Ирина Кирпичникова - Хрустальные тайны Страница 6

Бориска и другие ребята молчали. Вот так-то! Сколько историй про стекло они знали, а откуда оно появилось — не слыхали!

И тогда учительница рассказала легенду, как давным-давно, несколько тысячелетий назад с моряками Древней Финикии случилось такое приключение. Они плыли по морю в далёкую страну, везли на корабле огромные куски соды, которую применяли для стирки белья.

Внезапно налетела буря и заставила их укрыться в песчаной бухте. Финикийские купцы сошли на берег и прямо на песке разожгли костры. Хотели согреться и сварить похлёбку. Искали вокруг камни, чтобы установить котлы над огнём. Да не нашли.

Тогда один моряк предложил поставить котлы на куски соды.

Так и сделали. Приготовили моряки ужин. Поели и, не затушив костры, легли спать.

А утром, когда проснулись, увидели, что сода сплавилась с песком и образовались блестящие прозрачные слитки.

Такого материала финикийцы нигде раньше не видели. Как гласит легенда, это и было самое древнее стекло.

Про первых стекольных мастеров на Руси учительница рассказала, что они научились раньше всего делать красивые стеклянные пластиночки, из которых выкладывались мозаичные картины в храмах.

Древние стеклоделы ещё изготавливали разноцветные стеклянные бусы и браслеты. Эти украшения дорого ценились, и их чаще всего могли носить только княжеские жёны.

— А про муранских мастеров вы сказку знаете? — спросил Бориска учительницу,

— Какая же это сказка, Бориска! — удивилась она. — В тринадцатом веке на острове Мурано действительно жили замечательные мастера-стеклодувы. Но ни один муранский рецепт не сохранился. Только изделия муранцев остались. В петроградском музее, Эрмитаже, хранится несколько кубков и ваз, которые выдували муранские стеклодувы. Это очень красивые вещи.

Ещё учительница рассказала про знаменитого русского учёного

Михаилу Ломоносова.

— До него никаких правил, как варить стекло, не было. Мастера заваривали стеклянную массу по семейным рецептам. Никто, например, не мог объяснить, почему от извести стекло делается более прозрачным? Почему оно окрашивается в светло-коричневый цвет, если всыпать в горшок немного ржаной муки? Почему стекло получается тёмно-бурым, если в кипящую массу опустить свежую бычью печень?

Учительница показала ребятам портрет Ломоносова и сказала: — Ломоносов не был стеклодувом, и поэтому он не стал описывать, как выдувать стекло. Эти секреты разгадать могут только опытные мастера. Только у них можно научиться делать вазы, похожие на муранские.

Потом она прочла стихи Ломоносова о стекле:

Пою перед тобойВ восторге похвалу,Ни камням дорогим,Ни злату,но стеклу!

НОВЫЙ ПРИЙМАЛКА

Прошло четыре года.

Каждый день после уроков Бориска с товарищами заходил в гуту и по-прежнему останавливался у решётчатых ворот. Стеклодувы ребят никогда не прогоняли. Дядька Михайла всякий раз загадочно поглядывал в их сторону и помалкивал пока...

Но однажды спрыгнул дядька Ми-хайла с деревянного помоста и направился к бочке с холодной водой, чтобы освежиться. Брызгал-брызгал себе на лицо и грудь студёную воду, а потом, не вытершись, направился к ребятам.

— Здорово, воробьи! Не надоело ворота ломать?

— Мы не ломаем, — ответил за всех самый шустрый — Васька Гордеев.

— Получили табели? — спросил дядька.

— Получили, — опять вылез наперёд Васька.

— «Колов» много?

— Ну что вы, дядя Виртузов! Мы не такие.

— А у моего племянника, Бориса, двойки есть?

— Нет, — ответил всё тот же Васька. — Он лучше всех учится. И учительница его хвалит.

— Хвалит, говоришь? За что?

— Он больше всех знает. В библиотеке почти все книжки прочёл.

Бориске стало стыдно, что он сам за себя не может ответить. Как будто язык у него отнялся. И зол же он был в эту минуту на Ваську! Вечно тот лезет вперёд. Своими отметками похвалиться не может, так чужими.

Бориска был старшим в компании. Но заводилой всегда оказывался Васька Гордеев. И взрослые с ним охотнее вступали в разговоры. Вот и сейчас дядька Михайла с ним только и говорит, словно не он, Бориска, был племянником этого уважаемого всеми мастера, а всё тот же Васька.

Вдруг Виртузов как-то сразу посерьёзнел, резко оборвал шутливый тон и строго сказал Бориске:

— А ты завтра с утра приходи в гуту. Хватит ворота продавливать. Уже не маленький. Пора за дело приниматься.

Круто повернулся и пошёл обратно, цокая деревянными сандалиями,

...Мать собирала Бориску на работу, как взрослого. Подрезала, уменьшила семейный мастеровой передник. Отцу больше он не пригодится. Стар стал стеклодув. А кроме Бориски, других преемников нет.

Холщовую сумку, в которую раньше отцу складывала еду, мать убавлять не стала. У стеклодува всегда аппетит хороший. Накрутится там на деревянном кругу, напарится у жаркой печи, после этого подавай хоть гвозди — всё съест.

Напекла мать пресных шанежек, отрезала ломоть сала да налила кувшин квасу — пусть в гуте не пьёт холодную воду из бочки, не застуживает грудь.

Мать знала, как нужны стеклодуву лёгкие — не просто для того, чтобы дышать, а ещё и работать. Руками стеклодув выдувальную трубку крутит, а лёгкими — стеклянной каплей командует.

Каплю хоть и сравнивают с мыльным пузырём, но раздуть её совсем не так просто: и сноровку надо иметь, и силу. Те, у кого лёгкие слабые, выдувать стекло не могут.

— Береги себя, сынок! Грудь застудишь — навсегда придётся с гутой распрощаться. Лёгкие для стеклодува — как ноги для волка: они же кормят, они же выручают!

Рано по росе, ещё солнце не встало, зашагали к гуте стеклодувы. И Бориска с ними. Он был горд, что шёл с мастеровыми рядом.

На деревянном помосте каждый занял своё место.

— Теперь не зевай! — крикнул племяннику дядька Михайла. — Стекло не любит нерасторопных.

И правда, со стеклом нельзя работать медленно. Оно всех подгоняет, и надо успеть, пока горячая капля ещё огнём пышет, сделать с ней всё, что задумал.

Дядька Михайла взял трубкой из печи увесистую каплю. Раздул из неё шар. Потом слегка стряхнул вниз — капля удлинилась. Тут он щипчиками оттянул податливое стекло в четырёх местах. Видит Бориска, словно у капли лапки выросли.

Мастер сильно стал вращать трубкой, а сам железкой надавливает на каплю то в одном, то в другом месте. Чем больше вращает трубку, тем яснее на ней вырисовывается фигурка медвежонка. Ну настоящий зверёк! Смешной такой — стоит на задних лапах и морду поднял вверх.

— Готово, — беззвучно, одними губами, проговорил дядька. Бориска схватил щипцы, чтобы принять фигурку. Подставил их,

И вдруг.

«Трах! Дзинь-дзинь!» От смешного мишки остались одни острые осколки.

В ужасе поднял Бориска глаза на мастера. Сжался весь и втянул голову в плечи, готовый принять справедливый удар трубкой по спине.

Но удара не последовало.

В глазах дядьки Михайлы вспыхнул огонь ярости. Ещё жёстче обрисовались морщины на лице, ещё крепче сжались тонкие губы. Презрительная усмешка искривила рот:

— Эх ты, растяпа!

Они стояли друг против друга — огромный, чёрный, как чёрт, мастер на высоком помосте и у его ног худенький подмастерье. Дядька поднял трубку над его головой... Но не ударил, а ткнул в то место у деревянного помоста, где следовало стоять приймалке, чтобы без спешки принимать готовые изделия. И снова пошёл к горячей печи — за новой каплей-баночкой.

«Обошлось», — с облегчением подумал Бориска. И решил, что уж если вторично он упустит хрусталь, то расплаты ему не миновать. Может быть, дядька его и не побьёт, но из гуты прогонит. Скажет: «Иди прочь, безрукий! Тебе только канавы рыть, а не с тонким хрусталём работать!»

Стыдно-то будет! Все мальчишки засмеют.

Бориска снова взял щипцы, ухватился за ручки поудобнее и стал ждать, когда мастер вернётся с каплей-баночкой. Дядька Михайла снова раздул шар, удлинил его, надавил в разных местах железкой. И вот новый медвежонок готов!

К Бориске подбежал с деревянной лопатой приймалка от соседнего верстака, подставил её под Борискины щипцы для страховки — на всякий случай!

Но она не понадобилась. Бориска осторожно подвёл щипцы под хрустального мишку и мягко ухватил его за туловище. Фигурка дрогнула, соскочив с наконечника трубки, и плавно осела в металлическом ухвате.

ВОЛШЕБНАЯ ОТМЕТИНА

Прижился новый приймалка в гуте.

Да как не прижиться. Отец совсем занемог. Мать с младшей сестрой дома возится. Один в доме рабочий человек остался — Бориска.

Как-то послала мать Бориску в лес за хворостом. Было это зимой. Снегу навалило много, и лес разукрасился белыми узорами.

Долго ходил Бориска между сугробами. Под пушистым покрывалом не видно сухостоя. С трудом удалось набрать вязанку. Утомился. Присел под ёлкой отдышаться. Сидит, отдыхает, смотрит на поляну перед собой.