Иван Данилов - Лесные яблоки Страница 6

Еще она говорила о том, что мы оказали большую помощь фронту, убрав оборонные гектары, хотя мы «зовсим диты».

Мы захлопали ей, и повариха, смутясь, взялась за половник, пошла к котлу.

С каким аппетитом ели мы лапшу с гусятиной, как весело стучали ложками!

Из-за амбаров появился Исай Егорович. Степенно, неторопливо сел к столу, склонился над своей чашкой. Вдруг он поднес ложку к носу, понюхал, потом подвинул к себе лампу.

— Що там, Егорыч? — обеспокоенно спросила Марта.

— Бензином воняет, — метнул он недовольный взгляд в ее сторону. — Где воду брала?

— В родничке. Миша привез…

— Нашла кого послать! — Исай зло отбросил ложку в сторону. — В луже где-нибудь зачерпнул.

Ложки в наших руках застыли. Мишка растерянно оглядел нас и вдруг выкрикнул:

— В роднике я брал! Чего брехать, если не видал.

Марта метнулась к котлу, зачерпнула половником, попробовала сама.

— Правда, чимось пахне, — сказала она неуверенно.

— А-а, поедим! — весело отозвался Юрка Чапаенок.

— Жирнее будем.

Ложки опять дружно застучали.

— Дай-ка мне кусочек мясца, — попросил у поварихи Исай. — И заворчал опять: — Кухарка называется. Добро на дерьмо перевела. Из родника если, так, значит, в котел деготь попал.

— Ни, котел я чистила, — обиделась Марта. — Кирпичом.

— Чистила, так не воняло б.

— Ну-ка я воду попробую, — вызвался Клок и, схватив со стола кружку, побежал к бричке.

Через минуту он пулей летел назад.

— Мишка-а! — кричал он. — Вот они, нашлись! — и размахивал раскисшими, ни на что не похожими теперь чириками. — В бочке они были.

Исай Егорович шваркнул в сторону чашку с мясом и накинулся на Марту:

— Кацапка, нашла помощничка!

Потом набросился на Мишку:

— Ты ш-што, щенок, наделал? Укра-а-али… Ты сам их бросил в бочку. Хромовые тебе подавай, — и замахнулся на него кулаком.

— Исай Егорович, — взмолилась Мария Ивановна. — Он же ребенок.

— Бандит он!

Мишка побледнел, выскочил из-за стола.

— А ты, ты… спекулянт! — выпалил он. — Яблоками торгуешь!

— Ах ты враг народа! — Исай затопал ногами.

— Я враг?! Какой я враг?

Мишка сначала растерялся, но вдруг рванулся к повозке, выхватил из ярма металлическую занозку и, подняв ее над головой, прыгнул к Исаю. Весовщик кинулся за будку к оврагу.

— Убью-ю! — закричал Мишка. — Убью-ю, гада!

— Стой, Железняков… Миша! — Перепуганная Мария Ивановна заметалась по стану. — Ребята… мальчики… догоните его… верните…

Мы бросились за ним вслед. Перескочив овраг, чуть не налетели на Мишку. Он сидел на обрыве, обхватив руками голову, и сотрясался всем телом.

Пришла Мария Ивановна, все вместе мы еле уговорили Мишку идти на стан.

Марта убирала со стола и вслух горевала:

— Це ж я виновница. Бачила и забула… Днем горючевоз приезжал, будь вин клят, и переставыв черевыки на бочку… Шо ж теперь буде? Щож буде?

Друзья и враги

Огород наш — сразу за станицей, чуть дальше негустого леска. Сбегать туда за огурцами или за поздникой ничего не стоит. Другое дело — везти с этого огорода на скрипучей тачке два мешка картошки.

Нагнув голову, я тащил тачку, и ее разболтанные колеса сползали в шершавую колею, продавленную в суглинке после дождей. «Вот до того кустика довезу и отдохну, — уговаривал я себя. — Или лучше до крайнего дуба. Там холодок…» Я поднял голову, чтобы смерить расстояние, и увидел Еньку. Я ее сразу угадал.

Приезжая девочка сидела под дубом, где я намеревался отдохнуть. Она пасла тети Маниного поросенка. На коленях у Еньки лежала книжка.

Я хотел проскочить мимо дуба незамеченным, но тачка, как назло, загромыхала на кочках, заскрипела колесами. Я уже было проехал, когда услышал голос:

— Толя, здравствуй…

Я не ответил — сроду мы не здоровались с девчонками. Так лишь, головой кивнул да приостановился немножко. Енька вскочила с земли, одернула сарафан и направилась ко мне. И я опять заметил, какие у нее длинные косы и смешные брови — длинные и прямые.

— Толя, — сказала она, — тебе не трудно натрясти желудей?

Вот ведь, вредная, как спросит! И отказаться нельзя. Чего же тут трудного?..

— Я палкой сбивала, а теперь не достану, — пожаловалась она. — Желуди остались только на макушке.

— Стрясу, — согласился я и, глянув по сторонам, полез на дуб.

Енька стояла внизу и, запрокинув голову, следила за мной. На макушке желуди еще никто не трогал, и они висели густо, как виноград. Я качнул ветви, и желуди часто и тяжело застучали по земле.

— Ты меня убьешь! — засмеялась Енька, отскочив в сторону.

Я промолчал и на этот раз. Вообще-то мне хотелось сказать ей что-нибудь, но слова не находились, и я только сильнее раскачивал дуб.

— Спасибо, — поблагодарила Енька, когда я спрыгнул на землю.

— Не за что…

— Скучно здесь, — сказала Енька. — До войны мы часто за город ездили. Папа меня на лодке катал… — Енька немного помолчала и похвалилась: — Эту книгу папа подарил мне в день моего рождения.

— Он воюет? — спросил я.

— Да, папа — летчик. Он с Чкаловым был знаком.

— Честное слово?

— Да. — Брови-крылышки вспорхнули.

Я с интересом стал рассматривать книжку. Это были сказки Андерсена с цветными картинками.

— Эй, свинарка и пастух!

На дороге стоял Колька Клок с удочками и торбой через плечо. Вприщур оглядев нас с Енькой, он хмыкнул:

— Книжечка-то про любовь? — и вразвалку направился к нам, протянул руку за книжкой.

— Не трожь! — предупредил я.

— А ну дай! — Колька сжал кулаки и пошел на меня.

— Перестаньте! — Енька кинулась к нам.

— Чего орешь? — Клок презрительно оглядел ее. — Репьев в патлы захотела? — Он скривил толстые губы, погонял во рту слюну и плюнул в Еньку.

Я бросился на него. Колька повернулся, и мой кулак врезался ему в нос. Хлынула кровь, он замотал головой и наотмашь лупанул меня по щеке.

— На, на!

Я знал, мне не справиться с ним: Клок и выше и сильнее, но отступать было некуда. Мы лупили друг друга куда попадя. Он расквасил мне губы, повесил под глазом синяк. Потом схватил меня поперек и хотел свалить на землю.

Я вцепился в его рубаху, и она с треском разорвалась на спине. Клок сразу отступил и испуганно стал озираться на свою спину.

— Погод и, мы еще встретимся! — пригрозил он и, подняв с земли удочки, пошел в станицу.

Я взялся за ручки тачки и направился за ним.

— Толя, Толя! — летело мне вслед.

Но я не обернулся.

…Ночью мне приснилась Енька. Раньше мне никогда не снились девчонки, в своих прежних снах я видел то отца, то мать, а однажды даже свою собаку Шарика. А тут вдруг приснилась эта приезжая девчонка.

Уже темнело, когда мы с Мишкой подошли к станице. За день мы успели сделать многое — оборвали свою яблоню и сходили за Дон. Там, на месте недавних боев, хотели разжиться оружием. Но ничего интересного не попалось, лишь в одной траншее нашли какой-то металлический коробок с двумя короткими электрическими проводами. Коробок оказался нелегким, и мы долго думали, брать его или не надо. Решили все-таки взять. Теперь я нес этот непонятный нам трофей и Мишкин пистолет, а Мишка тащил на горбу мешок с яблоками.

Из-за деревьев завиднелись крыши домов, и Мишка сказал:

— Сунь пистолет за пазуху, а то еще встретит кто…

— Ну и пусть.

— Тебе пусть, а мне влетит, — огрызнулся он. — Вчера уж и так мать в Совет вызывали. Жучили за меня.

— Исай, что ли, нажаловался?

— А то кто же? Чуть политику не пришили. Говорят, нападение на Советскую власть. Спасибо, Буланкин заступился.

— Какая Исай власть? — удивился я.

— Не знаю. Над дезертирами, что ль, главный.

— Над какими дезертирами?

— Ну если какие будут у нас, — объяснил Мишка. — Он знаешь почему не на фронте? Ему тоже повестка была. Вызвали в военкомат, а он как раз поймал в соседнем хуторе какого-то дядьку, вроде тот от фронта хоронился, и погнал его в милицию. Его и оставили тут…

Я поспешно сунул пистолет под рубаху — идти стало труднее, спадали штаны, нужно было поддерживать и их.

Впереди в темноте замаячило белое пятно.

— Бабка какая-то, — сказал я.

— Ага.

Но шла не бабка, а Талька. Прихрамывая, она несла ведро, прикрытое лопухами. Увидев нас, подалась в сторону, уступая дорогу. Но мы не стали ее обгонять.

— Эй, куркулиха, — крикнул Мишка, — чего тянешь? Талька не ответила, лишь ускорила подпрыгивающий шаг.

— Чего несешь, спрашиваю? — сердито переспросил Мишка.

— Терн, — хмуро отозвалась Талька.

— Дашь покушать?

— Возьмите. — Талька остановилась и сняла с ведра лопухи.

Мишка зачерпнул горсть, бросил тернины в рот.