным к нестроевой оказался, а когда опять войны пошли — локальные, как их придумал кто-то называть, — дед снова был штатским. И на локальные, от которых прямой и непосредственной угрозы Родине не просматривалось, его как-то не тянуло. Тем более что впечатление об армии у него и в стройбате вполне, притом бесповоротно, сложилось.

Но тут-то — совсем иное дело! И, оказывается, детская мечта отличиться в боях за свободу и независимость Родины никуда не делась, а лишь дремала до поры! Тут же мгновенно проснулась.

Впрочем, конечно, теперь-то дед куда отчетливей понимал, что насчет «головы в кустах» проблем, скорей всего, не будет, а вот насчет «груди в крестах» не стоит даже в голову брать — те, которые в штабах наградные фонды «пилят», таких, как дед, насквозь видят и ни за что, ни при каких обстоятельствах их в списки не включают. Разве только — на благодарность от Верховного Главнокомандующего. То есть все понимал дед, и на эти цацки ему было в высшей степени наплевать. Вот только Иванушка…

И пошли они проситься на войну. А там, возле военкомата, уже собралась целая толпа молодых крепких мужиков, да и женщин немало пришло. Причем — не провожать, а — тоже. Патриотический-то порыв — это ведь такое дело…

— Видишь? — спросил дед.

— Вижу, — ответил Иванушка.

— Понимаешь, что у нас с тобой — никаких шансов?

— Понимаю…

И они вернулись домой. Даже очередь занимать не стали. И другие пацаны с другими дедами — тоже…

Однако с того дня средство массовой информации в их доме уже не выключалось сутками. Боялись пропустить какие-нибудь важные сводки с фронтов. Да ведь программа телевещания с началом войны резко переменилась. Телевидение враз сделалось таким приторно патриотичным, что порой даже самых завзятых, никогда не терявших своего основного чувства патриотов заметно подташнивало. Особенно когда какой-нибудь Шмайсер или другой телеакадемик брались всех учить Родину любить. Нет, делали-то они это весьма убедительно и профессионально, и кто впервые эти лица увидал да впервые эти языки услыхал, наверное, и, минуты не колеблясь, самовольно рванули на ближайший фронт. Вот только вряд ли были такие телезрители в огромной стране.

Само собой, не стало вражеских фильмов. Причем не только таких, где соплеменников Иванушки и деда, одетых посреди лета в зэковские ушанки, пачками кончает какой-нибудь супермен, или где один их вертолет лихо разделывается с целой тыщей наших тачанок; но также и таких, где всесторонне рассматриваются проблемы сексуальных меньшинств да страдания безответно влюбленных миллиардеров. И даже совершенно невинные мультики вылетели из сетки вещания! То есть, казалось бы, все получилось по поговорке, «заставь дурака Богу молиться…», однако подобное объяснение годится опять же только для дураков…

Поубавилось и попсы. Ее тщательно отфильтровали. Правда, тот, который «есаул, есаул…», теперь вообще скакал по экрану беспрерывно, порой почти выскакивая наружу.

Вернулись на экран фильмы да песни дедовой юности. И даже юности его деда. Классический балет после долгого отсутствия восторжествовал снова. И все это чрезвычайно бодрило патриотическое чувство, пока не стало понемногу утомлять, а потом и раздражать все больше. Оказалось, хотя прежде думалось совсем иначе, что фильмы да песни дедовой юности тоже бодяга та еще, а классический балет хоть и неизменно высок, но до него ж таки надо было как-то и где-то предварительно дорасти, а если кто дорасти своевременно не удосужился, то и не выйдет.

Сводки же с фронтов удручали все более. Враг развивал успех. И в призывах Родины все явственней звучали истеричные нотки: «И аэропланов много, да летать на них некому, и фуражу в достатке, да лошади перебиты, и танки есть пока, да экипажи формировать не из кого! И даже генеральские вакансии начали появляться, правда, не потому, что генералы сложили буйны головы на полях сражений, мчась в атаку на лихом коне и увлекая за собой армии да фронты, а потому, что многим давным-давно пора по выслуге лет да и по состоянию здоровья в отставку, вот они и воспользовались конституционным правом…»

Тогда деду еще подумалось, помимо прочего, что, выходит, в мирное-то время не зря столько говорили про депопуляцию. Вымираем, дескать. Но он не верил, что — до такой степени. Ведь великие полководцы во всех предыдущих войнах никогда с людскими потерями особо не считались и высказывались жизнеутверждающе: «Бабы еще нарожают!» Не хватало же всегда, наоборот, инструментов для войны. А теперь — ишь ты!..