Николай Наволочкин - Знакомые кота Егора Страница 7

Но иволга уже взлетела, сверкнула в чаще берез своими золотыми перышками, и оттуда донесся ее голос:

— Спа-сибо! Спа-сибо!

Воробей не понял, за что благодарит его такая важная птица. Он обиделся на нее, но переживать не стал и полетел дальше искать город.

За березовой рощей шоссе пересекала неширокая речка. Через нее был построен мост. Здесь, под мостом, воробей ре­шил напиться. Он опустился на песчаный берег, нашел возле самой речки маленькую лужицу и только начал пить, как ус­лышал разговор:

— Миша, Миша, посмотри — домовый воробей!

— Придумала, откуда тут может взяться домовый воро­бей!

— А какой, а какой? Скажешь, луговой?

— Конечно, луговой!

Воробей пригляделся и увидел, что на другом берегу реч­ки сидят мальчик и девочка и, как он правильно сообразил, спорят о нем.

— Миша, — продолжала девочка, — видишь, какой он большой, а луговые воробьи поменьше.

— Домовые воробьи должны жить в домах, — не согла­шался Миша, — а где здесь дома?

— Все равно — домовый, видишь, у него черное пятно на горле и на грудке, а у луговых…

— Ну и что! — перебил Миша.

— У домовых темной скобочки нет на щеках. Как ты про это не знаешь, а еще юннат!

— Я юннат по жукам и бабочкам, — важно объяснил Миша.

— Вот видишь, а споришь! Значит, сдаешься?

— Ладно, сдаюсь.

«Наверно, все-таки я не домовый, — стал раздумывать воробей, — а скворечный. Потому что живу в скворечнике». Но тут издали, с той стороны, откуда текла речка, протрубил горн.

— Побежали! — соскочил юннат по жукам и бабочкам Миша. — А то на обед опоздаем.

— Подожди, я еще за воробьем понаблюдаю. Интересно мне, зачем домовый воробей к нам в лагерь залетел.

Но воробей не хотел, чтобы за ним наблюдали. Его ожи­дала дорога, и он взлетел на мост.

— Воробей, воробей, вы потеряли перышко. Вернитесь, пожалуйста! — кричала вслед ему девочка.

Но зачем воробью потерянное перышко. Назад в крыло или в хвост его никак не вставишь. И он уселся на перила моста и стал осматриваться. И в той стороне, куда побежали дети, он увидел разноцветные флаги, голубые дома, высокие качели и другие неизвестные сооружения.

«Конечно — это город», — решил воробей.

Через несколько минут он добрался до первого дома и уселся на крышу.

Внизу бегали, скакали, кричали мальчики и девочки. «Зна­чит, в этом городе живут одни дети», — решил путешествен­ник и начал приглядываться, не бродит ли где-нибудь непода­леку в поисках мышей кот Егор.

Кота на посыпанных песком дорожках он не заметил и перелетел к следующему дому. К нему со всех сторон строем шли и шли дети. Из дома доносилось позвякивание кастрю­лек и чашек. Вот так же бабка на летней кухне стучала и звенела чашками, когда готовила еду. И воробей понял, что в городе наступил обед, поэтому и идут в этот дом все его жите­ли. Тогда он перелетел на столб и стал ожидать, когда вместе с каким-нибудь строем прошагает на обед кот Егор. А может быть, городские коты ходят обедать своей колонной и вот-вот они покажутся.

Однако сколько воробей ни присматривался, видел толь­ко мальчишек и девчонок. Ни Егор, ни другие коты в дом не заходили.

«Ну, что же, — решил путешественник, — сегодня Егор наловил мышей, наелся и сейчас спит где-нибудь на солныш­ке. Поэтому он и обедать не пошел…»

Раз так, надо было его искать. И воробей полетел к следу­ющему дому. Но ни у соседнего дома, ни у других Егора он не обнаружил. И вообще воробей не увидел ни одного кота. Со­бака, правда, в этом городе жила. Большая лохматая собака. Когда путешественник вернулся к столовой, она прыгала воз­ле крыльца и с радостным визгом встречала выходящих маль­чишек. А те почему-то называли ее каждый по-своему: кто Шариком, кто Трезоркой, а кто Дружком. И на все эти клички собака отзывалась.

«А вдруг и это не город», — загрустил воробей. И как тут было не грустить, прошла уже половина дня, а до города он не долетел.

— Миша, Миша! Смотри, еще один домовый воробей! — закричала та самая девочка, которая сидела с мальчиком у речки.

— Лучше бы ты показала майского жука, — равнодушно ответил Миша и побежал становиться в строй.

— Послушайте, воробышек, может быть, вам пригодится перышко? Я подобрала его у моста. Оно совсем новое, — ска­зала девочка.

Но воробья перышко не интересовало, и он полетел вдоль широкой, посыпанной песком дорожки.

Был бы рядом родной скворечник, воробей забрался бы в него и в тишине спокойно обдумал, как ему быть дальше. Но скворечник и двор с друзьями находились отсюда очень дале­ко, и посоветоваться здесь не с кем. Что же делать? Лететь дальше, но где этот город? Возвращаться назад? А что он ска­жет Люксу, Чернышу, петуху Пете, козе Марте, козлу Козлу?

Раздумывая так, воробей неожиданно увидел… Кого бы вы думали? Он увидел Галю! Да, Галю из своего двора. Она сидела на скамейке и болтала ногами.

Обрадованный воробей опустился совсем рядом, почти у ее ног, и принялся скакать, чтобы обратить на себя внимание. Но Галя, та самая Галя, которая дома часто угощала его пше­ном, на этот раз воробья просто не узнала. И даже когда де­вочка-юннат, пробегая мимо со своим товарищем, крикнула: «Миша! А вот еще один домовый воробей!», — даже после этих слов Галя не обратила на воробья внимание.

Воробей очень обиделся, но тут же подумал, что во всем виновата девочка, которая назвала его домовым. А ведь он жил в скворечнике, значит, был не домовым, а скворечным воробьем. И воробей принялся чирикать: «Это же я! я!»

Но тут просигналил горн, и все дети побежали в корпуса. Скрылась за дверью и Галя. И когда путешественник уселся на форточку и заглянул внутрь дома, Галя уже лежала в постели — наступил час отдыха.

Теперь воробей догадался, что прилетел не в город, а в лагерь отдыха. Он же провожал Галю, когда она сюда уезжала.

Обида на Галю не проходила, и он сначала решил, что ког­да она вернется домой и будет угощать его зерном, он гордо отвернется и не станет есть. Но потом воробей передумал. «Ладно, — сказал он сам себе, — только чуть-чуть поклюю, и только самые лучшие зернышки».

Под скамейкой, на которой сидела Галя, после утреннего дождя земля еще не просохла. На ней хорошо отпечатались воробьиные следы. И он решил написать Гале письмо. Воро­бей попрыгал туда-сюда по этой земле, ковырнул ее клювом. И получилось вот что: «Здесь был я — скворечный воробей. Скакал под скамейкой, а потом улетел!»

Теперь, если Галя сядет на эту скамейку поболтать ногами, то увидит его письмо. Прочитает и очень удивится, и, ко­нечно, будет жалеть, что не узнала воробья из своего родного двора. А может быть, сюда забредет кот Егор и тоже прочитает письмо. Уж Егор-то поймет, зачем прилетал воробей…

Письмо написано — можно со спокойной совестью воз­вращаться домой. Наш путешественник чирикнул и отпра­вился в обратный путь.

Тайна знакомой коровы

Ах, как хотели Люкс, Черныш, коза Марта и петух Петя узнать, почему так поздно вернулись с пастбища знакомая корова и ее сынок. Люкс и Черныш думали об этом ночью, когда, проснувшись от лая Пустобрешки, прислушивались не подкрадывается ли к курятнику разбойник хорек. Петух Петя вспомнил о корове перед рассветом, вспомнил и начал кукарекать. Марта любила поспать в своей сараюшке, но в эту ночь и ей не спалось. Козу одолевало любопытство: где же все-таки бродила ее соседка?

Но вот пришло утро, и корова, как будто вчера ничего не произошло, отправилась на луга. На этот раз она шла одна, без теленочка.

Люкс как всегда с ней поздоровался. Но странное дело, корова не остановилась. А ведь всегда она задерживалась у калитки, чтобы о чем-нибудь потолковать со старым псом. Сейчас же корова промычала: «Доброе утро!» — и направи­лась к переулку.

— Ме-между прочим, а где это ты вчера пропадала? — бросила ей вслед Марта.

Но знакомая корова или не расслышала вопроса, или сде­лала вид, что не слышит, и еще быстрее зашагала дальше.

— Куд-куда она так торопится? — удивился петух Петя. — Всегда на луга шла не спеша, а сегодня несется, будто она не корова, а коза.

— Позвольте, позвольте, — сразу обиделась Марта. — Я не понимаю, при чем тут коза? Разве это я вернулась вчера в глухую полночь?

Черныш тут же вмешался и разъяснил Марте, что петух имеет в виду не ее, Марту, а вообще козу. Это еще больше рассердило Марту.

— Удивляюсь, — заявила она, — почему, когда надо при­вести плохой пример, всегда называют козу.

Дело шло к большому спору, и мудрый Люкс решил пе­ревести разговор на другое. Он как бы про себя проговорил, что, мол, интересно, долетел уже воробей до сельмага или не долетел.

Остальные тут же забыли про спор и начали гадать, где сейчас воробей. А Люкс, слушая приятелей, думал про зна­комую корову. Он был очень удивлен, что она ничего ему не рассказала про вчерашний день. «Наверное, случилось что-то такое, о чем нельзя говорить при всех», — решил он.