Лето с капитаном Грантом - Сергей Анатольевич Иванов Страница 5

— Здорово, Лень. Но непонятно.

— Формализм!.. Против чего анекдот-то? Против формализма, понимаете?

— Спасибо, конечно, что растолковал… А при чем тут наш лагерь?

— Да потому что то же самое! Левый-правый, тра-та-та, дружно, скопом…

— А ты чего? Дружно не любишь? — подчеркнуто тихо спросила Ольга Петровна.

— Когда под барабан — вообще-то не очень!

Ольга Петровна не нашлась что ответить, лишь сняла руку с его плеча. И опять это у нее получилось очень как-то по-честному. Леня увидел, какая у Федосеевой стала напряженная спина. А Ветка не выдержала и опять обернулась. Лицо у нее было удивленное. Она посмотрела Лене прямо в глаза.

Такая вот получилась немая сцена. И надо было что-то делать. Что же именно? Засмеяться и сказать: я, мол, пошутил… Но так не бывает!

И Леня, давая понять, что это он заканчивает разговор, а не Ольга Петровна, убыстрил шаги, прошел вперед — мимо Федосеевой и мимо Ветки, мимо еще кого-то… И на лице его была гордость, как у Атоса, когда он проходил сквозь строй гвардейцев.

Такие дела, такие вот пироги с гвоздями! Хотел поразить Федосееву своей независимостью. А получил презрение! Это стало совершенно очевидно, когда Леня почти нечаянно подслушал разговор между Ольгой Петровной, Веткой и Аллой.

Эти две девчонки, несмотря на то что занимали в отряде достаточно самостоятельное положение и несмотря на то что не особенно даже и дружили друг с другом, часто оказывались вместе, потому что любили быть возле Ольги Петровны. Есть такая у девчонок манера — липнуть к старшим. Уж ты сама шестой класс окончила, а никак не можешь забыть малышовские привычки, и опять хочется тебе повисеть на учительнице. Такие были и Ветка с Федосеевой.

А Леня Осипов, как бездомная иголка за магнитом, все пробирался незаметно, чтобы оказаться поближе к Алле.

Так получилось это якобы невольное подслушивание. Они были трое на веранде, а Леня на улице обтачивал какой-то прутик. Очень ему тот прутик понадобился!.. А окна все распахнуты: лето, жара.

— Он, видите ли, считает, что у нас дружба под барабан! — В голосе Федосеевой звучала прямо-таки злость. — Надо же, какой аристократ!

— Да мало ли что мальчишки говорят, все слушать… — сказала Ветка примирительно.

— Нет, жалко все-таки, что не было касюши! — упрямо и с обидой продолжала Федосеева.

— Какой касюши? — рассеянно спросила Ольга Петровна, словно думая о другом.

— Кассетника, магнитофончика, — пояснила Ветка.

— Записать бы весь его разговор. И потом на совет отряда! — Это все Федосеева говорила.

Леня буквально пришел в ужас!

— А во-первых, на магнитофоне улики не считаются, — быстро сказала Ветка.

Тут наступила пауза. Наверное, они все трое переглянулись: чего это Ветка так заступается за Леню?.. И сам Леня о том же подумал.

— Дело не в том, что «улики не считаются», — размеренно сказала Ольга Петровна. — Дело в том, что вы этот разговор подслушали — уже не очень-то… согласитесь?

— Просто он орал на весь лагерь!

— Погоди, Алла… А потом, это вовсе не «улика», а свободное мнение человека. Понимаете? Если он думает не так, как вы, это вовсе не улика и не вина.

— Да мнение какое-то очень противное! — сказала Ветка с грустью.

— А это вовсе не его мнение!

— Думаете, выпендрон? — с надеждой спросила Ветка.

— Ну да… рисовка… Я узнала… в общем, по анкете. Он в лагере раньше никогда не был. Он как островитянин, понимаете?

— Как кто?

— Ну вот представь. Островитянин приехал на континент. Кругом шум, народ. Он к этому не привык, теряется. Ну и начинает вести себя неадекватно.

— Чего?

— Ну, неадекватно. Где, например, надо тихо себя вести, он шумит; где шуметь — сидит воды в рот набравши…

Тут кто-то из них двинул стулом, и Леня Осипов, бросив никчемный прут, скрылся в кустах. Надо же тебе — островитянин!

Конечно, во многом он лишь строил из себя островитянина. Чтобы выглядеть перед Федосеевой. Но как в каждой шутке есть доля правды, так же и в каждой, оказывается, маскировке под грубость есть доля настоящей грубости. Это Леня Осипов понял неожиданно для себя.

Островитянин, видите ли, Робинзон Крузо в козлиной шкуре. Явился на континент и закомплексовал…

Об этом не очень приятном он размышлял среди ночи или, вернее, среди позднего вечера, когда все уже спали, и в окно, в большое окно, похожее скорее на дверь, смотрело темное дерево.

И вот что он подумал, вот до чего он додумался. У Робинзона же был Пятница… Пятница! Надо только его найти. Как в космосе — одна цивилизация ищет другую.

И он начал искать. Где? В столовой, конечно: весь лагерь перед глазами.

Теперь любят говорить про биополя. Будто бы вокруг каждого человека есть такие невидимые поля, вроде электрических. И если они родственные, то даже могут вызывать друг друга… Не верьте в это сколько хотите, но Леня прямо почувствовал своим — пусть и несуществующим! — биополем, что идет кто-то родственный. Пятница!

Он даже Федосееву всегда искал глазами. А тут словно кто-то его за ухо потянул.

Леня обернулся.

Лагерь вовсю уже работал вилками, а этот человек только еще шел к столовой — не спеша, о чем-то размышляя. Леня, забыв про картофельные котлеты с грибами, смотрел на него. Стекла в столовой были разноцветные, и человек этот становился то синим, то красным.

Он шел совершенно одиноко. Вожатая третьего отряда красноречиво ждала его на крыльце. Потом Пятница сел и начал есть. Но вид у него был не несчастный.

В первую секунду Леня немного расстроился, что Пятница из третьего отряда: дружить всегда интересней с тем, кто старше. Но после даже обрадовался. Все правильно: Робинзон главней, а Пятница — он так и должен быть… «из третьего отряда».

Скоро он рассмотрел, что Пятница ростом почти что с него. Если б они жили в одном дворе, то наверняка могли бы дружить.

Леня Осипов далеко не был трусом. И это он всегда говорил себе. А особенно в тех случаях, когда робость становилась на пути его решений.

Но после завтрака он лишь проводил Пятницу до его отряда и втайне от себя надеялся, что какой-нибудь случай сам поможет им заговорить. Случая, однако не представилось. Правда, под конец Пятница вдруг обернулся — сработали биополя!.. Но Пятница ведь еще не знал, что он Пятница, а перед ним Робинзон!

После обеда Леня не пошел в спальню, а уселся на лавочку перед входом в столовую — ждать. Второй отряд прошел, не замечая его. Прошла Федосеева Алла. Но у