Дарья Доцук - Я и мое чудовище Страница 6

Я с восторгом следила за бурей: тонкая пылающая полоска света протянулась над линией горизонта, точно золотой меч.

В такие минуты море по-настоящему оживает, обнаруживает грозный нрав и невероятную мощь. Потревоженное ветром, оно пробуждается от многолетнего сна и напоминает, насколько ничтожны и мелки все мы в сравнении с ним. Как извергаются вулканы, как вздымаются до облаков пески в пустынях, так и море закипает, отстаивая свой королевский титул.

Пирс снова угрожающе затрясся под ногами, и папа ухватил меня за плечо:

— Пойдем! Не хватало еще рухнуть вместе с этой развалиной.

Мне не хотелось уходить — более грандиозное зрелище трудно себе представить, да и следующего такого шторма дожидаться невесть сколько. Но папа упорно тянул меня прочь, к берегу.

— Посмотришь с пляжа, — пообещал он.

— Пляжа больше нет, — возразила я, но все равно повернула назад.

Когда мы покинули пирс, оказалось, что кое-где променад рассекла трещина, выбив брусчатку, как кусочки паззла. С каждой волной из образовавшегося проема выскакивала струя, точно фонтан из дыхала каменного кита. Немногочисленные постояльцы отеля на берегу в оцепенении наблюдали за происходящим из окон ресторана. Должно быть, переживали, как бы променад не раскололся напополам, и не настала очередь отеля.

К ночи шторм стал затихать, и только обломки лестниц и раздробленные металлические палки остались покоиться на камнях и затопленном пляже — будто некий великан с корнем вырвал их огромной лапой.

Мы вернулись домой в отличном настроении: восхищение с примесью легкого страха заставляли сердце стучать быстрее, как будто мы бежали домой, спасаясь от первой весенней грозы, или только что прокатились на американских горках. Мама повсюду расставила толстые зажженные свечи, и казалось, что мы очутились в Средневековье.

— Ага, явились! — выглянула она из кухни и с деланной суровостью покачала головой при виде нашей мокрой насквозь одежды. — Давайте, переодевайтесь в сухое и спускайтесь, а то кино начнется без вас!

— Да? — расплылся в улыбке папа. — И что же сегодня показывают?

— По-моему, самый подходящий вечерок для «Моби Дика»! — сказала мама, кивнув в сторону моря.

Папа тут же принял позу моряка во время качки и зажал в руке воображаемый гарпун.

— Когда твоя видел спрут, — тихо и загадочно проговорил он, перевоплощаясь в дикаря по имени Квикег, — тогда твоя скоро-скоро видел кашалот.

— Золотой дублон тому, кто первым заметит Белого кита! — крикнула я и в роли безумного капитана Ахава захромала на деревянной ноге на второй этаж переодеваться.

«Квикег» послушно шагал за мной, изучая горизонт и потрясая невидимым гарпуном. Иногда он ни с того ни с сего заводил песню островитян и кривлялся в традиционном танце предков-каннибалов, что больше напоминало перепуганную курицу, которая неуклюже скачет по двору. Потом стянул мокрый шерстяной носок и помахал им у меня перед носом:

— Купи сушеную голову белого человека!

Даже вечно мрачный «капитан Ахав» так хохотал над дикарем, что чуть было не шлепнулся за борт, рискуя опозориться перед командой.

Диван быстро превратился в вельбот, и уже сухой капитан приказал спустить его на воду, чтобы незамедлительно отправиться в погоню за Моби Диком. Мама очень кстати принесла хрустящий сырный пирог, с которым китобои с большим аппетитом разделались за несколько минут. А еще говорят, что женщина на корабле — к беде!

Этот день я буду вспоминать, когда они разведутся. Мне не суждено прожить его дважды, и не потому, что родители больше не хотят быть вместе, а потому, что такие дни невозможно спланировать и уж тем более повторить. Ведь дело вовсе не в шторме и не в сырном пироге (хотя они, без сомнения, отлично подходят друг другу), а в том самом шторме и том самом сырном пироге. В том, что папа всегда будет рядом в непогоду и вовремя отведет меня на берег. А мама — она немножко волшебница — всегда угадает, чего бы нам больше всего хотелось и подскажет, что неплохо бы нам переодеться в сухое.

Пусть сейчас мама и папа ненавидят друг друга, ради одного этого дня им стоило пожениться четырнадцать лет назад. И я благодарна за этот день. Он навсегда останется со мной. Что бы ни случилось и как бы тяжело не пришлось потом, у меня есть день, куда я могу возвращаться снова и снова, и для этого мне не нужен еще один шторм.

Глава 8. Подарок

Жаль, что они решили развестись во время летних каникул. Представляю, каким ущербным выйдет мое сочинение по-английскому про лето. Если уж это так необходимо, могли бы дождаться осени, и я бы отвлеклась на школу. А так остается только лежать в комнате и смотреть в окно или в потолок, и раз за разом прокручивать в голове сцену под названием «Мои родители разводятся».

Забавно, но когда я мысленно произнесла эту фразу тысячу раз, она перестала казаться мне чем-то сверхъестественным и ужасным. Да, Лера, твои родители разводятся — констатировал мой «рассудительный» голос, тот, который умеет думать, а не только паниковать без конца и края. Обычные слова. И теперь от них уже почти не колет в груди.

Похоже, я упустила тот момент, когда все еще можно было исправить. Беда в том, что я просто не заметила, что мама больше не зовет папу в рыбный ресторан на променаде, не планирует путешествия на несколько лет вперед и вместо того, чтобы возиться с его любимым ягодным пирогом, покупает готовый.

Я искала, что делать, если родители разводятся. В инете разное советуют: например, пригрозить, что покончишь с собой, или принять все как есть, или попытаться их помирить. Люди постоянно разводятся уже больше ста лет. Это происходит чаще, чем идет дождь. И почему я думала, что уж моей-то семье ничего не угрожает?

Да, в общем-то, если взглянуть со стороны, ничего особенного и не случилось. Просто мама влюбилась в другого и не может выйти за него замуж, пока в паспорте написано, что она папина жена. Юля каждую неделю влюбляется в какого-нибудь сериального героя, и я не вижу в этом ничего необычного. Даже притом, что у нее есть Женька. Так с чего бы и маме не влюбиться?

В качестве домашнего психолога мама приставила ко мне Наташу, а заботу о Маркуше временно взяла на себя бабушка. Так и представляю, как Наташа стоит в кабинете по стойке смирно, а мама командует: «Рядовой, ваша основная задача не допустить, чтобы объект решил пригрозить, что покончит с собой или задумал, чего доброго, нас помирить!». «Есть, генерал!» — отдает честь Наташа и отважно бросается выполнять приказ. Она изо всех сил делает вид, будто никто ее не подсылал, приносит мне еду прямо в комнату и предлагает посмотреть какой-нибудь фильм про животных, как я люблю.

Юле я рассказала не сразу. Она прислала мне ссылку на купальник, и я ответила, что тоже такой хочу, только черно-белый. Потом я долго думала, как бы поточнее описать ситуацию с родителями. Чтобы она не решила, что я собираюсь утопиться, но одновременно не хочу это обсуждать. До тех пор, пока не поговорю с папой, который, вопреки данному обещанию, не появлялся три дня.

Вышло вот что: «Мои родители разводятся, а теперь загадай мне какую-нибудь зверскую данетку, чтоб я угадывала четыре часа». Я была уверена, что у нее такая найдется. Минут через семь от Юли пришла данетка и ни слова о разводе. Юля — настоящая подруга. Я бы на ее месте не удержалась от вопросов.

О том, что вечером в среду наконец приедет папа, мама предупредила меня заранее. Сказала, что он ненадолго, за вещами. Он уже снял квартиру в Калининграде, и больше не будет жить тут с нами. Все его вещи она собрала сама и выставила в прихожей. Несмотря на то, что папа ни разу не позвонил ей за эти три дня, мама все про него знала — с места событий ей обо всем докладывал информатор в лице тети Яны, Дядилешиной жены.

Папа дружит с дядей Лешей уже давно. Лет десять назад они вместе открыли пиццерию, самое классное и вкусное место в Калининграде. Туда все ходят семьями — вместе с бабушками, дедушками и детьми, отмечают праздники. Все мои детские дни рождения прошли именно там. Детям всегда дают фломастеры и раскраски. А на стенах в рамочках висят мои чайки. Мы с папой очень весело их обработали, и получились чайки-пираты: одной пририсовали черную глазную повязку, другой деревянную лапу, третьей капитанскую шляпу, а всех остальных «нарядили» в тельняшки.

И папа, и дядя Леша почти все время проводят в пиццерии — общаются с гостями, планируют мероприятия, обучают официантов и придумывают новые начинки и названия для пиццы. Правда, теперь папа будет единственным несемейным человеком во всем ресторане. И каждый день ему придется смотреть на счастливые дружные застолья. Каждый день с утра до вечера…

Папа приехал поздно, и, как только под окном блеснули фары, я понеслась его встречать. В темноте, естественно, запнулась о чемоданы и заработала пару дополнительных синяков на коленках. Папа открыл дверь своим ключом, зажег свет и увидел меня, распластавшуюся на полу.