Елена Усачева - Три желания для золотой рыбки Страница 6

Сначала ей в глаза бросилась странная повторяемость букв и знаков вопроса. Лера даже несколько раз моргнула. Наконец, она выбралась из путаницы заглавных букв «Э» и извилистых «ы», и прочитала в верхнем правом углу: «Ноябрь Валерии Гараевой». Ниже с красной строки было четко написано два слова: «Это ты?»

Следующая строка начиналась с того же вопроса. И дальше эти два слова повторялись еще сотню раз, заполняя весь лист. Ни разу рука писавшего не дрогнула и не изменила красивому ровному почерку. Внизу стояла подпись – «Павел Быковский».

– Что это? – Ася тянула шею, пытаясь заглянуть в высоко поднятый листок. – Что там?

Лера смяла записку, быстро глянула на Репину. Мысли в ее голове смешались, она никак не могла понять, что бы это значило. Он что, издевается?

– Ну, что у тебя там? – запрыгала на месте Ася.

– Ничего особенного. – Лера смотрела в раскрасневшееся лицо подруги, сгоравшей от нетерпения, и вдруг поняла, что хотел сказать этот странный мальчик.

Это он так знакомился!

Глупо, необычно, но… Но было в этом способе что-то невероятно трогательное.

– Да нет там ничего. – Гараева расправила скомканный листок и протянула его Репиной. – Ерунда какая-то.

Ася с жадностью вчитывалась в бесконечные вопросы.

– Это же Быковский из «Б»! – ахнула она, встретив первое понятное слово. – А чего он хочет?

– Ничего. – Лера даже не пыталась забрать листок обратно. Иначе у Репиной еще возникнет подозрение, что в этой записке что-то скрывается. – Сама же говорила, что у червяков наступило время шуток и розыгрышей.

– А с чего это они к тебе полезли? – не унималась Ася, изучая оборотную сторону послания. – Зачем Маканина подходила?

– Ты слепая? – Поток вопросов, на которые она и сама не могла ответить, начал раздражать Леру. – Подошла, чтобы записку отдать. Шутят они так. Понимаешь? Шутят!

– Ничего себе шуточки… – Ася потеряла интерес к записке и уже готова была ее выбросить, но Гараева перехватила мятую страничку и бережно разгладила пальцами.

– Каждый шутит в меру своего таланта. – Лера сунула письмо в карман. – Пошли в школу. А то нас биологичка съест.

– Неужели ты это так оставишь? – Репина пылала праведным гневом. – Червяков надо проучить!

– Ты же рассказывала, что они сами себя наказали. – Гараева глубоко вздохнула, прогоняя внезапно накатившую нервную дрожь, и расправила плечи. – Кого-то уже и выгнали… Что стоим? Пошли.

Ася, ожидавшая от подруги каких-то конкретных решений, осталась стоять. Но свалившийся с ветки и попавший ей за шиворот мокрый снег заставил ее двинуться с места.

– Ну как ты можешь так спокойно об этом говорить? – Спотыкаясь и поскальзываясь, Репина заспешила за Гараевой. – Это же хамство – слать такие записки! Да еще тебе. Ты-то чем им не угодила?

– Успокойся! – Лера выбралась на асфальт и о подвернувшийся камешек стала счищать грязь, налипшую на ботинок. – Считай, что никакой записки не было. Мне лично все равно.

– Ладно бы, она никому конкретно не была адресована! – Больше камешков вокруг не было, и Ася просто затопала ногами, отряхивая кроссовки. – А то ведь он именно тебя искал!

Репину порой раздражали удивительное спокойствие и правильность Гараевой. С первых же дней в школе Лера была невозмутима, она не нервничала, как все новички, не пыталась понравиться классу. Уже через неделю эта странность заставила всех ходить вокруг нее, заискивающе узнавать подробности ее жизни в Махачкале, интересоваться, кто ее родители, чем она сама занимается. Несмотря на то, что нарочитая точность и выверенность ее поступков многих выводила из себя, всем хотелось подражать Гараевой.

Будь Репина одна, она бы и не посмотрела, что кроссовки извазюканы в грязи. Пока дойдешь от школы до дома, по уши испачкаешься – не обращать же на такую мелочь внимание. Но рядом с Лерой все хотелось делать правильно. Почистить обувь, прежде чем идти в школу, отряхнуть куртку, поправить прическу, проверить, застегнут ли рюкзак.

Времени от урока прошло много и, по-хорошему, лучше было бы его пропустить. Но с Гараевой можно было войти в любой класс, даже если до конца занятий останется две минуты. Учителя ей почему-то доверяли. Она им и не врала. Да, задержалась. Но не по какой-то глупой причине – будильник не прозвенел, лифт между этажами застрял или кошку из-под троллейбуса спасала. Нет, нет, все просто. 9 «Б» на крыльце выяснял отношения, и мимо них невозможно было пройти. Пришлось ждать, когда все разбредутся по своим делам.

– Да, это ЧП, – покачала головой биологичка, задумчиво глядя в окно. – Так себя вести в школе… – По ее улыбке было непонятно, то ли она говорит серьезно, то ли шутит. – Это же уму непостижимо! Устроить драку! Разбить химические препараты… Если вы в пятнадцать лет так поступаете, что же будет в шестнадцать?. А в семнадцать?

– А в семнадцать нас всех в армию заберут, – воскликнул вертлявый Ян. – Там-то уж мы повоюем!

– Вы думаете, это все? – не преминула встрять Ася. – Не все! Они Гараевой записку прислали, с глупостью! И это у них называется – шутки шутить!

– Главное, чтобы не с гадостью, – отозвался Константинов.

– А ты был бы и рад! – крикнула Наумова, и Гараева быстро повернулась – Юлька сидела как раз за ней, поэтому крик больно резанул ее по ушам.

– Что у тебя там? – Жеребцова внимательно смотрела на Леру. Смотрела спокойно, с чувством собственного превосходства, словно имела право знать все, и сейчас ей было удивительно, что кто-то о чем-то ей еще не рассказал.

– Ни-че-го, – спокойно ответила Гараева, отворачиваясь. Аська, конечно, дура, что сказала о записке, но и ей, Лере, сейчас надо повести себя так, чтобы никто не догадался, что на самом деле скрывает это послание. К тому же ей предстояло решить, как ответить Павлу. Подойти на перемене, поздороваться? Изобразить из себя обиженную – мол, ничего не поняла, отстань, что ты от меня хочешь? Поступить надо было правильно, все-все до мелочей просчитав, чтобы ни в коем случае не ошибиться.

Разговор на задней парте отвлек Леру от размышлений.

– Идиот, – зло шептала Наумова, громко, с остервенением листая учебник. – Я его когда-нибудь прибью!

– Сама к нему не лезь, – спокойно отвечала Жеребцова. – Он тебя провоцирует.

– Ладно! – Учебник захлопнулся. – Еще посмотрим, кто кого больше спровоцирует. Урою гада!

– Расслабься. – Даже не поворачиваясь, можно было легко представить, как Наташка сейчас улыбается. Довольно, победно. – Он когда-нибудь нарвется. Если Костик станет вертеться у класса червяков, они сами его растопчут.

– Эх, жаль, Галкина выгнали, – уже более миролюбиво вздохнула Юлька. – Его можно было на что-нибудь подговорить.

– Там и без него есть с кем поговорить, – успокоила подругу Жеребцова.

На душе у Леры стало тревожно. Назревала война, и ей очень не хотелось оказаться в зоне боевых действий.

Глава четвертая

Встречи и ошибки

– Послушай, ты! Заткнись! – шипела Наумова, с яростью глядя на Константинова.

Ян стоял около ее парты и кривил губы в нехорошей ухмылке. Юлькины слова прошли мимо его ушей. У Константинова была поразительная особенность не слышать, что ему говорят, что страшно бесило Наумову. Обычно она была более добродушной.

Ноябрь для девятиклассников оказался роковым. Казалось, что воздух вокруг них наэлектризован. Что-то такое носилось вокруг, заставляя всех более напряженно вглядываться друг в друга, болезненно воспринимать слова, гораздо суровее оценивать поступки. И было уже совсем ясно: драка у червяков – это только начало. Что-то еще ждало их в ближайшее время.

– Что ты на него разоряешься?

В кабинете ботаники ряд парт около окна стоял неудачно, вплотную к подоконникам, так что цветы, все эти лианы и вьюны, опускались на тетрадки учеников. Чтобы выпустить соседа, сидящего у окна, крайнему приходилось вставать со своего места. Наташка Жеребцова еще собиралась немного посидеть, списывая лабораторную по физике. Но назревал скандал, и лучше было выпустить закипавшую Наумову, чем выслушивать, как она переругивается с Константиновым через ее голову.

– Нашла с кем связываться. – Наташка встала, оттесняя Яна назад, тем самым загораживая его от выходившей из-за парты Юльки.

– Да уж, действительно, развяжи нас, Наташенька, а то у нас самих никак не получается.

– Придурок! – фыркнула из-за Наташкиной спины Наумова.

– А придурок – это кто? – Ян изогнулся, чтобы видеть свою противницу. – Дурак при дураке? Это ты про кого? – И он весело посмотрел на Жеребцову.

Наташка недовольно поджала губы. В отличие от подруги, она была более сдержанной, поэтому промолчала. Сыпать обвинениями друг на друга можно без остановки, а ей еще надо было дописать лабораторную.

Лера тоже стала выбираться из-за парты. Эти вечные глупые препирательства на пустом месте стали ее утомлять. Ругались бы они в другом месте, что ли! На улице, например. Там хоть свидетелей меньше.