Ирина Кириллова - Легенды Южного Урала Страница 6

Всегда сдержанным в словах был джигит Сугомак. А тут — словно шайтан затуманил ему голову. Перед друзьями похвастал, что обгонит на скачках Есказу. Услышала похвальбу невеста и сказала: «Хвастовство не скачка. Еще ни один джигит на голове луну тюбетейкой не нашивал». Не успела тьма ночи оторваться от земли, как быстрыми стрелами полетели два всадника от Уральских гор до степи на восход солнца. Очень велики и могучи были их скакуны. На длину хвоста лошади вырвался вначале вперед Сугомак. Упоение скачкой сияло на его юном лице. Сердце в груди пело и плясало, как в счастливейший миг свадьбы. Джигит даже усомниться не мог, что невеста в скачке его коня обойдет.

От тяжести скакунов прогибалась земля, образуя наклон в сторону восхода солнца. Топот копыт походил на раскаты грома, что предшествует весенним грозам. Следом за ними, увлеченные их соперничеством, наполненные любопытством, бежали молодые, невысокие горы, заполняя собой долину.

Но не зря хранит изречение башкирская народная мудрость: «Не хвались перед скачкой, похвальбой скачки не выиграть». Так и оказалось.

Далеко позади оставила джигита девушка Есказа. Однако отходчиво влюбленное сердце, особенно сердце девичье. Начала она сдерживать бег кобылицы. Но быстрая скачка уже запалила коней. Первым не выдержал скакун Сугомака. На лету разорвалось могучее сердце, и рухнул мертвый конь громадной каменной глыбой. Та же участь постигла и кобылицу Есказы.

Но еще не взошло солнце, и не кончилось состязание жениха и невесты. Бросили парень с девушкой упавших коней и уже на собственных ногах побежали навстречу солнцу. И тут случилось то, что должно было случиться. Упал юноша Сугомак и сломал себе ногу. Уже солнце высоко поднялось на небе, а джигит ползал по таежному урочищу, но не мог отыскать дорогу к людям. На том месте образовалось глубокое красивое озеро. Оно, как и гора, зовется Сугомак.

А своенравная, рослая, быстрая Есказа при восходе солнца в речку превратилась. Но так была велика ее любовь к Сугомаку, что, будучи водой, повернула свое русло в противоположенную сторону от солнечного восхода.

Стих громовой цокот конских копыт. Стихли шаги ног состязавшихся в беге жениха и невесты. Встретились и перемешались их воды в безымянной в ту пору речке, которую назвали позже Кыштым, что означало «мир спорщиков, затишье».

Так в равнинном краю, шагами не меряном, верстами не считанном, появились две высокие горы — Сугомак и Есказа. И гора Сугомак ровно на колечко башкирской камчи ниже ростом горы Есказы. Через весь город льет воды речка Кыштым — в переводе с башкирского «Затишье», а образуют ее струи еще две горные речки — Сугомак с Есказой.

Нашлось в хвойных лесах место белому дереву — березе. Пришли на земли древних башкирских племен люди русские. Зазвенела русская речь вперемежку с башкирской. Но местную речь не теснила, а для себя отдельные слова брала и за счет их обогащалась. И еще роднее уральская земля русскому человеку делалась. Вот и имя речки с горой русские люди переиначили. Ласковым словом зовут: Егоза, Егозинка, Егозиночка.

ЗАКЛЯТЬЕ КАМЕННОЙ ГОРЫ

Жил в одном селе батыр силы великой. Невеста его жила в соседнем селе. Настал черед свадьбы, и поехал батыр за невестой через Таш-Тау — Каменную гору. Увидел он по дороге змею, греющуюся на камнях, на солнце. Не утерпел, остановил коней и убил ее. А змея, умирая, показала ему свои ноги, в два ряда, шесть пар.

И уже когда шла свадьба, батыру стало худо, не смог он провести даже первую ночь с женой. К утру покрылся гнойничками, сыпью. Куда только его ни возили родственники, как только ни лечили. Ничего не помогало. Повезли тогда к курэзэ — знахарке. Курэзэ ему сказала: «Тебя никто, никогда не сможет вылечить. Ты убил любимую жену Жылан падшася — Царя змей. Перед смертью она тебе показала ноги, этим наложила на тебя заклятье. Со временем твои раны станут еще страшнее, будут смердить. Быть тебе в таком обличий тридцать три года. Родственники узнают тебя только после твоей смерти. Я тут бессильна, прости».

Понимая, что он становится с каждым днем безобразнее, что родственники его уже стыдятся, батыр ушел из дома. Прошел он много сел, городов, стран. Побывал в Индии, Китае, в Тибете у мудрецов. Питался подаянием, носил лохмотья, излечился от гордыни, от жестокости. Научился любви к ближнему, состраданию. Понял сердцем, что каждая травинка, каждая тварь — от Всевышнего. Так он научился любви к Богу. В унижении своем обрел утешение.

Когда почувствовал батыр, что ему осталось мало жить, что подходит его время уходить в Чын тотмыш — Настоящую жизнь, решил он вернуться домой, чтобы быть оплаканным родными и похороненным на родине. Дома его никто не узнал, кроме старой-старой собаки. Стал он жить со скотиной в хлеву, делил с собакой скудную пищу. Было у него время, чтобы исповедаться. Ожидал батыр назначенного небесами срока с терпением, с молитвой, со страхом и надеждой. Через некоторое время он умер. На звуки собачьего воя вышли во двор отец с матерью и его уже немолодая жена. Лежал он перед ними такой же молодой и красивый, как в день своей свадьбы. Сошло с него заклятье Каменной горы.

ЛЕГЕНДА О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЭХА

Таганай — это полукруглая ложбина между двумя гребнями гор. Лог и оба гребня совсем лишены растительности, если не считать кустов стелющегося можжевельника и лужаек из брусники. Дно лога усыпано мелким сланцевым щебнем и крупным серым гранитным песком, в котором блестят незначительные кристаллики венесы, аметиста, горного хрусталя и тому подобных минералов, в изобилии попадающихся на Урале.

В месте кратчайшего расстояния между гребнями лог обладает любопытными акустическими особенностями, за которые и получил он название «перекликного». Если встать между отвесными громадами и крикнуть какое-нибудь слово, даже целую фразу, то эхо голоса будет повторяться чуть не десятки раз. Причем диапазон эха постепенно повышается, и последние звуки его произносятся с большим эффектом. Ягодники, посещающие Таганай ради сбора черники, малины и брусники, которыми покрыты окраины россыпей, а также любители-путешественники часто забавляются этими фокусами Перекликного лога; но люди суеверные, настроенные на мистический лад, никогда не балуются горным эхом, считая его произведением нечистой силы, свившей гнездо в подоблачных каменных высях…

О происхождении эха в Перекликном логе существует такая сказка. Много лет назад будто бы жил в пещере Таганайского гребня лютый зверь. Хватал он без разбору пеших и конных и пожирал их. Раз шел святой пустынник, может быть, тот же Зосима, увидал зверя, вылезающего из пещеры, и обратился с молитвой к Богу об уничтожении чудовища. Господь внял молитве и убил зверя каменной глыбой, а на память людям оставил в горах его голос.

Пещера, в которой жило чудовище, до сих пор виднеется в утесах большого гребня. Добраться до него очень трудно, но не безынтересно, потому что выше, кажется, не залезет и горный козел.

СКАЗКА О СЕМИГОРЕ, ДОЧКЕ ЕГО НАСТЕНЬКЕ И ИВАНЕ БЕГЛОМ

Жил купец Семигор. Семь гор было у Семигора. Одна гора — золотая, другая гора — платиновая. Одна гора — руда медная, другая гора — руда железная. Одна гора — гора хрустальная, другая гора — гора мраморная, а седьмая гора — Ильмен-гора — самоцветная.

Семь дочек было у Семигора. Шесть, как одна: станом высокие, лицом румяные, глаз с поволокой, волосом черные. А седьмая — Настенька — дочка любимая, тоненькая, как тростиночка, личико беленькое, волосики, будто паутиночки осенние на солнышке светятся, а глаза, как вода Ильмен-озера — тихие да светлые.

Семигор дочкой не налюбуется, не нахвалится, никуда Настеньку от себя не отпускает. Для дочек старших выбрал в зятья себе шесть молодцов здоровых да сильных, ему, Семигору, послушных. Послал Семигор зятьев своих с дочками на шесть гор своих за работами присматривать: одного зятя послал на золотую гору, другого — на платиновую, одного на гору руды медной, другого — на гору руды железной, одного — на гору хрустальную, другого — на гору мраморную. Сам Семигор с дочкой любимой Настенькой на Ильмен-горе остался.

Всякие камни-самоцветы были у Семигора: перла черная, бериллы, крезалит: зеленые, желтяки и тяжеловесы разные. Всякие камни ему горщики носили, а для дочки Настеньки в шкатулочке из орлеца розового на счастье александрит-камень красоты неописанной лежал. Не было только у Семигора камня, как вода озерная тихая, как глаза Настеньки, дочки любимой — синие. Дошел до Семигора слушок, что усчастливилось горщику одному у Аргаяш-озера в шахте изробленной кристаллы синие найти. Сейчас Семигор рабочих в шахту посылает кристаллы искать. Много он людей загубил — не один под землей смерть свою нашел. Люди от Семигора прячутся, с Ильмен-горы бегут. Свои бегут, а Семигор чужих принимает.