Святослав Сахарнов - Гак и Буртик в стране бездельников Страница 6

Но Буртик уже не слушал его. Он сидел на корточках возле ребят и мастерил им из досок и палок водяную мельницу. Скоро поперек ручья выросла плотина, а на ней весело закружилось в радужных брызгах колесо.

– При-хо-ди-те! – закричали ребята, когда мастера двинулись в путь…

На другой день друзья вступили на улицы большого города.

Каменные дома с крутыми черепичными замшелыми крышами. Узенькие улочки. Над зловонными каналами – горбатые мосты. Башни, похожие на торчащие рыбьи кости.

Тысячи ворон, облепив карнизы домов, оглашали воздух пронзительными криками. На улицах было безлюдно. Одичавшие собаки рылись в кучах рыжего мусора.

Это была столица государства, покинутая Барбараном.

– Мы пришли вовремя. Не видно никого – все смотрят экзамен! – догадался Нигугу.

На городской площади, мощенной зеленым щербатым камнем, кипела пестрая разноголосая толпа.

Экзамен проходил в центре площади. Здесь стояли накрытые полосатой тканью столы, и двенадцать морщинистых старцев задавали вопросы юношам.

Экзаменовались два парня – тощий и толстый.

– Скажи, – обратился к тощему одетый в пышные лохмотья старик, – сколько будет, если к двум бурым свиньям прибавить еще две?

– Четыре, ваша мудрость. Четыре бурые свиньи, – подумав, ответил тот.

Старик покачал головой.

– А ты что скажешь? – повернулся он ко второму парню.

– Э?

– К двум свиньям прибавить еще две? Сколько всего?

– Восемь!

– Прекрасно! Сразу видно, что ты по-настоящему готовился стать бездельником… Теперь возьмите оба по молотку и забейте эти два гвоздя.

Парни вооружились молотками и начали вгонять гвозди в специально поставленный у стола обрубок дерева.

«Трах!» – толстый промахнулся и расплющил молотком палец. Бедняга взвыл от боли и запрыгал на одной ноге, держа палец во рту.

– Хорошо! – похвалили экзаменаторы. – Ты обращаешься с молотком, как бездельник первого разряда… С этим парнем все ясно, – решили они. – А вот второй – слаб. Он еще не все забыл и кое-что умеет. Придется ему прийти на следующий год…

– А теперь, – Нигугу потянул за руки мастеров, – идемте смотреть выборы чемпиона!

Борьба за этот почетный титул подходила к концу.

Друзья подошли к барьеру, за которым состязались участники.

Они были разделены на четыре группы.

В первой бездельники соревновались, кто глубже засунет нос в банку.

Во второй – кто дольше продержит на высунутом языке горошину.

В третьей – в правом углу площадки – стоял дикий шум.

Здесь, чтобы победить, надо было перекричать ДРУГ Друга.

Верх брала толстуха в малиновой кофте. Она визжала, как поросенок, которого кладут в мешок.

Зато слева было тихо.

Соревнующиеся спали.

Один из них сидел в бочке с водой. Над поверхностью торчала только его голова с закрытыми глазами.

Второй спал лежа на битом стекле и ржавых гвоздях. Он сладко улыбался во сне.

– О, этот, чего доброго, станет чемпионом! – заметил Буртик.

Но он ошибся. Большинство голов в толпе было повернуто к сухому дубу, стоявшему на самом краю площадки. На нем висел вниз головой подвешенный за левую ногу человек. Он изредка шевелился во сне и посапывал. Это был бездельник по имени Бескалош. Он висел и спал уже шестой день кряду.

Народ ждал. Неожиданно послышался треск – веревка, на которой висел Бескалош, оборвалась, и он, не просыпаясь, упал прямо в объятия своих поклонников.

Крики «ура!» потрясли воздух. Судьи несли дубовый венок. Чемпион был избран.

Когда, покинув площадь, мастера и Нигугу вышли из города, в лицо им пахнул сухой горячий ветер. Впереди лежала пустыня – суровые владения хана Бассейна.

Глава восьмая, из которой можно узнать о хане Бассейне, луне и дальнейшей судьбе мастеров

Жаркий сухой ветер, который гонял по пустыне колючие шары сухой травы и наметал песчаные валы около покинутых колодцев, только долетев до середины пустыни, мог услышать, подхватить и разнести звуки человеческих голосов. Только здесь сохранились дома – жалкие, слепленные из глины, и чахлая зелень – все, что осталось от некогда богатого города.

Среди домов и сохнущих на корню садов поднимались дворцовые стены. Второй месяц при дворе хана Бассейна никому не было покоя.

– Ничего не известно? Никто не объявился? – спрашивали друг друга бездельники.

Второй месяц с высокой башни, сменяясь каждый час, глашатаи выкрикивали:

– Бездельники и дети бездельников! Кто придумает, как без труда и затраты времени сделать имя нашего хана бессмертным, получит тысячу верблюдов и туфлю с ханской ноги! Торопитесь, бездельники и дети бездельников!

Хан гневался. Мрачный, он сидел, по-совиному сгорбясь на подушках, и ждал.

Никто не являлся, а прославиться ему было необходимо.

Деды и прадеды хана воевали. У него не было армии.

Деды и прадеды строили города. У него не было рабочих. Во дворцах дедов и прадедов трудились золотых дел мастера, и звездочеты прибавляли к тысячам звезд новые тысячи. Во дворце хана никто не умел держать в руке резец и не мог сосчитать до девяти.

Сегодня хан поставил у дверей своего любимого визиря Рахат-Лукума смотреть, не ведут ли выдумщика.

– Ведут! Ведут! – закричал наконец РахатЛукум.

В зал ввели почерневших от солнца и совершенно обессилевших мастеров и их спутника. Без еды, страдая от жажды, они шли восемь дней по следам похитителей, пока не повстречали бездельников Бассейна.

– Что придумали эти люди? – нетерпеливо спросил хан.

– О могущественнейший из ханов, они не придумали ничего! – упав ниц, доложили бездельники.

– Зачем же они здесь?

– О тень полудня! Эти люди, вместо того чтобы наслаждаться прохладой стен, путешествовали через пустыню, испытывая муки жажды и голода, – забормотал, стуча лбом об пол, один из бездельников.

– Смотрите, как они измучены, как стерты их ноги и как ввалились их глаза! – удивлялись придворные.

– Они просят накормить и напоить их, а потом вновь собираются идти через пустыню, – доложил второй бездельник.

– Это очень странно, о великий хан! – шепнул Рахат-Лукум. – Эти люди не бездельники. Они стремятся к тайной цели. Нельзя отпускать их.

Хан зевнул и сказал Рахат-Лукуму что-то на ухо.

– Неподвижнейший из неподвижных повелел удовлетворить просьбу несчастных, – объявил тот. – Они будут пить, есть и жить во дворцовой башне. Жить до тех пор, пока хан не решит, чем он еще может им помочь. А решит он это после того, как прославит свое имя!

Путешественникам не дали сказать ни слова, подхватили под руки и потащили из дворца.

Так мастера и Нигугу оказались в каменной башне. Башня была без окон, а сверху закрыта огромной деревянной крышкой.

Потянулись томительные дни. Часами шагали пленники взад-вперед, от стены к стене, страдая от нетерпения и злости и слушая, как вопят наверху глашатаи:

– Бездельники и дети бездельников! Кто придумает, как без труда и затраты времени сделать имя нашего хана бессмертным, получит тысячу верблюдов и туфлю с ханской ноги. Торопитесь, бездельники и дети бездельников!

Был вечер. Мастер Гак и Нигугу уже спали, когда их разбудил неожиданный стук.

Это Буртик барабанил изо всех сил кулаком в стену.

– Поосторожнее, – пробормотал Гак. – Что с тобой, решил пробить ее кулаком?

– Стены здесь толщиной два копья, – печально отозвался Нигугу.

Но Буртик не слушал их.

– В чем дело? – раздался наконец сверху голос стражника.

– Немедленно отведите нас к хану! – крикнул мастер. – Я знаю, как прославить его имя!

– Вот так раз, – удивился Гак. – Я было решил, ты и в самом деле придумал что-то дельное. Зачем тебе бессмертие этого болвана?

– Мне нужны верблюды, – тихо ответил ему товарищ.

Весь дворец уже знал новость. Прошло немного времени, и зал, в котором сидел поднятый с постели хан, наполнился бездельниками…

– Приблизься! – кивнул Рахат-Лукум мастеру. – Хан разрешает тебе говорить.

– Я слышал, великий хан, что ты хочешь сделать свое имя бессмертным… – начал Буртик.

– Говори скорее, что ты придумал! – прервал его хан.

– Медленный верблюд уходит дальше быстрой лошади. Пусть он скажет все, что думает, – шепнул Рахат-Лукум.

– Я и говорю, – продолжал Буртик. – Мы можем помочь тебе. Взгляни в окно. Что видишь ты на вечернем небе?

– Луну… – удивленно проговорил хан. – Но зачем она мне?

– А знаешь ли ты, всезнающий, что луна все время повернута к нам одной стороной и что никто еще не видел ее обратного лика?

– Ерунда! – возмутился Бассейн, но тут же вспомнил, что ему подобает быть сдержанным. – Ну и что же?

– Хан, поверни луну к земле другой стороной, и твое имя никогда не сотрется в памяти людей. Нетрудное дело, и оно не потребует много времени. Видал ли ты, как поворачивают камень, подложив под него конец копья? Надо только подыскать такой шест, чтобы хватило до луны, – и дело сделано.