Лидия Чарская - Некрасивая Страница 6

— Но их можно уверить! — произнесла я, робко, — что все это произошло не по моей вине. И потом моя соседка девочка с пепельными волосами, красавица, которую подруги называют Феей, должна помочь в этом деле. Она кажется пользуется таким влиянием на класс — припомнив прелестную девочку с тонким личиком, проговорила я.

— Вы говорите о Дине Колынцевой? — живо переспросила Мурка, — не полагайтесь на Дину… Дина — очень порядочная, честная девочка, но она уж слишком холодная, слишком особенная какая-то, точно настоящая фея. Держит себя в стороне и только и занята сама собой. Учится она великолепно и считается первой ученицей класса.

— А вы? — неожиданно для самой себя сорвалось из моих губ.

Валя взглянула на меня внимательно и кротко потом сощурила свои лучистые, милые, близорукие глаза и проговорила тихо и печально;

— Я не могу дурно учиться. У меня нет отца, он недавно умер, а мама перебивается на небольшую пенсию и дает уроки музыки. Нас семеро детей, и я самая старшая. Я должна хорошо учиться, чтобы окончив курс помогать маме содержать семью. Вы понимаете, что я так должна! — её милый голосок зазвенел таким убеждением, а лучистые глаза широко раскрывшись наполнились таким дивным выражением готовности всю жизнь положить на пользу близких, что я не могла удержаться, обняла ее за шею и крепко поцеловала в бледную щечку.

— Какая вы милая Валя! Какая хорошая! — проговорила я и вся душа моя потянулась на встречу этой чистой, кроткой прекрасной девочке.

Ах, если бы эта девочка согласилась бы сблизиться со мной, стать моей подругой, помочь мне переносить мое одиночество в этих холодных, серых стенах. Эта мысль пришла мне в голову внезапно, быстро и помимо ожидания, я с несвойственной мне смелостью высказала ее.

— Милая Валя, хотите подружиться со мной? У меня никогда еще не было настоящей подруги, хотя и была дружна со всем классом, в пансионе madame Рабе. Согласитесь же быть моим другом. Да? — проговорила я смущенно, ловя взгляд лучистых глаз моей собеседницы.

Валя Мурина чуть-чуть смутилась в свою очередь и слегка краснея, проговорила положив мне на плечи свои худенькие руки:

— Милочка, спасибо вам, душка, за ваше предложение но, простите меня! Я им воспользоваться не могу, проговорила она своим мягким бархатным голосом.

— Не можете! — уныло отозвалась я. — У вас уже есть подруга.

— Душка моя, не сердитесь и поймите меня, ради Бога, — с жаром и воодушевлением подхватила снова Валя, — у меня нет подруг, клянусь вам и я не могу быть особенно дружной с одной, какой-либо девочкой потому что должна дружить со всеми тридцатью. Я их общая «Мурка», как вы и узнаете скоро, я всем своим существом принадлежу всему классу и никому в особенности. Каждая из девочек во всякую минуту приходит ко мне поверять мне свои радости и горести, каждой из них я должна объяснить урок, который ей трудно дается, каждой обязана помочь советом. Так учила меня моя мамочка, когда отдавала меня сюда и так я и должна поступать. Не сердитесь же на меня, душка, и будьте моим другом как и все мои одноклассницы и перейдем на «ты» это сближает скорее!.. Хочешь?

Ее милое личико приблизилось к моему, ее лучистые глазки сияли мне на встречу, ее рука протянутая мне ждала моей… Я пожала худенькие пальцы Мурки, поцеловала ее бледное личико и с легким вздохом проговорила:

— Спасибо вам… Тебе, то есть, хотела я сказать и… Спасибо большое… Ты…

Но мне не пришлось закончить моей фразы. Где-то зазвенел рассыпчато и звонко серебристым звуком колокольчик. Сначала далеко, потом ближе, еще ближе… Совсем рядом в коридоре… Около нас.

— Звонок к обеду, надо идти. Ты не сердишься на меня? — живо произнесла моя собеседница машинальным жестом поправляя волосы и без того гладко причесанные на ее головке.

— Конечно, нет! — с усилием, стараясь казаться совсем спокойной, проговорила я, в то время как сердце мое наполнялось какой-то мне самой непонятной грустью, точно я чувствовала, что эта милая, так крепко полюбившаяся мне девочка, не может никогда тесно и дружно сойтись со мной. И с тем же тяжелым чувством я вышла из спальни, и направилась в столовую об руку с Муркой.

Глава VI

Мне объявлена война всем классом

— Шпионка! Доносчица! Mesdames! Смотрите душки, шпионка пришла! — услышала я смутный шепот трех десятков голосов, едва успев переступить порог огромной сводчатой комнаты с двумя рядами белых колонн, между которыми стояло несколько десятков столов, накрытых для обеда. За столами сидели воспитанницы, целые три сотни воспитанниц, распределенные по классам. У каждого класса было по три, по четыре «своих» стола, за которыми девочки рассаживали по личному усмотрению классной дамы. Старшие классы помещались ближе к входным дверям столовой, младшие классы сидели почти что у самой буфетной и кухни, отделенной помимо стены от столовой еще высокой ясеневого дерева перегородкой, посреди которой находилась икона Спасителя, благословляющего детей, с теплящейся перед ней день и ночь лампадой.

— Вот видишь, я не ошиблась! — шепнула мне Мурка, и лучистые глазки ее с беспомощным выражением растерянности устремились к тому столу, откуда слышался зловещий шепот, — вот видишь, история с Аннибал вооружила класс! Не отчаивайся, однако, я постараюсь выгородить тебя как умею.

Моя рука, лежавшая в руке Вали, дрогнула. Я боялась понять значение тех слов, которые только что посылались мне на встречу. Как, неужели слова: доносчица, шпионка, относились ко мне?

Что-то сжало мне как тисками горло. Губы мои дрогнули. Но я сделала усилие над собой и внимательно посмотрела вперед. Теперь я стояла у крайнего стола третьего класса. Madame Роже подвела меня к нему. Я увидела красивое матовое личико Феи, насмешливо улыбающуюся Незабудку, и еще с десяток девочек, смотревших на меня с вызовом и враждебно.

— Voilà votre place, ma cherè![18] — произнесла madame Роже, заботливо усаживая меня на край стола, где имелось еще одно незанятое место.

Я очутилась как раз около Незабудки. Она быстрым и резким движением отодвинулась от меня, лишь только я опустилась на скамью по соседству с ней.

Как раз в эту минуту одна из дежурных по столовой девушек-прислуг поставила на стол дымящуюся миску с супом и Фея, Дина Колынцева, принялась разливать его по тарелкам, передаваемым ей от одной девочки к другой.

— Госпожа шпионка! — услышала я над своим ухом резкий голос моей соседки и сверкающие глаза Незабудки с откровенной ненавистью впились в меня, — если не хотите умереть голодной смертью, встаньте со своего места и потрудитесь идти за супом, вашей тарелки я не намерена передавать.

Я покраснела от неожиданности и обиды, и сделав над собой усилие, дрожащим голосом начала говорить о том, что, очевидно, здесь кроется какое-то недоразумение, что меня не поняли и что я никому не причинила никакого зла…

— Донесла, а потом еще оправдывается! Противная! — услышала я возмущенный голос с конца стола, и взглянув по тому направлению, увидела девочку, миловидную, темноволосую, с серыми глазами и немного вздернутым изящным носиком, которая с явной ненавистью смотрела мне прямо в лицо бойкими и злыми глазами.

— Грибова, перестань! — прозвучал спокойный голос Феи, — а вы, Гродская, передайте вашу тарелку Зверевой. Что за глупости выдумываешь ты, Незабудка! — тем же не допускающим возражения, спокойным тоном проговорила она.

— Ваше сиятельство, высокочтимая графиня, соблаговолите протянуть мне вашу тарелку! — паясничая и насмешничая, роняла Незабудка, а черненькая Лиля Грибова хохотала, дерзко глядя мне прямо в глаза.

Дымящийся суп мгновенно очутился передо мной, но я не могла к нему прикоснуться, увы! Судорожно сжималось мое горло тисками от незаслуженной обиды. Незабудка и Грибова не переставали прохаживаться на мой счет, то и дело отпуская колкие замечания и насмешки. Остальные поддерживали их замечаниями о том, что в их чистый товарищеский кружок, где до сих пор не было предателей, затесалась шпионка и доносчица, достойная всякого презрения и справедливого гнева.

Мои уши разгорались все ярче и ярче, слушая все это, мои щеки начинали пылать, руки дрожали и кусок не шел в горло…

Вдруг, неожиданно после второго блюда, — жаренных кусочков мяса с картофелем, раздался голос Незабудки, выкрикнувший громко, чуть ли не на всю столовую, с выражением соболезнования и горя:

— Смотрите, смотрите на бедняжечку Аннибал, она ничего не ест. Бедная, бедная наша африканка!

Девочки, сидевшие за столом, повернули головы. Я машинально сделала то же. Посреди столовой, красная, растрепанная, с беспокойно бегающими глазами, злая и растерянная стояла Аннибал, свирепо хмуря свои густые черные брови. Странным показалось мне и то, что африканка стоит одиноко посреди столовой с тарелкой в руках, и то, что на ней нет обычного форменного белого передника. Это обстоятельство настолько удивило меня, что я, позабыв незаслуженно грубое отношение ко мне моих новых товарок, спросила с живостью красавицу-Фею: